Ричард Паттерсон - Степень вины Страница 5

— Почему же ты согласилась?

— Когда я была маленькой, я хотела выйти замуж за кинозвезду Кевина Костнера. У твоего отца оказался такой, ну просто непередаваемый шарм!..

Пэйджит почувствовал к ней благодарность за то, что она старалась ободрить Карло, расстроенного и растерянного от этой неестественной встречи.

— Я не онемел. Просто занят обедом. У меня сейчас что-нибудь подгорит. — Он помедлил, стараясь поймать взгляд Карло. — Пообедаешь с нами?

— К сожалению, не могу, — полуулыбка давала понять, что она обижена его холодным тоном. — Иди готовь. Карло покажет мне дом.

Пэйджит заметил, что у нее теперь иной выговор. Прежний слишком явно выдавал ее итальянское происхождение — она была американкой лишь во втором поколении. Теперь этот след средиземноморской экспансивности — усиленное артикулирование в некоторых словах — исчез, у нее была отрепетированная дикция драматической актрисы. Это телевизионное, подумал Пэйджит: однажды, переключая каналы, он случайно увидел Марию и замер, пораженный ее превращением из скромного правоведа в даму высшего света. Резким движением он выключил телевизор, но спустя некоторое время поймал себя на том, что неподвижно смотрит на пустой экран.

— Лишь ради комнаты Карло, — заметил он, — стоит сделать обход. После Чернобыля ничего подобного не было.

Мария снова улыбнулась:

— Я гостья Карло. Пусть выбирает сам, что показать.

С неуклюжей галантностью Карло повел ее на второй этаж.

Пэйджит пошел в кухню, мыслями блуждая в прошлом.

Так похоже на Вашингтон, сказала она. Вспоминала эстампы Вазарели, а Пэйджит вспомнил, как тогда она стояла перед ними, рассматривая, и была совершенно голая.

В тот уик-энд они последний раз занимались любовью.

Дело Ласко все еще не было завершено, и ему уже казалось, что оно и не будет завершено — он не выберется из тупика, убийство свидетеля останется безнаказанным, человека Ласко в их комиссии, контролирующего действия Пэйджита, никогда не удастся «вычислить». Окончательно запутавшийся, одинокий, раздраженный, подозревавший, что и Мария на стороне врагов, он намеревался провести уикэнд один. Мария пришла в тот раз неожиданно, как и сегодня.

И ему, и ей тогда еще не исполнилось тридцати, и Пэйджит думал о том, как уверены они были в своей непогрешимости и как губительны оказались их заблуждения. И вот теперь, когда он один в кухне, а где-то наверху ходит Мария с их сыном, он вдруг остро почувствовал, в каком ослеплении они жили тогда.

…С самого начала ощущалось: между ними есть нечто невысказанное. Играли в триктрак, пили вино, курили «дурь»[4]. О Ласко не вспоминали.

Разговор постепенно перешел на них самих.

— Что ты ищешь в женщине? — спросила она.

В голосе было лишь любопытство, и ничего более. Пэйджиту казалось, будто из его тела вынули скелет — самое время выпытывать, наркотики и неудача лишили его способности к сопротивлению.

— Я многого ищу в других. Любознательности. Нелюбви к легким решениям. Способности и в лучшие годы представлять себе, каково приходится старушкам и маленьким детям. Еще мне нужно, чтобы они были лучше того, что делают, лучше положения, которое занимают.

Мария улыбнулась неопределенной улыбкой:

— У тебя небольшие запросы.

— Совсем небольшие.

Они опустились на софу, ее голова покоилась на его правой руке, его голова — на ее левой, ноги оказались на подушках.

Звучала стереозапись. Пел «Звездный корабль».

Тело Пэйджита медленно цепенело. Комната утонула в сумраке, из тьмы выступали: катящийся на них шар Вазарели, два пустых бокала, игральная кость с последним выпавшим жребием на доске для игры в триктрак. Ее глаза.

Он почувствовал, что теряется в них. Откуда-то издали наплывало пение «Мираклей». Он не знал и не хотел знать, сколько времени длится их молчание.

Безмолвие нарушил ее голос:

— А знаешь, Крис, ведь ты очень счастливый. Никто и никогда тебе не был нужен.

Это прозвучало так, будто она говорила не ему, а кому-то другому. Он не нашелся что ответить, кроме:

— Я уже слышал это.

— Нет, я вот что хотела сказать. Половина девушек, которых я знала с детства, вышли замуж в восемнадцать. Иногда я ненавижу свое прошлое.

Но ее слова как будто повисли в воздухе. Пэйджит понял, что сейчас его мало занимают ее беды: и то, что она католичка, и что родители у нее бесчувственные и никогда не поддерживали ее, и что ее бывший муж требовал, чтобы она бросила юридический и рожала детей. Забыл он и то, как нелегко давался ей жизненный успех. Как гордилась она своей должностью помощницы председателя их комиссии. Амбиция эта была причиной их ссор с Пэйджитом, возникавших всякую ночь, когда они занимались любовью.

Сегодня он ничего этого не хотел знать.

— Не надо. — Он улыбнулся. — Ты стала хозяйкой своей судьбы. Как раз то, что мне нравится в женщине.

Она улыбнулась в ответ. И тогда Пэйджит потянулся к ней. Ее лучистые черные глаза смотрели на него. Руки поднялись, образуя грациозную арку, и повлекли его к себе.

Они медленно раздевали друг друга. Губы и пальцы то и дело останавливались в особо привлекательных местах. Весь мир для них надолго исчез — остались лишь прикосновения, находки, звуки, что не были словами. Дальше, дальше, от одного к другому — его рот на ее соске, рука нежно касается влагалища, ее бедра приподнялись, тело изогнулось, стремясь к нему. Тепло ее кожи, пышные ухоженные волосы. Время остановилось, ушла спешка, улетучились терзания гордости и все то, что имело значение при свете дня.

Сколько прошло времени, прежде чем он вонзился в нее? Час, больше, меньше… Каждый из них оценил бы это время по-разному. Именно это время.

Устремились вверх ее живот и бедра, как будто в исступлении желая поглотить его, охватив со всех сторон, прильнув всей кожей к его коже. Потом их движения обрели согласованную уверенность и ритм; наделяя друг друга нежной сладостью, они не произносили ни звука; вдруг движения стали быстрей, мощней, обретая характер почти отчаянный — наконец их рты отыскали друг друга, и тогда она задрожала, и легкий вскрик вырвался из ее горла навстречу его вскрику.

Потом они лежали в полном молчании.

Как будто тела познали нечто, пока неведомое разуму, думал Пэйджит. И оба они стремились сохранить живую память о только что пережитом ощущении. Ни он, ни она ни о чем не спрашивали…

— Ты хотел меня о чем-то спросить? — Это говорила Мария, возвращая его из прошлого.

Он повернулся от плиты.

Мария стояла в дверях, одна, без Карло. Пэйджит понял, что она здесь уже давно, а он, погруженный в свои мысли против обыкновения, не почувствовал ее присутствия. Минуя ее взглядом, он посмотрел в гостиную.

Женщина угадала его мысли. Произнесла ровным голосом:

— Карло ждет на улице, я сказала ему, что зайду попрощаться.

— Остается пожелать, — таким же ровным голосом ответил Пэйджит, — чтобы ты не забывала заезжать поздороваться.

— Он мой сын…

— В кошке больше материнского, чем в тебе, — перебил ее Пэйджит. — Ты лишь выносила ребенка. И мы оба знаем, ради чего ты сделала это.

— Мы оба знаем? — В ее улыбке была горечь. — Мы оба знаем? Сильно сомневаюсь, что ты когда-нибудь узнаешь, поймешь…

Его взгляд был холоден.

— Я многое понял. И о тебе, и о себе.

— И понял смысл своих поступков? Или у тебя всегда были только чистые помыслы?

Он молча смотрел на нее.

— Кажется, — в ее голосе звучала затаенная ирония, — нам не хватает семейного адвоката.

Пэйджит продолжал смотреть на нее.

— Я хотел тебя спросить — более спокойным тоном сказал он, — почему ты здесь?

— Я тебе уже говорила — собираюсь взять интервью.

— Ты могла бы просто приехать и уехать. Как уже делала неоднократно.

— Я хотела увидеть его. — Мария едва заметно и как-то беспомощно пожала плечами, это было так непохоже на нее, что Пэйджит пришел в замешательство. — Это было необходимо. У меня на то свои причины.

— А каково ему?

— А что, — спокойно спросила она, — неужели Карло действительно переживает из-за того, что я мало забочусь о нем?

— Почему именно сейчас? — Он сунул руки в карманы. — Могла бы позвонить. Я бы подготовил его. И не стал бы тебе препятствовать.

— Считай это минутной слабостью, Крис, и поверь, хорошего во всем этом больше, чем плохого. — Она слабо улыбнулась. — У нас уже бывало подобное.

Пэйджит опять смотрел мимо нее.

— Он хороший мальчик, — проговорил он наконец. — Вполне нормальный. Думаю, ему счастливо живется, в основном.

— Вижу, — помолчав, сказала она с чувством. — Это все, что мне необходимо было увидеть.

Пэйджит кивнул:

— Ну вот, теперь увидела.