Виктор Доценко - Кровь за кровь Страница 5

От работы в ЧК у Сергея Петровича сохранилось много разнообразных привычек: удивительное спокойствие в любых, самых тяжелых обстоятельствах, достоинство, уверенность в себе, в своих знаниях, быстрота реакции и постоянная готовность к действию. Все эти привычки, необходимые для работы в уголовном розыске, отнюдь не помогали в личной жизни (к тому времени у них с Вероникой Александровной уже появился сын). Как притчу в их семье рассказывали, и не один раз, как Сергей Петрович, если ночью раздавался телефонный звонок, еще не поднимая телефонной трубки, начинал одеваться, чтобы снова отправиться туда, где случилась беда…

Начальство его любило, сотрудники уважали — и прежде всего за то, что Сергей Петрович был человеком слова: если он что-то пообещал, то любому в управлении было известно — будет выполнено во что бы то ни стало. Много прошло трудных дел через руки Сергея Петровича, и чаще всего ему доставались те, что назывались «безнадежными». Раскрывая одно из таких безнадежных дел: убийство жены директора «елисеевского» магазина, Сергей Петрович неожиданно наткнулся на хорошо организованную банду, за которой числился не один десяток зверских расправ. За раскрытие этого дела он получил первый свой орден, а по нелепой случайности был тяжело ранен в живот, и начальство, после того как он немного подлечился, выделило ему путевку Кавказско-Крымского курортного треста. Сергей Петрович улыбнулся: какие цены тогда были… Эта путевка стоила девятьсот двадцать рублей! Но для него она была выделена бесплатно. Впервые он поехал отдыхать — и куда! В Крым!.. Господи! Ну, не получается у него оттянуть тяжелые воспоминания! Не получается! Ну, что ж, уважаемый мозг, инквизитор души, возьмите душу, приступите к своей пытке… На чем он остановился? На 1940-м? Прекрасно! После успешного завершения операции, за которую он получил орден Красного Знамени, и последующего лечения и отдыха в Крыму Сергею Петровичу предложили возглавить областной отдел (к тому времени у него уже было три шпалы в петлицах, а свободной для его ранга должности не было). Сергей Петрович раздумывал недолго: посоветовался для проформы с Вероникой Александровной (которая, надо отдать должное, обладала в отношении своего мужа такой же интуицией, что всегда знала, чего ему хочется, и ее желания всегда совпадали с его) и через два дня уже знакомился с делами. Проверяя списки сотрудников, он, Панков, к своей великой радости, наткнулся на знакомую фамилию. Василия он видел несколько лет назад, когда тот с тяжелым ранением был направлен в институт Склифосовского. Ранение было настолько тяжелым, что Василию запретили продолжать работу в органах НКВД. Письма, полные оптимизма и веры в лучшую судьбу, Панков получал регулярно из различных санаториев страны. И только последний год письма вдруг прекратились. Обеспокоенный этим обстоятельством, Панков сделал необходимые запросы и вскоре узнал, что, учитывая прошлые его заслуги (а Василий одним из первых сотрудников ГПУ стал орденоносцем), начальство пошло ему навстречу, направив работать в органы внутренних дел. В списках, которые просматривал Сергей Петрович, Василий значился участковым оперуполномоченным в одном из поселков Подмосковья. «Тихий, забытый Богом и людьми уголок: кроме самогонщиков и разбитых носов, там и дел никаких не случается!» — так охарактеризовал участок Василия заместитель Панкова, проработавший в этом отделе несколько лет. При первой же возможности Сергей Петрович решил навестить своего друга, нагрянув к нему неожиданно. Но дел навалилось столько, что прошло около полугода, когда он наконец навел в своем отделе должный порядок. Закупив для встречи с Василием лучшее, что мог достать, он назначил поездку на пятницу, чтобы провести с Василием пару дней. Но судьба повернула так, что Василия он увидел на два дня раньше.

…Сергей Петрович все-таки не выдержал: поднялся с кушетки, достал сигареты и закурил Глубоко затянувшись, он едва не закашлялся: давно не курил, отвыкать начал. Сделав еще пару затяжек, старый генерал затушил о пепельницу сигарету и задумчиво стал вертеть ее между пальцами…

…В звездную ночь 1940 года в окно невысокого бревенчатого дома негромко, но настойчиво постучали. Вспыхнул свет, и хриплый, видно спросонья, мужской голос спросил:

— Кто там?

Выйди на минутку, Василь… Дело есть, — ответил стучавший.

Ты, что ли, Григорий? — Василий узнал стучавшего: это был мужик, к которому он уже давно приглядывается. Почти о каждом, кто проживал на его участке — довольно большом: три села, да и территория немалая, — Василий знал, кто чем дышит, у кого что на уме, а с этим Григорием, кроме «здравствуй и прощай», ничего… Пробовал Василий разговаривать с ним, но Григорий отделывался односложными и ничем не обязывающими ответами, а потом и вовсе стал избегать дотошного участкового. Более года работает Василий на этом участке, и все было спокойно, а в последние две-три недели обстановка круто изменилась: то сено кто-то подпалит, то амбар с семенным зерном… А дня три назад прирезали трех колхозных коров, и это уже было серьезное преступление. Именно в последнем случае Григорий и попал под подозрение: его целый вечер не было дома (об этом проговорилась жена), но никаких доказательств не было, и Василий решил плотнее заняться этим Григорием…

Взглянув на ходики, показывающие четверть третьего ночи, Василий нахмурился: «Чего это Григорий ночью ко мне заявился? Может, хочет о чем-то рассказать?» И, посчитав, что не следует упускать предоставившуюся возможность узнать что-либо важное, Василий решил не показывать свою заинтересованность.

— Что это тебе не спится?

— Выйди, дело есть! — тихо ответил Григорий.

Василий накинул на нижнее белье полушубок, влез в огромные валенки, еще не успевшие просохнуть как следует, и, зябко поеживаясь, вышел на крыльцо. К нему тут же подошел невысокий мужичонка.

— Пойдем пройдемся, а то услышит кто… — проговорил он, нервно озираясь по сторонам.

— Почему не здесь? — насторожился Василий.

— Да… — замялся Григорий и, пряча свои глаза, добавил: — Показать кое-что тебе хочу.

— Что-нибудь важное?

— То-то и оно, что важное! — заявил Григорий и, снова посмотрев по сторонам, двинулся вперед.

— Это далеко? — спросил Василий, раздумывая, вернуться за оружием в дом или нет. — Я в том смысле, что одеться бы потеплее…

— Да рядом тут, не успеешь замерзнуть! — суетливо заверил его Григорий и снова пошел вперед, давая понять, что торопится.

Василий потоптался в нерешительности на месте, но желание получить какие-нибудь факты о диверсиях притупило осторожность, и он быстро устремился за Григорием…

Едва они вышли на окраину села, Василий заметил три фигуры, двинувшиеся им навстречу. Почувствовав неладное, Василий остановился.

— Кто это? — спросил он Григория.

Не останавливаясь, тот пожал плечами и продолжал идти вперед. Василий обернулся в сторону села и увидел еще двух незнакомых мужчин, вышедших, вероятно, из-за домов. Ругнув себя за такую неосмотрительность, Василий быстро догнал Григория.

— Видно, не напрасно я подозревать тебя начал!

— За что и пострадаешь: знал бы меньше — жил бы дольше! — усмехнулся Григорий, и столько было в его голосе злорадства, что Василий, не выдержав, пнул его между ног. Громко взвизгнув от боли, Григорий сломался пополам, повалился на бок и начал кататься по снегу, ухватившись руками за низ живота.

Когда трое подошли ближе, Василий увидел среди них красивую стройную женщину в белом полушубке. Черные волосы, выбивающиеся из-под белоснежного полушалка, ладно подогнанные сапожки, облегающие плотные икры, затянутая пояском талия делали ее похожей на рекламные проспекты, демонстрирующие русскую моду. Но удивительно: одежда существовала как бы сама по себе, а женщина — отдельно.

— Так это ты?! — воскликнул вдруг Василий и бросился на женщину, но страшный удар в челюсть, который нанес ему один из приблизившихся сзади мужчин, свалил его с ног. Лежащего, его стали пинать ногами в живот, в голову…

— Хватит! — резко бросила женщина, и они тут же прекратили избиение. Подчиняясь жесту женщины, Василия подняли на ноги.

— Ты! — ткнула женщина пальцем в сторону Григория, продолжавшего корчиться на снегу. — Можешь идти, но… смотри у меня. Понял?

— Как уж тут не понять! — пробормотал Григорий, забыв мгновенно про боль. Быстро вскочив на ноги, он пошел прочь, прихрамывая.

— Ну, вот мы и встретились наконец! — недобро улыбнулась женщина. — Ты же давно добиваешься этой встречи, не правда ли? А, Вася-Василек?

Василий сплюнул кровавой слюной и ничего не ответил, с удивлением рассматривая черное пятно на снегу.

— И как это ты смог выкарабкаться, не понимаю? — с искренним удивлением сказала она. — Отец говорил, что он едва ли не всю обойму выпустил в тебя…