Александр Аннин - Клуб «Монреаль» Страница 5

– Как там, Александр Александрович, судьба моего предложения? – вымученно спросил Гаврилова несчастный Аркадий Савельевич.

– Какого предложения? – нахмурился Гаврилов.

– Ну как же! Насчет кредита, можно сказать…

При совершении двойного убийства банкир допустил одну-единственную оплошность: мучаясь похмельем, он налил себе огуречного рассола и вышел с бокалом на лоджию. Однако, спохватившись, решил уносить ноги с места преступления да и позабыл фужер на морозной лоджии. А утром наступила оттепель…

Вернувшись в свою квартиру около девяти часов утра, Гаврилов вызвал полицию: дескать, он только что прибыл из Курска и обнаружил у себя дома трупы своей жены и Вадима Биланова. Однако ледяной комок, образовавшийся ночью в бокале с огуречным рассолом, еще не успел растаять, и это с головой выдало Гаврилова, утверждавшего, что он пил рассол в девять утра, когда стояла уже плюсовая температура. И муровский подполковник Басов сделал непреложный вывод, что Гаврилов побывал в своей квартире среди ночи, стало быть, алиби у него липовое.

Рыжий Гарри, нервы которого были уже на пределе, сознался во всем. Однако на суде по наущению своего адвоката Александр Александрович изменил показания, заявив, что оговорил себя под нажимом «следственных органов». К тому времени сообщник Гаврилова, его единокровный братец Леха, был найден мертвым в своем родном городе. Да и рыжую шевелюру с огненными усами он перед смертью сбрил – по приказу Александра Александровича. Поэтому адвокат Гаврилова с легкостью поставил под сомнение версию о двойнике, и алиби Рыжего Гарри вновь обрело под собой юридическую почву. Да и главная улика – лед в бокале с рассолом – выглядела несолидно для столь крупного дела, не говоря уж о том, что комок льда давным-давно растаял, и предъявить его суду уже не было никакой возможности.

Впрочем, у всех присутствующих на процессе очень быстро сложилось впечатление, что, помимо адвоката, в роли защитников обвиняемого Гаврилова дружно выступали как судья, так и прокурор. В результате обвиняемый был освобожден прямо из зала заседаний в связи с недоказанностью его вины. Лица судьи и прокурора откровенно светились счастьем: они справились с поставленной задачей – оправдать скорбящего по убиенной жене рогоносца. Оправдать во что бы то ни стало.

– Так вы насчет кредита? – нарочито удивленно посмотрел на Крекова Рыжий Гарри и беззастенчиво скривился. – Вот оно что… Рассматриваем, Аркадий Саввич, это ведь, сами понимаете, дело не одного дня.

«Вот сволочь! – с досадой подумал Креков. – И отчество мое перепутал, нарочно, что ли, чтоб дать понять, что я для него никто и звать меня никак? Впрочем, он пьян уже, конечно… А все-таки обидно».

Еще бы не обидно! Исключительно ради Рыжего Гарри и была затеяна вся эта демонстрация мнимого процветания Аркадия Крекова. И каков же, спрашивается, результат сегодняшних денежных затрат? «Рассматриваем…» Такой ответ Креков уже не раз выслушивал по телефону. Надеялся, хоть тут, в неофициальной, так сказать, обстановке, Гаврилов расщедрится на более внятное обещание помочь.

Свобода и возможность продолжать финансовую деятельность дорого обошлись Рыжему Гарри – четырнадцать миллионов долларов выложил он за гуманный вердикт районного суда. Уж не судья ли вкупе с прокурором поделили между собой эти денежки? Никак нет: служители Фемиды действовали не за деньги, не за совесть, а за страх. Некто могущественный и напрочь лишенный человеколюбия недвусмысленно предложил судье и прокурору оправдать подсудимого Гаврилова в обмен на перспективу дышать воздухом и радоваться жизни.

Он-то, бывший полковник «бывших спецслужб» Лисин, а точнее – стоящая за ним нелегальная и негосударственная организация, и получили означенные четырнадцать лимонов баксов.

Деньги заплатил «Транс-Норд-Ист» – в правлении банка справедливо посчитали, что им ну никак не пойдет во благо, если один из высших руководителей будет признан втновным в столь брутальном убийстве. Однако… После таких внеэкономических затрат банка у его вице-председателя правления Гаврилова заметно пошатнулись позиции, и потому Рыжий Гарри столь недружелюбно смотрел на довольно сомнительного заемщика, каковым Рыжий Гарри безусловно считал Аркадия Савельевича.

Креков понял, что выбрал далеко не лучший момент для тонких финансовых переговоров. Но и просто так раскланяться и отойти было бы глупо: не затем же он пригласил сюда Гаврилова? Только затем, чтобы лишний раз напоить его?

Из неловкой ситуации Аркадия Савельевича выручил метрдотель, чуть не бегом семенивший к нему через зал с протянутой телефонной трубкой:

– Вас, господин Креков… – пролепетал он с округлившимися глазами.

И добавил вполголоса, чтоб не услышал Гаврилов:

– Из органов…

Басов остановил «жигули» у хорошо знакомого приземистого строения со скромной, какой-то архаичной вывеской «Булочная». Возле магазинчика уже белел «Мицубиси», рядом виднелся полицейский «уазик» местного РОВД.

Подполковник кивнул двум сержантам, курившим у входа в магазин-пекарню, толкнул дверь. Где-то внутри помещения тоскливо звякнул колокольчик, сыщики уверенно направились к еще одной двери, за прилавком, из-за которой доносились приглушенные голоса. По пути Карлсон бросил взгляд на крепко сбитого мужика, сидевшего на стуле у прилавка и никак не отреагировавшего на появление оперативников.

Комнатушка, куда протиснулись Басов и Алексей, была, с позволения сказать, кабинетом босса, то есть Абрамова. Малыш скользнул взглядом по массивному письменному столу, креслу столь же внушительных размеров, на колесиках, обитому черным дерматином. У входа – вешалка с обычным драповым пальто. Криминалист Слава Зарезин монотонно перечислял предметы обстановки следователю Шаравину, пристроившемуся на стуле с папкой в руке. Впечатление было таким, что в помещении происходит опись имущества, конфискованного за неуплату налогов.

Доктор Груздев, склонившийся в углу, выпрямился и деловито констатировал:

– Макс, определенно можно сказать, что смерть наступила не более двух часов назад, то есть примерно в 22.00. В общем, где-то так.

– Ты что, уже успел все просчитать? – недоверчиво спросил подполковник.

– Ну да… Мы ведь здесь уже минут пятнадцать. Чего тут считать-то? Температура тела, приблизительная масса тела, температура в помещении.

Алексей посмотрел в угол, ярко освещенный фотолампой криминалиста Зарезина: там, на полу, скорчился необъятных размеров булочник, из-под его левой лопатки торчала деревянная ручка хлебного ножа.

– Отпечатки на орудии убийства тщательно стерты, – пояснил Зарезин. – Хотя, может, убийца был в перчатках…

– В июле? – чуть насмешливо перебил его Басов.

В комнату заглянул один из полицейских, которых напарники видели у входа.

– Тут вас, товарищ подполковник, дожидается свидетель, говорит, что он якобы младший компаньон убитого, фамилия – Поликарпов. Это он сообщил по «ноль-два» об убийстве.

Басов повернулся к Алексею:

– Допроси вместе с Шаравиным. Ну, общие сведения – где родился, где крестился, как дошел до жизни такой… И что по делу может сказать. А я пока здесь все осмотрю.

– Труповозка приехала, – сообщил полицейский. – Скажите, когда можно будет его забирать, санитары ждать не любят, такой уж народ… А ругаться с ними неохота – все ведь там будем.

Глава пятая

Минут через двадцать Карлсон появился в крошечном торговом зале, где Шаравин и Матушкин допрашивали Поликарпова, и позвал Малыша в пекарню.

– Давай, кум, сначала я поделюсь с тобой своими соображениями, а потом ты мне расскажешь о Поликарпове, – скороговоркой предложил Карлсон и, бесцеремонно подхватив Алексея под руку, повлек его в пекарню.

Это было довольно просторное, опрятное помещение с белыми облупившимися котлами для закваски и тремя электрическими духовыми шкафами. Возле одного из них Басов остановился.

– Судя по моей находке, ему вонзили нож в спину вот здесь, – сказал подполковник и ткнул пальцем в железный поднос, валявшийся вверх дном на бетонном полу.

Матушкин наклонился, с грохотом откинул железяку и увидел под ней черновато-красную лужицу. Кровь…

– Умирать ему не хотелось, – задумчиво пробормотал Басов. – Не представляю, как ему удалось доползти до кабинета? Бедняга…

– Бедняга, – машинально повторил Алексей.

Малыш отчетливо представил, как смертельно раненый Абрамов из последних сил ползет по бетонному полу в кабинет, к телефону, чтобы вызвать «скорую». Карлсон снова взял Алексея за локоть:

– А вот это ты как объяснишь?

От свистящего шепота подполковника у Малыша все похолодело внутри: умел, да еще как умел Карлсон создавать всевозможные сценические эффекты, повергать окружающих в замешательство…

Максим резко распахнул духовой шкаф. Алексей с некоторой опаской заглянул внутрь. Там было пусто.