Евгений Сартинов - Маятник мести (Тихая провинция) Страница 5

Федор оживился, глаза у него блестели. Виктора, со школьных лет числившегося в отличниках и активистах, этот энтузиазм друга несколько позабавил. Художнику всегда не везло в тех уличных боях, после каждой драки он приходил на секцию с синяком или ссадиной, но теперь, за давностью лет эти треволнения подернулись флером романтизма.

— И чем же он еще был знаменит? — подстегнул Спирин увлекшегося воспоминаниями друга.

— Нечай? Сейчас расскажу, — Федор закурил новую сигарету и, потирая левый висок, начал вспоминать.

— История эта прогремела по всему городу, ты должен ее помнить. Обчистили квартиры самых именитых людей города. Устинова, стахановца этого, потом Героя Труда, не помню уж фамилию, Шацкого, писателя нашего местного. Всего квартир пять. Брали деньги, золотишко, магнитофон один хороший стащили, японский. Тогда они у нас еще в диковинку были. По нему всех и накрыли. Участковый как-то идет по дворам, а из сарая такой звук! Оказывается, незадолго перед ограблением к каждому из пострадавших приходила делегация комсомольцев, ну, по поводу шефской работы, может там, дачку вскопать или что-то в этом роде. Ну, пока все чай пили да в рот ветеранам смотрели, Нечай замки посмотрел, выяснил, когда их дома не будет. Организовал все здорово, на них даже никто не подумал, да вот дружки его с музыкой подвели. Нечай как организатор получил четыре года. Сел он еще в малолетках, а вышел уже со взрослой зоны. А что это он тебя заинтересовал?

— Да родились мы с ним в один день и час. Я уже по его наколкам на пальцах понял, что он из тех… — Спирин усмехнулся и пояснил: — Приходил он недавно, бар на Пархоменко хочет открыть.

— Ну да, я знаю. Он уже подкатывал ко мне с предложением оформить его, — кивнул головой Кривошеев.

— Согласился?

— Да, с ним лучше не ссориться.

— Что так? — Виктор интересовался все больше, но из Федора информацию приходилось тащить чуть ли не клещами.

— Вся Новостройка под его контролем. Ребята у него серьезные, я ведь там рядом живу, все вижу. Обычно они пасутся в кафе.

— Да ты что, боишься его? — удивился Спирин.

— Как тебе сказать?.. Неприятный он человек, убьет и глазом не моргнет.

— Значит, старых замашек он не оставил? — подвел итог Виктор.

— Нет, что ты! Я как-то поинтересовался у одного его братишки, сосед мой по лестничной клетке, что вы, дескать, на него чуть ли не молитесь? А он говорит: «Да ты что, такая голова, все наперед просчитывает, ты еще нас услышишь». Он хорошо поддатый был, так что не врал.

Разговор перекинулся на другие темы, вскоре Спирин стал прощаться.

Перед уходом он снова остановился перед незаконченным портретом девушки и снова подумал о том, что художник явно переборщил с этим изумрудно-хрустальным цветом ее глаз. Таких в природе не бывает.

Ничего из того, что Федор сказал о его «астрологическом брате», Спирин не забыл. Он не стал бы связываться с этим уголовником, но Гринев постарался ускорить свою смерть, хотя, конечно, сам этого и не знал.

ГЛАВА 5

Получив неприятное сообщение от своего высокопоставленного подельника, Нечаев коротко выругался и, положив трубку, обернулся к развалившемуся в кресле Рыде.

— Вставай, поехали! — скомандовал Геннадий и двинулся к выходу.

— Куда? — удивился Рыдя. По случаю удачного окончания дела они позволили себе немного расслабиться и принять «на грудь» грамм по сто водочки.

— К инфекционной больнице, — скомандовал Геннадий уже в машине и с досадой добавил: — И дернул же тебя черт под руку тявкнуть с этим пухом и пером? Ведь знаешь же, что не люблю я этого!

— Ген, сам не знаю как вырвалось! Действительно, как черт попутал, оправдывался детина.

— Ладно, замнем. Теперь слушай… — и Нечай коротко поведал все, что узнал со слов Спирина о неожиданном свидетеле. Рыдя присвистнул.

— Ни фига себе! Вот это подарок фортуны! Что делать будем?

— Не знаю, там посмотрим, — все это время Нечай шарил по карманам, затем долго рылся в бардачке, наконец вытащил оттуда корочки сотрудника милиции. — Ага, вот они.

Чистый бланк удостоверения он в свое время купил про запас в одном из переходов Московского метро, оформил уже в Энске по всем правилам на свое имя, но до сей поры ни разу не пользовался. Критически осмотрев документ, Нечай остался доволен. Паша Хлопотун, потрудившийся над ним, дело свое знал, не зря сидел в свое время за подобные фокусы полных пять лет.

— У тебя там знакомых среди медиков нет? — поинтересовался Геннадий.

Рыдя наморщил лоб, припоминая.

— Нет, — кратко заключил он после долгого размышления.

— Это хорошо. Зайдем сейчас вдвоем, держись посолидней, все-таки работники милиции. Да не дыши в их сторону, на зажуй жвачкой, — Нечай протянул Рыде мятную тянучку.

Всю оставшуюся дорогу он молчал, думал, что ему теперь делать с этим свидетелем? Убрать? Это сразу ломает всю разыгранную партию, да и засветились бы они крупно. Нечай давно понял, что в жизни нет ничего абсолютного, нельзя все просчитать до мелочей. Но эта его комбинация чуть не рухнула с самого начала. По идее, Геннадий должен был убить и Ремизова, вложив в его руки пистолет — инсценировать самоубийство. Но Нечай не был профессионалом в этом деле, старик и девушка оказались удивительно живучи, ему пришлось разрядить в сладкую парочку почти все патроны. В запасе остался только один, и Нечай засомневался, что сумеет одной пулей остановить этого бугая лейтенанта. Тогда он бросил пистолет и метнулся назад, в коридорчик, ведущий на заднее крыльцо. Уж за порогом он услышал треск выламываемой Ремизовым двери. С лейтенантом он разминулся секунды на три. Одному повезло, другому не очень. А ведь как все хорошо было задумано и подготовлено! И о собачке сторожа позаботились, и солдатик из местной воинской части вовремя подвернулся, как раз продавал три краденных со склада пистолета, это тоже могли свалить на лейтенанта. И вдруг этот свидетель!

Подъехав к больнице и оставив машину во дворе, они решительным шагом вошли в приемный покой. Нечай сразу сунул под нос дежурному врачу свои липовые корочки и напористо заявил:

— Мои коллеги только что доставили вам одного больного, нам надо срочно его допросить.

— Вообще-то не положено, — сухо ответила пожилая врачиха, мирно гоняющая чаи с толстой медсестрой. — У него подозрение на дизентерию.

— Я понимаю, но дело очень срочное и важное, — продолжал гнуть свое Нечай, пристально глядя в глаза врачихи. Прием этот он усвоил еще от следователя, что вел его дело. — Он единственный, кто может помочь следствию.

— Ну хорошо, — согласилась суровая женщина, — только наденьте белые халаты, он лежит в седьмой палате. Я сейчас позову нянечку, она вас проводит.

— Спасибо, мы как-нибудь сами найдем, — поспешил поблагодарить Нечай, облачаясь на пару с Рыдей в белые одежды.

— Только не вступайте с ним в личный контакт, — вслед им прокричала доктор.

— Чего не вступай? — не понял Рыдя.

— Не здоровайся с ним за руку и не целуйся, — буркнул Геннадий, выискивая по номеру нужную ему палату.

— Чего я, педик что-ли, целоваться с ним?… — начал было ворчать здоровяк, но Нечай поднял руку. Они стояли у нужной двери.

Осторожно приоткрыв ее, оба стали разглядывать обитателей палаты. Их оказалось всего двое. Седенький старичок с пропитой мордочкой явно в счет не шел.

— Вон тот, здоровый, — шепнул Нечай нависшему над ним Рыде.

— Ба, да я его знаю! — обрадовался тот. — Это же Борян.

— Что за Борян?

— Да, алкаш местный. На нашем местном базарчике ошивается. За пол-литра мать родную готов продать.

— Это хорошо, — решил Нечай и открыл дверь.

— Так, вы погуляйте пока, нам с товарищем поговорить надо, — быстро выпроводил он понятливого старичка. Прикрыв за ним дверь, Рыдя прислонился к ней, таким образом забаррикадировав вход своей мощной фигурой.

— Итак, гражданин, что вы видели сегодня в лесу, примерно в полдень, до приезда милиции. И пожалуйста, поподробней, — без долгих предисловий обратился Нечай к лежащему под капельницей верзиле.

Машинально он начал говорить в официально-допросной манере, чуть-чуть переигрывая. Оглянувшись на дверь, он подставил стул поближе к кровати, так, чтобы лежащий не видел стоящего у дверей человека.

Валерка Баринов, или как все его звали Борян, чуть не застонал от досады. Только он почувствовал какое-то облегчение, задремал, и на тебе, снова эти менты!

В то утро он проснулся минут за пять до начала основных событий. Подняв с земли тяжелую голову и обнаружив около себя качающуюся от ветра и похмельного синдрома зеленую стену леса, Валерка нисколько не удивился а, коротко простонал, и уронив голову на мягкую подушку травы, прикрыв заплывшие глаза, с облегчением подумал: «Кажись в лесу, слава Богу!»