Вячеслав Денисов - Главный фигурант Страница 5

Шесть трупов по Москве, обнаруженные в течение первых пяти месяцев две тысячи третьего года и полутора месяцев две тысячи четвертого. Убийца, задержанный за день до того, как страна праздновала восемьдесят шестую годовщину... или как теперь называют? – День защитника отечества. Журналистская братия, раздувшая скандал так, что звезды на Спасской стали еще более рубиновыми. А еще многочисленная, сплоченная толпа родственников убиенных, желающих попасть в суд и увидеть, как состав суда будет резать Разбоева на ремни и раздавать те ремни каждому из участников процесса на память. Вот краткий список причин, почему дело завершать должен был не Вагайцев, которому дело было лишь до ремней на чемоданах, а Кряжин. Между куском и ртом произойти может многое. Не сказать, что у Ивана Дмитриевича, советника юстиции, в тот момент не было работы. Просто он был единственным в управлении, кто мог быстро разобрать пятнадцать томов, познать истину и выбить почву из-под ног у защиты.

Дело оставалось за малым – собрать воедино все доказательные звенья и сковать из них прочную цепь, сорваться с которой убийца не сможет даже при помощи Центра судебной медицины имени Сербского. Борис Андронович Разбоев признан вменяемым. Значит, подсуден. Осталось это лишь доказать на нескольких десятках листов, перевернув несколько тысяч уже исписанных.

И он перевернул первый.

Уголовное дело по факту убийства девушки (Кряжин не стал вчитываться в имя) 15 июля 2003 года.

Тогда еще не установленный убийца, пишет следователь районной прокуратуры Восточного, в Измайловском лесопарке изнасиловал, а после убил.

Никаких вырезанных звезд на теле, ножевых ранений всего два. Просто надругался и убил. Просто... Скажи это слово родителям этой шестнадцатилетней девчушки – пожалуй, глотку перервут. Это для следователя такой вариант – простой. Родители, они не знают, что иногда таким девчушкам, как их дочь, груди отрезают, расчленяют тела, словом... Кряжин расследовал одно такое дело среди множества своих прочих.

Но вот тогда Кряжину стало по-настоящему страшно. Идиот прокурор – не хочется называть округ, который он возглавляет, – прислал на эту «расчлененку» девчонку лет двадцати пяти – следователь, однако. После вуза – сразу в прокуратуру. Романтики захотелось. Ее рвало так, что Кряжин вызвал «Скорую». Заодно и двум участковым тамошнего РОВД, которые уже не в силах были отгонять полчища навозных мух. Собирать потерпевшую никто не хотел, поэтому собирал Кряжин. Закинул в рот две таблетки валидола – больше для запаха, надел перчатки и собирал. По всей четырехкомнатной квартире. Глотал слюну, грыз валидол, и с каждым новым фрагментом, подбираемым с пола, успокаивал девчонку-следователя. Прикрикивал на участковых и впотай материл окружного прокурора. А потом, через пять часов, запершись в кабинете, пил стаканами водку и не отвечал на телефонные звонки.

Так что этот случай, что ни говорите, – просто убийство.

Осмотры, заключения, справки, постановления...

Он отложил в сторону первую папку и распахнул вторую.

Южный административный округ. Парк Царицыно. Ей семнадцать. А он сделал с ней то же самое, что сделал с первой в лесопарке Измайлово. Тоже просто убил. Два ножевых, одно из которых в сердце, второе, как и в первом случае, в легкое.

И снова осмотры, справки, постановления, допросы и заключения. И фото девушки.

Кряжин поиграл глянцевым зайчиком на стене кабинета. Мила, вне сомнений. Была.

И нашел дело третье. Западный округ, конечно, опять лесопосадки, опять два ножевых, перед которыми было насилие. И это дело толще остальных. Кряжин перелистал его веером, как перелистывает курсовую преподаватель физики, оценивая количество прилагаемых к работе схем и графиков.

Нет, дело толще не потому, что вдруг появились свидетели. Просто следователь прокуратуры Западного округа оказался более щепетильным в отработке такого преступления, как убийство, сопряженное с изнасилованием.

А вот и дело четвертое. Возбуждено прокуратурой Восточного округа тем же следователем, что и в первом случае, и – о, чудо! – у него хватило наконец-то ума передать дело в Генеральную прокуратуру. Это кто же такой сообразительный в прокуратуре Восточного округа? Через пять или шесть листов Кряжин нашел фамилию и, не узнав, пожал плечами.

До обнаружения трупа в ночь под Рождество в лесопосадках Измайлова этот следователь складировал у себя все четыре дела. Все, кто возбуждал последующие уголовные дела, видели связь с предыдущим, и дело отправлялось к следователю, осматривавшему труп в лесопарке.

Кряжин пожевал губами и откинулся на спинку кресла. Он сейчас готов биться об заклад, что этот следователь, поняв, что второй труп – не последний, и увидев характерный почерк маньяка, не одну неделю потратил на то, чтобы выяснить, не было ли подобного случая до того злополучного дня, когда его вызвали описать в протоколе картину неподалеку от остановки девяносто седьмого автобуса в Измайловском лесопарке.

Но следователь ничего не нашел и взвалил себе на спину крест. Потом пришлось присоединять дело с трупом в лесопосадках Тропарева – третье по счету. А после – с трупом в лесопосадках Измайлова. И вот тут он мог вздохнуть с облегчением. Налицо был тот случай, когда под давлением не столько закона, сколько общественности пора было передавать кипу уголовных дел в Генеральную прокуратуру. Так кипа оказалась у Вагайцева.

А потом в Северном округе в лесопосадках близ стадиона «Молния» была убита очаровательная семнадцатилетняя девочка.

А потом – еще одна. В Юго-Восточном округе, в лесопосадках Жулебина. Дело было без четверти десять вечера двадцать второго февраля, а через час МУР задержал Разбоева.

Больше убийств не было.

Отодвинув от себя дела, Кряжин встал и прошел к окну. За ним, кружась под неслышимую человеческому уху музыку, танцевали мириады снежинок. Чуть дальше, за белесой пеленой, сотканной танцем, виделась ограда, за ней – торопящиеся попасть в теплые помещения люди.

По привычке он подошел к карте Москвы и осторожно загреб из картонного ящика, чтобы не уколоться о булавки, несколько красных флажков.

Последний раз он, советник, так «флажковал» людоеда Саина. Нет, тот не ел людей. Предпочитал телячьи отбивные, запиваемые «Киндзмараули». Но людей Саин угробил столько, что иначе как людоедом его не назовешь.

Саин резал в Бирюлеве, в Медведкове, в Химках и Нижних Котлах. Резал ради сережек, колец, сотовых телефонов и пары сотен рублей в кошельках. Уроженец Украины упрямо шел на мировой рекорд по количеству уничтоженных человеческих жизней, но не дотянул и до национального. На двенадцатой по счету жизни он почувствовал гон и вдруг решил снова стать украинцем. Затосковал по родине и засобирался в дорогу, на ридну Черниговщину. Но был снят Кряжиным с фирменного Москва – Киев за две минуты до отправления.

Тогда он его лежку огораживал теми же флажками. Было это два года назад.

Когда на карте появился рисунок, Кряжин сел на стол и закурил.

Да, теперь можно сказать точно: помотало бедолагу по столице. О Разбоеве речь. Всмотревшись еще пристальней, Кряжин вдруг наклонил вбок голову, что означало крайнюю степень задумчивости, и снова полез в карман за сигаретами. Привычка носить пачку в кармане даже в кабинете тоже отрабатывалась годами. Сколько раз он, молодой следователь, будучи срочно вызванным, оставался на весь день без сигарет...

– Интересное кино, – пробормотал он, разглаживая перед картой подбородок. В зубах его дымилась сигарета, и дым этот нестерпимо выедал глаза. – Очень интересное. А Вагайцев говорит, что с Разбоевым можно и не встречаться. Как же тут не встретиться?..

– А где он, кстати, жил до «Красной Пресни»? – тут же спросил он сам себя.

Ответ советник нашел в последней папке за подписью Вагайцева. Перепроверил его с документами в первых папках, и вышло: улица Парковая, с домом и квартирой.

– Парковая? – наморщил виски Кряжин. – Парковая...

Очень хотелось подойти к карте и прекратить натужное воспоминание, но он заставил себя высидеть на месте и через две минуты пошел проверять свою память.

И с удовлетворением отметил, что оказался прав. Улица Парковая находится как раз в Восточном округе, неподалеку от мест первого и четвертого убийств.

– А вот это кино уже не столь интересно, сколь удивительно, – он снова уселся на стол и на ощупь поискал за спиной пепельницу. – Как же тут не встретиться?

И уже не обращал более внимания на карту. Раскидал по столу тяжелые папки и стал распахивать их на том месте, где было хоть одно стороннее мнение о Разбоеве. Таковых оказалось мало, все больше мнения казались специально подготовленными для обвинительного приговора суда, а потому он обратился к тем документам, которые обязан собрать каждый следователь перед тем, как передать дело прокурору на подпись для отправки его в суд.