Вячеслав Денисов - Грабеж – дело тонкое Страница 49

– Это смотря какой нотариус, – возразил Пащенко. – Есть нотариусы, которые зарабатывают гораздо больше тех, которые зарабатывают неплохо.

– Есть, – ни секунды не задумываясь, ответила Савойская. – Но я так и не поняла, что вас интересует. Единственное, что могло заинтересовать прокуратуру в моих действиях, – это то, что я некоторое время подбирала бывшему мужу клиентов. Если вас интересует это, то я отвечаю – да, я давала Игорю заработать.

– Как это мило с вашей стороны, – заметил Пащенко. – Однако, насколько мне известно, это не входит в круг ваших обязанностей. Не правда ли?

Насмешливо поджав губы, Татьяна Леонидовна размяла в пепельнице окурок сигареты с золотым фильтром и подняла на Вадима глаза.

– Насколько мне известно, в круг обязанностей прокурора тоже кое-что не входит. Например, хождение по нотариальным конторам и наведение справок. Это обычно делают следователи. Из этого исходит, что в своем визите вы преследуете скорее личные интересы, нежели государственные. Однако я по этому поводу ремарок не делаю и не собираюсь делать. Понятно, что у нас разные весовые категории, однако если вы просите от меня откровенности, то проявляйте понимание и моих человеческих интересов. Зачем вы давите? Да, я предоставляла Игорю клиентов, давала ему заработать. В перечне моих обязанностей это не значится, однако в перечне запрещенных действий это тоже не указано. Мне будет легче с вами разговаривать, если вы объясните прямо, что вас интересует.

Да, не каждая красивая баба дура... Врет молва, и я опять в этом убеждаюсь. Первый раз я этому факту приятно поразился, познакомившись на закате младых лет с Сашей, второй раз поражаюсь сейчас.

– Покажите мне в журнале регистрации, каких именно клиентов вы подбирали своему бывшему мужу, – попросил я.

Савойская отодвинула от себя пепельницу, в которой продолжала разминать уже вконец измочаленную сигарету, и подошла к стеклянному шкафу. Я такие видел на выставке «Сибирской ярмарки» в прошлом году. Не знаю его нынешнюю цену, но тогда такой шкаф стоил шестьсот долларов.

– Ноябрь, декабрь. – Открыв толстую книгу, она разложила ее перед носом Пащенко. – Фамилии вы найдете быстро, потому что я обводила регистрационные номера документов карандашом. Если секретарь, конечно, не стерла... – Она наклонилась над столом, вглядываясь в цифры, и меня обволокла терпкая волна дурманящих духов. – Нет, не стерла, нужно будет ей выговорить...

Пока Пащенко склоняется над записями, Татьяна Леонидовна вновь щелкает зажигалкой. Нервы, нервы... Кажется, она по-прежнему любит моего нового соседа по лестничной клетке Савойского. Последняя любовь – не молодость...

Я поворачиваюсь к Пащенко... Друг мой бледен, словно после новогодней попойки.

– Скажите, Татьяна Леонидовна... – наконец промолвил он. – А эти варианты вы ему сами предлагали, или...

– Я ему предлагала много вариантов. Он приезжал, мы с ним советовались. Мои варианты он чаще отвергал и выбирал свои.

Вадим еще раз пробежался глазами по записям и захлопнул книгу.

Мы с Савойской уставились на него, ожидая объяснений. Однако объяснил он только мне:

– Мне даже не нужно сверяться с распечаткой, что я брал у оперативников.

Видя, что я не до конца его понимаю, он пояснил:

– Той выборкой по разбоям, что ты просил меня сделать.

Мы оставили Татьяну Леонидовну в состоянии крайнего непонимания. Она даже не стала задавать вопросов, когда мы молча поднялись и стали расставлять стулья по местам.

Протиснувшись сквозь толпу желающих попасть на прием, мы вышли из душного помещения на свежий воздух улицы.

– Ты просил меня проанализировать все эпизоды квартирных нападений и ответить на вопрос – что общего у людей, переживших разбои?

Я кивнул и оперся на прохладный капот «Волги».

– И я ответил тебе, что все потерпевшие за несколько дней до нападений получали на руки крупные суммы денег. Это их объединяет. Правильно?

– Правильно, правильно... – поторопил его я.

– Нет, неправильно, – отрезал он и стал ковыряться в двери ключом. Так и не сумев вставить ключ в скважину, он бросил связку на крышу машины. – Неправильно! Их всех объединяет то, что всеми ими, сразу после оформления в нотариате сделок, заинтересовался Савойский.

Наступал момент, когда до развязки оставались если не считаные часы, то считаные дни – точно. Сейчас я это понимал совершенно ясно.

– Антон, все жертвы квартирных разбоев, едва успев получить на руки энные суммы, тотчас попадали в поле зрения Игоря Олеговича, хорошего друга Татьяны Леонидовны. Все фамилии потерпевших значатся и обведены карандашом в ее регистрационной книге одним днем, двумя, иногда – тремя, до происшествий.

Я вынул из кармана телефон и набрал номер.

– Паша, я еду. Будь...

Глава 3

Левенец

– ...на месте, – услышал я в трубку.

Судя по голосу Антона, он был чем-то взволнован. Признаться честно, я и сам не напоминал молчаливый утес. Сорок минут назад в моем кабинете раздался звонок, и это обстоятельство меня сначала настроило на унылую волну. Такой звонок в суд мог означать лишь то, что вызывавшим меня абонентом являлся начальник следственного отдела Центрального РОВД, готовый сообщить о том, что вскоре мне подвезут очередного арестанта. Если уж день начинается именно так, значит, будут возить до самого заката. Это мне подсказывал опыт предыдущих арестов. День может пройти незаметно, и в течение десяти часов кряду мой кабинет будет пустовать, но если уже в начале одиннадцатого раздается звонок, подготавливающий меня к работе, надо думать, что работа будет весьма активной.

Ан нет. Все получилось немного не так, как я думал. Мне звонил некто Земцов, он же – начальник отдела УБОПа по борьбе с бандитизмом, и просил аудиенции.

– А в чем вопрос, Александр Владимирович? – поинтересовался я, тут же используя по назначению названные имя и отчество.

– Вы рассматриваете дело Андрушевича, – ответил он. – По разбою в отношении Решетухи, помните?

Это «помните?» было совсем необязательно, однако милиционер мог и не знать, что с этой фамилией я в последние дни засыпал и просыпался.

– Припоминаю. И что?

– Я могу к вам подъехать, чтобы переговорить? – Люди такого назначения никогда не раскрывают тему по телефону, и в этой части я с ними абсолютно согласен.

– Надеюсь, вы не собираетесь со мной обсуждать ход судебного процесса или давать рекомендации? – осторожно поинтересовался я.

– Ни в коем случае, Павел Максимович. – Он сказал это так, что я даже увидел его сквозь расстояние – он сидел нахмуренный, с надутыми от избытка честности щеками.

Глупо отказывать. Все равно приедет. И тут он произнес фразу, которая меня обезоружила окончательно.

– Можете позвонить Струге. Думаю, услышав о теме разговора, он приедет без промедления, а я при нем буду чувствовать себя менее напряженно.

Не вопрос. В его присутствии я тоже всегда чувствую себя менее напряженно.

Положив трубку, я тут же перезвонил Антону, и он, конечно, дал добро.

– Струге едет, конечно?

– Почему – «конечно»?

– Я его знаю десять лет, а вы несколько месяцев. Поэтому уверен, что он едет. Кстати, если вы предложите мне чаю, я не откажусь. С шести часов на ногах без завтрака – это почти приговор моей язве. Потом, с отогретой душой легче дожидаться вашего наставника.

Чай вдвоем мы попить не успели. Через пару минут я услышал приближающиеся шаги. На какое-то мгновение у самой двери шаги стихли, и я понял, что кто-то приехавший здоровается за руку с людьми Земцова. Они сидели за дверью, и я слышал их приглушенные разговоры.

Увидев в дверях Струге и Пащенко, я почувствовал странное облегчение. В детстве меня родители часто оставляли дома одного, наказывая, чтобы я никому не открывал дверь. От этих постоянных предупреждений я поневоле стал пугаться всех, кто звонил в дверь вперед родителей. А потом, когда наконец приходили они, я с облегчением чувствовал полную защищенность от посторонних людей, которым никогда нельзя открывать дверь. Стыдно признаться, но сейчас я испытывал те же чувства. Пока я находился с Земцовым один на один, меня не покидало чувство легкой тревоги, и вот теперь, когда в кабинет вошел Антон, я словно воспрянул духом.

Поздоровавшись с Земцовым, Антон бросил на стол папку, и вместе с Пащенко они подсели к моему столу.

– Располагайся, Саша, – сказал Струге.

– Антон Палыч, – начал Земцов, – я по тому же делу, которое интересует и тебя, и Вадима. Только не говори, что это не так. Я догадываюсь о твоем интересе здесь, но это не тема для разговора. Меня интересует другое. Макс вышел на продавщицу одного из табачных киосков, которая утверждает, что неделю назад видела человека, похожего на Решетуху, у своего киоска.

– Она его знала раньше? – уточнил Пащенко.

– Близко – нет. Но она знакома с его продавщицами и часто видела Мишу на рынке во время закупки им товара.