Рудольф Кальчик - Рассказы Страница 5

Главное в искусстве детектива — умение слушать. Вот и сейчас двое сотрудников уголовного розыска, посиживая за кружкой пива, слушали повествование о трех молодых людях. Их интересовал один — Мирослав Трнка, автомонтер. В прошлом году он с начала сентября около пяти недель работал в автомастерской, затем шабашничал в Кладно и снова вернулся в автомастерскую. В обгоревшей личной карточке, которую удалось спасти из огня, вся его эпопея в автомастерской заканчивалась словами «уволен за прогулы». С 3 августа до начала сентября нынешнего года он работал на стройке, ушел по собственному желанию. Летун. Характер неуравновешенный. Откуда у него деньги для семьи и для себя?

Сотрудники уголовного розыска заплатили за пиво и уже хотели уходить, когда им приглашающе замахали руками два старичка, игравшие за соседним столом в карты.

— Я уже на пенсии, — начал один из них, более общительный. — Мы играем здесь с паном инженером — он тоже пенсионер — каждый вечер. В понедельник увлеклись, играли почти до полуночи. Да и что, скажите, человеку делать, если с годами он спит все меньше? Пивная около полуночи закрывается. Мы перед закрытием еще чуть-чуть перекинулись в картишки, допили свое пиво и пошли провожать друг друга. Оттуда, где живет пан инженер, прекрасный вид на Прагу. И вот мы идем к нему, и вдруг неожиданно видим огромный пожар. Это горел бывший цирк. И в это время по нашей улице, У верпанку, пронесся автомобиль. Водитель мчался как сумасшедший, на огромной скорости.

— Вы могли бы описать машину?

— Не мог бы даже днем. А тогда ведь было темно. Никто бы не смог при такой скорости.

— Ну хотя бы цвет.

— Было темно. Мы заметили только, что ехал он очень быстро и скрылся за поворотом. Это все. Может, вам пригодится.

После войны прошло лишь четыре года, машин на улицах было еще немного, особенно в ночное время. Сумасшедшая езда на автомобиле именно здесь… Даже такая мелочь укрепила интерес криминалистов к тихому уголку Ганспаулки на окраине Праги.

Поздно вечером группа расследования собралась на совещание. Как выяснилось, из всех нынешних и бывших работников автомастерской Трнка живет ближе всех к месту, где кузовщик нашел оторванную дверцу темно-синего «тюдора». Парень часто меняет места работы и имеет сомнительные связи. Взвесив все это, Заградник и Петрасек решили выделить дополнительно несколько человек для сбора любых сведений о Трнка и его дружках.

— И следить за ним, — приказал Заградник.

Слежку установили на улице У верпанку, но в тот день, в четверг, ждали понапрасну. Мирослав Трнка и Йозеф Сланы, тоже нигде не работающий, вновь заглянули в пивнушку, на этот раз в центре Праги. Сланы вернулся домой в четыре утра на такси. Трнка тоже добрался до своего дома лишь утром, пьяный.

Пятница, 7 октября.

Сотрудник, «опекавший» Мирослава Трнку, увидел его в семь часов утра. Тот выходил из такси и казался крепко выпившим.

Неизвестно, что происходило за окнами его квартиры, но около одиннадцати утра Трнка снова появился на улице и быстро пошел куда-то. Выглядел он неважно, голову втягивал в плечи. Вскоре он входил в квартиру Йозефа Сланы. Пробыл там около часа. Затем они вышли вдвоем и поехали в центр Праги. Там зашли в фотоателье и разговаривали с пожилым человеком, смахивающим на провинциального парикмахера. В два часа оба вернулись назад, к Сланы. Через полчаса, однако, опять вышли. Сланы нес в клеенчатой сумке тяжелый угловатый предмет. Доехали на трамвае, следовавшем в сторону района Подбабы, до конечной остановки. И снова куда-то потащили тяжелую сумку. За первым виадуком у трассы на Кралупы их путь неожиданно закончился. Там их ждал мужчина из фотоателье с лицом провинциального парикмахера. Все вместе они поехали на Парижскую улицу. Когда Трнка и Сланы покинули дом на Парижской, уже темнело, наступал ранний осенний вечер. Почти час они тащились на трамвае назад к Ганспаулке. Потом поплелись по улице У верпанку. Уже совсем стемнело. Видно было, что оба смертельно хотят спать.

Лейтенант Петрасек приказал сделать обыск на квартире Йозефа Сланы. Это был уже бог знает какой по счету обыск, но в данном случае имелось больше оснований для подозрений.

В восемь часов вечера на улице У верпанку появились две машины криминальной службы. Они остановились перед домом Йозефа Сланы. Из темноты вышел человек и сказал:

— Дома.

Дверь открыла молодая женщина. Ей показали разрешение на обыск. Она побелела как мел» схватилась за спинку стула, чтобы не упасть, и с трудом кивнула, У криминалистов с собой имелся перечень похищенных машинок. Заградник и Петрасек уже знали его наизусть: пишущая машинка с широкой кареткой марки «Ройял» № 18—732765, пишущая машинка с широкой кареткой марки «Континенталь» № 417532, пишущая машинка марки «Мерседес» с электрическим приводом № 201103…

— Йозеф, — крикнула женщина в сторону комнаты, — иди сюда!

Сланы не сумел притвориться равнодушным — он понял, что это конец.

Канцелярские машинки в маленькой квартире спрятать невозможно.

Их нашли под кроватью в спальне и в углу под кучей матрасов и одеял. Всего пять канцелярских машинок из десяти, украденных в автомастерской. Обнаружили также сумку с инструментами для автомобиля и секундомер марки «Губер», который накануне пожара лежал в столе заведующего мастерской Индржиха У.

Пяти машинок не хватало. Собственно, не хватало только четырех, пятая находилась в фотоателье на Парижской улице. Расспрашивать не стали, только сказали Сланы:

— Одевайтесь. Поедете с нами.

Он, несколько оправившись от потрясения, попробовал сопротивляться.

— Не знаю, зачем. Это не мои вещи,

— Скажете нам об этом в другом месте.

— Не мои, понимаете?

— Это мы знаем, — усмехнулся лейтенант, стоящий в дверях.

Машинки отнесли в служебный автомобиль. Их номера и марки в точности соответствовали перечню. Во второй автомобиль усадили Йозефа Сланы.

Он запирался недолго, меньше, чем ожидали. Сланы знал, что добровольное признание облегчает участь. Быстро сообразив, что его грехи несравненно легче, чем грехи его друга, он не стал его спасать. Поэтому вскоре два автомобиля вновь отправились за человеком, у которого вчера было такое великолепное алиби, — за Мирославом Трнка. Он крепко спал, пришлось долго будить.

От вчерашней самоуверенности не осталось и следа. Видимо, он уже решил, что легко отделался, его больше не побеспокоят, — и вдруг криминалисты снова возле его постели. Трнка вытаращил на них опухшие от сна глаза. С ужасом услышал, что приехали за ним, н понял: они все знают. В дверях оглянулся на жену, словно она могла ему чем-то помочь. Его посадили в автомобиль, надели наручники. Всю дорогу он молчал — не из упрямства, просто не мог говорить от страха.

Проезжая мимо сгоревшей автомастерской, водители обеих машин сбавили скорость: Ехали как на похоронах, словно криминалисты хотели почтить память человека, который погиб насильственной смертью в понедельник за пять минут до полуночи.

Остановились перед зданием областного управления общественной безопасности и вывели подозреваемого. Он с тоской оглядел пустую улицу: теперь уже он не мог свободно пойти по ней куда захочется.

Его привели в комнату для допросов. Трнка выглядел усталым, невыспавшимся. Ночь пожара и последующие ночные гулянки отняли у него все силы. Правда, криминалисты чувствовали себя не лучше.

Заградник улыбнулся заключенному. Улыбка была вымученная, но ее требовали правила игры «в хорошего следователя» при допросе.

— Мирек, — обратился он к задержанному, — теперь мы должны сказать тебе, в чем ты обвиняешься. И сообщить о твоих правах. Но сначала хотелось бы услышать от тебя — это имеет важное значение — ответ на один вопрос, главный: ты знаешь, почему ты здесь? Твой приятель Сланы тоже уже здесь.

— Мастерскую поджег я, — прошептал Трнка. У него не было никаких сил сопротивляться.

— Теперь можем начинать, так?

Он кивнул. Ему хотелось, чтобы все это поскорее кончилось. Он замерз и очень хотел спать.

И пишущая машинка застучала: сегодня, 7 октября, допрошен Мирослав Трнка, такого-то года рождения… который, предупрежденный об обязанности говорить правду и только правду, рассказал…

Тот самый понедельник.

Трнка шел к преступлению сначала неосознанно, потом сознательно. Началось это давно — он сам не знает, когда и в связи с чем. Не мог долго работать, неинтересно это было, бегал с места на место, иногда шабашничал, но охотнее всего ничего не делал. В начале сентября опять ушел с работы. Всем, в том числе жене, лгал, будто ищет другую работу, словно сейчас, когда везде требовались рабочие руки, это было проблемой. Между тем денег не хватало, а дома ждала неработающая жена с грудным младенцем. Тогда он продал обе её промтоварные карточки. Это было ещё послевоенное время, за карточки хорошо платили. Очень любил околачиваться среди спекулянтов, перекупщиков и жуликов. Здесь он и услышал о том, что существует большой спрос на канцелярские машинки. Говорили, что за них дают хорошую цену — от десяти до пятнадцати тысяч крон за штуку.