Стивен Кинг - Джойленд Страница 5

Я расхохотался, а Эммалина Шоплоу меня поддержала.

Мы спустились по наружной лестнице.

— Как там Лэйн Харди? — спросила она внизу. — Все в той же дурацкой шапочке?

— По-моему, это котелок.

Она пожала плечами.

— Котелок, шапочка… Какая разница?

— С ним все в порядке. Но он кое-что мне рассказал…

Она смотрела на меня, склонив голову, почти с улыбкой. Но только почти.

— Он сказал, что в джойлендской комнате страха — в «Доме страха», так он ее назвал, — есть привидение. Я спросил, не разыгрывает ли он меня, и он сказал, что нет. Говорит, что вы в курсе.

— Так и сказал?

— Да. Он говорит, что про Джойленд вы знаете побольше, чем он.

— Ну что ж, — сказала она, вытаскивая из кармана брюк пачку «винстона». — Я и правда знаю немало. Мой муж был там главным инженером, пока не умер от инфаркта. Когда выяснилось, что страховка у него была паршивая, и к тому же он назанимал под нее выше крыши, то я начала сдавать два верхних этажа. А что мне еще оставалось? У нас всего одна дочь, и сейчас она в Нью-Йорке, работает в рекламном агентстве.

Она закурила, вдохнула дым и выдохнула со смешком.

— Заодно она работает над тем, чтобы избавиться от южного акцента, но то другая история. Этот дом-переросток был любимой игрушкой Хови, и я никогда его за это не попрекала. По крайней мере, за него все выплачено. И мне нравится поддерживать связь с парком. Чувствую, что через него я поддерживаю связь с мужем. Ты понимаешь, о чем я?

— Конечно.

Она задумчиво посмотрела на меня сквозь завесу табачного дыма, улыбнулась и покачала головой.

— Да нет. Ты просто вежливый мальчик, но слишком молод, чтобы понять.

— Я потерял маму четыре года назад. Отец до сих пор о ней горюет. Он говорит, что не зря слова «жена» и «жизнь» начинаются с одной буквы. У меня, по крайней мере, есть учеба и моя девушка. А папа слоняется по дому к северу от Киттери, который для него одного слишком велик. Он знает, что надо его продать и купить другой, поменьше и поближе к его работе — мы оба это знаем, — но остается там. Так что я знаю, о чем вы говорите.

— Мои соболезнования, — сказала миссис Шоплоу. — Когда-нибудь я споткнусь о свой длинный язык. Твой автобус, он ведь в пять-десять уходит?

— Да.

— Тогда пойдем на кухню. Я сделаю тебе сэндвич с плавленым сыром и разогрею в микроволновке томатный суп. Времени у тебя хватит. А пока будешь есть, я расскажу тебе о джойлендском призраке, если хочешь.

— О настоящем призраке?

— Я никогда не была в той чертовой комнате страха, так что не знаю. Зато убийство настоящее, это я могу гарантировать.

Суп оказался обычным баночным «кэмпбеллом», зато плавленый сыр — моим любимым божественным «Мюнстером». Миссис Шоплоу заставила меня выпить стакан молока — растущему организму надо хорошо питаться, сказала она. Усевшись напротив меня с тарелкой супа, но без сэндвича («Мне надо следить за девичьей фигурой!»), хозяйка пансиона рассказала мне всю историю. Кое-что она узнала из газет и теленовостей. Но самые вкусные кусочки были добыты через связи в Джойленде, которых у нее хватало.

— Это случилось четыре года назад — примерно тогда же, когда умерла твоя мать, как я понимаю. Знаешь, что первым приходит мне в голову, когда я об этом думаю? Его рубашка. И перчатки. От мысли о них у меня мурашки по коже. Потому что это означает, что он все спланировал заранее.

— Вы, похоже, начали с середины, — сказал я.

Миссис Шоплоу рассмеялась.

— Похоже, что да. Твое предполагаемое привидение звали Линда Грей, и она была из Флоренса. Это в Южной Каролине. Она со своим парнем — если, конечно, он был ее парнем; копы изучили ее прошлое вдоль и поперек и не нашли никаких его следов, — провела свою последнюю ночь в гостинице «Луна-Инн», в полумиле к югу отсюда по побережью. Они вошли в ворота Джойленда около одиннадцати утра на следующий день. Он купил дневные пропуска за наличные. Они прокатились на нескольких аттракционах, пообедали в «Лобстере», ресторане морских блюд возле концертного зала. Где-то после часа дня. Ты, наверное, знаешь, как устанавливают время смерти… По содержимому желудка и так далее.

— Угу.

Я уже покончил с бутербродом и сосредоточился на супе. Рассказ миссис Шоплоу нисколько не умерил мой аппетит. Не забывайте: мне был двадцать один год, и я пребывал в уверенности, что никогда не умру, хотя вряд ли бы в этом признался. Даже смерть матери не поколебала этой убежденности.

— Он покормил ее, потом повел на «Каролинское колесо» — спокойный аттракцион, не вредящий пищеварению, — а потом в «Дом страха». Вошли они туда вдвоем, а вышел он один. Примерно в середине поездки, длиной около девяти минут, он перерезал ей глотку и сбросил под монорельс, по которому ездят вагончики. Выбросил, как мусор. Он, наверное, знал, что крови будет много, потому что надел две рубашки и желтые рабочие перчатки. Верхнюю рубашку — ту, которая впитала большую часть крови — нашли через сто ярдов от тела. Перчатки — еще дальше.

Я словно увидел все это: сначала тело, еще теплое и пульсирующее, потом рубашка, потом перчатки. Убийца тем временем спокойно сидит в вагончике и завершает поездку. Миссис Шоплоу была права: настоящая жуть.

— Когда поездка закончилась, этот щукин сын как ни в чем не бывало вылез из вагончика и ушел. Он вытер вагончик изнутри — рубашка была вся пропитана кровью, но кое-что осталось. Один из Помощников заметил кровь на сиденье перед следующим кругом и вытер. Он не придал этому значения. Следы крови в парке развлечений — обычное дело; чаще всего это какой-нибудь ребенок перевозбудился и у него пошла носом кровь. Скоро сам убедишься. Только не забывай надевать перчатки, когда будешь ее убирать: мало ли чем можно заразиться. Перчатки есть в пунктах первой помощи, которые разбросаны по всему парку.

— Никто не заметил, что он вышел из вагончика без своей девушки?

— Нет. Была середина июля, разгар сезона, и в парке был настоящий сумасшедший дом. Тело нашли только в час ночи, когда парк давно закрылся, и в «Доме страха» включили свет. Для ночной смены. У тебя будет шанс в ней побывать: все Добрые Помощники одну неделю в месяц отрабатывают в команде уборщиков; и советую выспаться заранее, потому что эти ночные смены — сущий кошмар.

— Люди ездили мимо нее до закрытия парка и ничего не заметили?

— Если и заметили, то приняли за часть аттракциона. Но скорее всего ее никто не видел. Не забывай, «Дом страха» — темный аттракцион. Единственный в Джойленде, кстати сказать. В других парках их больше.

Темный аттракцион. Звучало это жутковато, но недостаточно жутко, чтобы помешать мне доесть суп.

— А как насчет его словесного портрета? Может, от тех, кто его обслуживал в ресторане?

— У полиции было кое-что получше: фотографии. И уж они позаботились, чтобы снимки появились на телевидении и в газетах.

— Откуда они взялись?

— Голливудские Девушки, — объяснила миссис Шоплоу. — В пик сезона в парке их обычно работает с полдесятка. В Джойленде никогда не было ничего похожего на «массажный салон», но старик Истербрук не зря столько лет работал на ярмарках. Он знает, что публика любит, чтобы к каруселям и корн-догам прилагалось немножко сексапила. В каждой бригаде Помощников есть Голливудская Девушка. У вас она тоже будет, и вы с ребятами должны будете за ней присматривать, как старшие братья, на случай, если кто-нибудь начнет к ней приставать. Они бегают по парку в коротеньких зеленых платьях, зеленых туфлях на высоком каблуке и хорошеньких шапочках, которые мне всегда напоминали Робина Гуда и его Веселых Парней. Только они — Веселые Девицы. Носят с собой камеры «Спид График» — как в старых фильмах — и фотографируют лохов. — Она запнулась. — Хотя лично я тебе не советую так называть посетителей.

— Мистер Дин меня уже предупредил, — сказал я.

— Еще бы. Так вот, Голливудским Девушкам говорят, чтобы они выбирали семьи или парочки, которым больше двадцати одного года. Тех, кто помладше, обычно не интересуют фото на память; они предпочитают тратить деньги на еду и игровые автоматы. Девушки сначала фотографируют, а потом подходят к посетителю. — Она заговорила с придыханием, в духе Мерилин Монро, — «Здравствуйте, добро пожаловать в Джойленд, меня зовут Карен. Если хотите получить свою фотографию, которую я только что сделала, продиктуйте мне ваше имя и подойдите к „Голливудской фотостудии“ на Песьей тропе, когда будете уходить из парка». Примерно так. Одна из них сняла Линду Грей и ее парня в тире Энни Оукли, но когда подошла к ним, парень ее послал. Довольно грубо. Позже она сказала копам, что у него был такой вид, будто он вырвал бы у нее камеру и разбил, если бы думал, что ему это сойдет с рук. И добавила, что от его взгляда у нее побежали мурашки по коже. Тяжелый взгляд серых глаз — так она сказала.