Владимир Колычев - Ледяная месть Страница 5

Двадцать лет мне исполнилось, когда я попался с поличным. Почти год провел под следствием, затем приговор – четыре года, половину из которых мне простили под соусом условно-досрочного освобождения. В двадцать два года я вышел на свободу и узнал, что Леня Ситец загремел на четырнадцать лет за «мокрое» дело. Он искренне считал, что вор не должен убивать, но и на него нашла проруха. Хозяин в неурочный час домой вернулся, а там Леня. Он ударил мужика кулаком, когда тот попытался его схватить, но, видно, это был не его день. «Терпила» неудачно упал, сломал шею и отдал концы. Я, конечно, Леню не забываю, шлю ему «дачки», но его дело продолжать не собираюсь. Хватит с меня…

Очки я сейчас не ношу: имидж брутального интеллигента мне удается поддерживать и без них.

– Слышь, я не понял! – вскочил со своего места бульдожистый. – Лежать будешь, когда я скажу!

Он подскочил ко мне, попытался схватить за руку, чтобы сдернуть со шконки, но я изловчился и взял на крючок его самого. Есть такой боевой прием – просовываешь палец за щеку настолько глубоко, насколько это возможно, крепко сжимаешь руку в кулак и оттягиваешь его вверх и в сторону, заставляя жертву подниматься на цыпочки. Тут главное, не усомниться в своих силах, не ослабить хватку со страху.

Этот немудреный, но, в общем-то, эффективный прием я освоил еще во времена своей шальной молодости, закрепил его в бытность свою на зоне, а сейчас просто повторил пройденное. Бульдожистый взвыл от боли, приподнимаясь вслед за моей рукой. Он мог ударить меня рукой или ногой, но боялся это сделать, потому что любое неосторожное движение с его стороны могло усилить и без того нестерпимую боль.

– Ты чего такой злой с утра, Вася? Мозоли под шкуркой натер? Может, жена под соседом приснилась, а?

– У-у-у! – раздалось в ответ.

Я ударил бульдожистого пяткой по ступне, выдернул из-за щеки обслюнявленный палец и тут же врезал ему кулаком в «солнышко». Мужик с воем подался назад и плюхнулся задом на свою шконку.

– Продолжать? – с любезной улыбкой спросил я.

Он лишь замахал руками, вытаращив на меня испуганные глаза.

– А лечь можно?

Бульдожистый согласно кивнул, подбородком коснувшись груди.

– Ну, спасибо!

Я лег, вытянувшись во весь рост, и прикрыл глаза, оставив едва заметную щелку между веками. Надо было следить за действиями бульдожистого, как бы он реванш не попытался взять.

– Я недолго. Полежу немного, и на допрос. Меня сегодня выпустят. – Я обращался ко всем, утешая самого себя.

Кеша хоть и баламут, но в серьезных случаях слов на ветер не бросает. Он и алиби мое найдет, и адвоката к делу подключит. Нет у ментов на меня ничего такого, чтобы удерживать в застенках.

Действительно, пролежал я недолго. Меня выдернули на допрос, доставили в кабинет к капитану Девяткину, который он делил со своим помощником, старшим лейтенантом Калюжным.

Девяткин сидел за своим столом и смотрел на окно, держа в руке мухобойку. На меня он, казалось, не обращал внимания. Я сел и спустя мгновение услышал шлепок, с которым он опустил мухобойку на подоконник.

– Разлетались, сволочи! – прокомментировал капитан, снимая с «весла» убитую муху.

– Это вы про адвокатов? – ехидно спросил я.

– И про твоего адвоката тоже, – ответил Девяткин.

– Где он?

– Звонил, обещал подъехать. Только я пока не знаю, нужен он здесь или нет. Сейчас гражданин Свирский должен подъехать. Если он тебя опознает, то, считай, алиби у тебя в кармане. А если нет, тогда тебе точно понадобится адвокат…

Я понял, о ком речь. Все-таки нашел Кеша свидетеля моей невиновности. А если Кеша взялся за дело, все будет пучком. Он умеет стращать и запугивать, и после общения с ним Свирский не захочет артачиться и топить меня. Во всяком случае, я очень на это надеялся.

– А если Свирский меня опознает, вы меня отпустите?

– Если опознает, если ваша с ним встреча совпадет по времени с твоими показаниями, тогда держать мы тебя здесь не будем. Ну а если не опознает…

– Вы нашли Настю?

– Нет. Ее телефон не отвечает.

– Да, но телефон у нее был. Можно узнать, на кого зарегистрирован номер…

– Узнали. На Шутихина Бориса Васильевича.

– Может, это ее муж?

– Нет, Шутихин просто потерял телефон. Я предположил, что его украли, но он сказал, что это вряд ли. Это была устаревшая модель, «красная» цена – пятьсот рублей. Кому такой телефон нужен?

– А симка? Может, кому-то нужна была симка?

– Кому?

– Насте. Вдруг она наняла меня, чтобы я просто следил за Воротниковым?

– С этого места поподробнее! – Девяткин замахнулся на меня мухобойкой и резко опустил ее, едва не коснувшись моего плеча, дескать, сидящую на мне муху отогнал.

– Да нет подробностей, – развел я руками. – Ее мое видео заинтересовало, жалела, что до самого интересного дело не дошло. Ей точно измена была нужна, и она ее получила… И адрес квартиры на Комсомольском проспекте она не спрашивала, и как я за Воротниковым следил, не интересовалась…

– А может, не было никакой Насти? Может, ты не частным детективом работаешь?

– Нет, я действительно частный детектив.

– Давно?

– Уже два года.

– Я понимаю, если бы ты ментом был, а потом отсидел, но ты же никогда не был ментом. Ты вором был, квартиры выставлял, какой из тебя детектив?

– Так я преступления не раскрываю. Мое дело маленькое – следить, снимать, уличать. Я на большее не претендую, вы уж без меня преступников ищите.

– Именно этим мы и занимаемся.

– И как получается?

– Ну, подозреваемый уже есть.

– Если это про меня, то вы не там ищете.

– Кто знает, кто знает…

– Сами себя в тупик загоняете.

– Возможно.

– А Катю нашли? Или скажете, что ее тоже не было?

– Ну, как же не было, – усмехнулся Девяткин. – Очень даже была. А почему ты снимал ее на телефонную камеру? У тебя же видеокамеры были, там качество гораздо лучше.

– Развернуться не успел.

– А может, у тебя и не было задачи заснять факт измены? Может, ты просто должен был следить за Воротниковым? Выследил его, сообщил кому нужно… – Девяткин не договорил. Ему позвонили, сообщили, что прибыл гражданин Свирский, и он отправил за ним Калюжного.

Да, это действительно тот самый тип, с которым я схлестнулся позавчера. Кеши с ним не было, но его влияние ощущалось в поведении Свирского. Он с ходу опознал меня, назвал время, когда мы с ним пересеклись. Правда, при этом прогнал чушь, дескать, я собирался его убить. Девяткин отнесся к его заявлению очень серьезно, даже стал выяснять, не было ли при мне огнестрельного оружия.

– Ну что, теперь веришь мне? – спросил я у Девяткина, когда после соблюдения всех формальностей Свирский наконец-то убрался.

– Здесь верю, – постучал капитан по своей черепушке над правым полушарием, – а здесь не верю… Я так понимаю, Свирского твой друг нашел?

– Правильно понимаешь.

– Значит, для него ты номер машины вспомнил?

– Ну, Кеше я могу доверять, мы с ним вместе работаем.

– Вместе работаете?! – с непонятным ликованием переспросил Девяткин. – Где вы работаете?

– В паре мы работаем. Как ты со своим старлеем работаешь, так и мы. Вы преступников ищете, а мы непутевых мужей выслеживаем и жен тоже…

– Жертв вы выслеживаете.

– Ну, можно и так сказать…

– Сначала выслеживаете, потом убиваете.

– Эх, начальник, я тебе душу открыл, а ты в нее плюнул. Нехорошо, – осуждающе покачал я головой, недовольно глядя на мента.

– А вдруг?

– Давай адвоката, начальник. Закидоны у тебя с винтом, не нравится мне, как ты закручиваешь. Без адвоката разговаривать с тобой отказываюсь.

– Не надо со мной разговаривать. Пиши расписку и проваливай.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас.

Девяткин не шутил. Он действительно собирался в обмен на расписку о невыезде даровать мне свободу. Только я ему не верил…

Это большое везение, когда человек занимается любимым делом и получает за это деньги. Но ведь Кеша к тому и стремился. Парень любил красивых женщин, ему доставляло удовольствие окучивать их, и теперь, когда общение с ними стало его работой, он не терял спортивного к ним интереса. Вот и сейчас он что-то втирал двум симпатичным юным особям. Есть девушки, у которых уши держатся на ниточках, прикрепленных к уголкам губ. Если такая развешивает уши, то губы под их тяжестью растягиваются сами по себе. И эти улыбаются, слушая Кешу, но мне совсем неинтересно знать, по какой причине это происходит. Не собираюсь я выяснять, сами по себе они улыбаются, или это утяжеленные лапшой уши растягивают губы. Я хлопнул Кешу по плечу и взглядом показал на машину.

– О, друг из тюрьмы вернулся! – развеселился он.

– Десять лет за изнасилование. Девушки, вы с нами? – мило спросил я.

– Нет, спасибо!

Курносая блондиночка опасливо глянула на меня и повернулась к нам спиной, увлекая за собой темноволосую подружку, которая, похоже, совсем не прочь была прокатиться с нами. А вдруг десять лет тюрьмы меня не исправили? Вдруг я прямо сейчас возьмусь за старое? Вдруг ей это понравится? Шутки шутками, но девушки ушли в одну сторону, а мы уехали в другую.