Б. Седов - Я не хотела убивать Страница 48

- Иди сюда, Маркиза. Кое-что хочу тебе показать. Это место называется «девичьи слезы». Скала здесь «плачет». Понимаешь, горы - они живые, они так же, как люди, живут и умирают, смеются и плачут. Я вырос здесь, научился их любить и понимать. Нас не зря называют сыновьями гор. Смотри.

Подойдя к резко уходящей вверх отвесной стене ущелья, я с удивлением увидела, что ее поверхность, увитая ползучими растениями, мокрая. Тонкие ручейки сочились из крошечных расселин и стекали вниз крупными прозрачными каплями. Потрясенная необычным природным явлением, я долго не могла прийти в себя. Рустам окликнул меня. Мы вновь сели в машину и помчались дальше.

Остановив машину возле отеля, он долго смотрел мне вслед. Я обернулась, помахала ему рукой и скрылась за стеклянными дверьми отеля.

* * *

Полина взглянула на развалившегося в кресле Самошина.

- Кажется, папе очень нравится та блондинка, которую мы несколько дней назад видели в ресторане, - произнесла она, коснувшись алой помадой чувственных губ. - Знаешь, сколько я помню себя, папа был всегда равнодушен к женскому полу. Уже двадцать с лишним лет как он один. Иногда мне жаль его. Каждое воскресенье, когда он в Мюнхене, он приходит к гранитному надгробию на городском кладбище и подолгу сидит там один. Папа очень любил мою маму. И поэтому до сих пор не женился. Я искренне обрадовалась, когда увидела, как он смотрел на эту незнакомку. Он уже не молод, и ему необходима женская ласка, внимание, забота. Страшно на старости лет остаться в одиночестве. Может быть, у них что-нибудь получится. Сегодня ведь у него юбилей. Седьмой десяток разменял.

- Не наше это дело, Полина Петровна. И потом, я уже полчаса вас жду. Как можно так долго собираться? Не понимаю.

- Я уже все, дорогой. Пойдем.

Полина еще раз осмотрела себя в зеркало, убедилась, что в этом алом платье выглядит прекрасно, поправила прическу и взяла Самошина под руку. Вместе они вышли из номера и направились в ресторан.

Войдя туда, Полина стала искать взглядом сидящего за столиком отца. Но его нигде не было.

- Странно… Пригласил нас, а сам еще не пришел, - недоуменно произнесла она, удивляясь отсутствию всегда такого пунктуального отца.

Официант подошел к ней и, указав на празднично сервированный стол, произнес:

- Проходите, пожалуйста. Питер Остенбах задерживается.

- Спасибо. Он ничего не передавал? - спросила Полина.

- Нет.

- Странно. - Полина повернулась к Самошину: - Дорогой, может, сходишь посмотришь, все ли в порядке? И узнай, долго ли его ждать и что за сюрприз он нам приготовил.

- Хорошо, Полина.

С этими словами Самошин встал из-за стола и направился к двери. Пройдя по длинному светлому коридору, он оказался возле номера Остенбаха. Рядом с дверью стоял негр-охранник.

- Самюэль, господин Остенбах у себя? - спросил Самошин.

- Да, но он велел никому его не беспокоить. Он не один.

- Странно… И давно они там? Просто он нас пригласил, а сам опаздывает.

Охранник пожал плечами.

Самошин прошел пару раз туда и обратно по коридору и произнес:

- Самюэль, там в ресторане ждет Полина. Пойди, пожалуйста, объясни ей, почему отец задерживается.

Обычно бдительный негр на этот раз почему-то поступился своими принципами и послушно отправился в ресторан. Самошин же постучал в дверь и прислушался. В номере было тихо. Охваченный каким-то смутным предчувствием, он повернул ручку. Дверь неожиданно легко подалась. Первое, что увидел Владимир, это Питера Остенбаха, лежащего на полу в багровых пятнах крови. Его глаза были устремлены в пустоту, на губах застыла удивленная улыбка. В груди и на лбу темнели два маленьких отверстия - следы профессионально выполненных выстрелов. Самошин вспомнил свою давнюю работу на скорой помощи, когда ему часто приходилось видеть смерть. Лица умерших зачастую были искажены гримасами боли, страха. Тут этого не было. «Неужели застрелился?» - подумал было Самошин, озираясь в поисках пистолета. - «Нет, его убили». Страх сковал его. Спиной он почувствовал чей-то пронзительный холодный взгляд…

* * *

Спрятав пистолет с глушителем в маленькую блестящую сумочку, я начала готовиться. Надев свое лучшее синее бархатное платье, прекрасно оттеняющее глаза и белокурые волосы, я достала из черного футляра сапфировое колье, подаренное Остенбахом. Застегнув замочек на шее и замерев на секунду, поразилась переливам камней, не без удовольствия про себя отметив, что мои глаза блестят не хуже сапфиров. Поправила прическу и макияж. Слегка попрыскала духами изящную шею и запястья. Еще раз посмотрев на себя в зеркало, вышла из номера, захлопнув дверь. Прошла по коридору мимо негра-охранника и, постучавшись, проникла в номер Остенбаха. Питер стоял у окна и смотрел куда-то вдаль. Услышав, как я вошла, он обернулся и застыл, глядя на меня с восхищением.

- О Боже, Ангелина! Вы выглядите сегодня просто великолепно. У меня нет слов. Пойдемте скорее. Нас уже ждут…

Я поняла, что сейчас самый подходящий момент и другого такого судьба может мне уже не предоставить. Подойдя сзади к Остенбаху, я ласково положила руку ему на плечо. Он вздрогнул и аккуратно, словно боясь, что я его оттолкну, обнял меня за плечи. Наклонился к моим губам и легко коснулся их своими.

- Питер, я должна признаться вам… - смущенно сказала я. - вы очень нравитесь мне.

- Ангелина, вы богиня. Смею ли я надеяться, что вы сможете полюбить меня когда-нибудь? Вы, конечно, можете не поверить ни единому моему слову, но я полюбил вас с первой минуты, как только увидел.

Я посмотрела ему в глаза и медленно начала расстегивать пуговицы на его рубашке.

- Подожди минутку. - Остенбах отстранился от меня и, выглянув в коридор, произнес: - Самюэль, у меня просьба, никого не впускай и не беспокой меня, пожалуйста.

Закрыв дверь, он повернулся ко мне лицом. Ствол моего пистолета с глушителем был направлен на него. Питер даже не успел ничего сообразить, как тихий выстрел опрокинул его на спину. Вторая пуля пришлась чуть выше переносицы. На лице Остенбаха застыло недоуменное выражение. Работа была выполнена. Теперь следовало выбираться отсюда.

Подбежав к открытому окну, я заглянула вниз. Прыгать было слишком высоко: третий этаж и асфальтированная дорожка в качестве посадочной площадки. Оставался только один выход - через дверь. В коридоре стоял негр-телохранитель, мимо которого проскользнуть незаметно невозможно. Осмотрев себя, я увидела на руке капли крови. С такими пятнами было крайне опасно пытаться пройти мимо охранника. Кинувшись в ванную, я сунула руку под струю воды и услышала стук в дверь. Выглянув, я увидела Самошина в оцепенении замершего над телом Остенбаха. Направив на него пистолет, я ждала, когда он обернется. Он обернулся. В его глазах отразился неописуемый ужас…

- Кто ты? - срывающимся голосом произнес он. - А впрочем, я знаю. Как же я сразу не узнал? Анжелика… Ты сильно изменилась. Но глаза остались прежними. Я никогда не забуду выражение этих глаз, точно такое же, как тогда, во дворце бракосочетания. Но как ты оказалась здесь? Ты же в тюрьме!

- Как видишь, уже нет. Это твой страшный сон, Володя.

- Ты хочешь убить меня?

- Н-е-ет. Я хочу чтобы ты жил в мучениях и вспоминал все. Хочу, чтобы совесть каждый раз вгрызалась в твою гнилую душу до тех пор, пока не сожрет тебя полностью.

С этими словами я опустила ствол пистолета, целясь Самошину чуть пониже живота. Меня развеселила гримаса, исказившая его лицо, когда он понял, куда я собираюсь стрелять. Он инстинктивно прикрыл интимное место руками. Раздался хлопок выстрела, и Самошин, неловко согнувшись, начал оседать на пол, держась за живот. Но я же не могла промахнуться! Не может быть! Просто Самошин опередил выстрел и, присев, получил пулю не туда, куда я намеревалась ее всадить!

Вытерев рукоятку пистолета платком, я бросила оружие.

В коридоре послышался шум. Осторожно выглянув наружу, я увидела, что там никого нет, и, скинув туфли, чтобы стук каблуков не привлекал внимание, побежала к лифту. Спокойно спустившись на лифте, я выскочила из отеля и выбежала на дорогу. Быстро поймав такси, доехала до вокзала, затем пересела в другую машину, которая, стремительно набирая скорость, уносила меня все дальше от города в направлении Красной Поляны. Я откинулась на спинку сиденья. Все прошло гладко, но на душе скребли кошки. Худо-бедно разбираясь в медицине, я понимала, что Самошин получил тяжелейшую рану и несомненно умрет если не от потери крови, то от повреждения жизненно важных органов брюшной полости. А мне-то всего лишь хотелось лишить его возможности быть с женщиной, отомстить за прошлую обиду. Я НЕ ХОТЕЛА ЕГО УБИВАТЬ! Не хотела. Слишком легкий конец для такого человека. Но что сделано, то сделано. Назад не воротишь. С этими мыслями я закрыла глаза и задремала. После перенесенного нервного стресса мне необходим был отдых.