Пьер Немур - Пусть проигравший плачет Страница 5

— Это означает, что он не планировал убийства?

— По крайней мере, так думает полиция, которая видит тут акт мести, направленный против меня.

— Леонтина! — возмутился Деф. — Кто может думать о мести женщине, которая делала всем окружающим только добро?

— Я сама задумываюсь над этим…

Торговец поднялся, чтобы откланяться.

— Во всяком случае, мой самый дорогой друг, — сказал он, — располагайте мной, если это будет вам нужно и если я смогу быть вам полезным. Гюстав, вы знаете, был моим лучшим другом, и я всегда испытывал по отношению к вам чувство самого глубокого почтения. Совершенно понятно, что в ближайшие дни фирма «Деф и компания» будет безо всяких условий в полном распоряжении вдовы Гюстава Пеллера, в вашем полном распоряжении. И если вы испытываете необходимость немедленно опереться на коммерческую организацию, которая положительно зарекомендовала себя, то скажите мне об этом без колебаний. Мы все организуем. И еще раз поверьте в мою дружескую и горячую симпатию.

Он с чувством поцеловал ей руку, расцеловал Изабеллу в обе щеки и направился к двери. Молодая девушка, которая за время встречи не произнесла ни слова, сделала несколько шагов, чтобы проводить его.

— Ну, мама, — сказала она, возвращаясь. — У меня складывается впечатление, что тебе было сделано предложение о сотрудничестве в хорошей и надлежащей форме.

— Ах!.. Этот бедняга Селестин слишком взволнован, это очевидно. Он предложил только быть полезным.

Жестокая усмешка, промелькнувшая в ее взгляде, опровергала тон ее слов. Изабеллу это не могло обмануть.

— Неужели? — воскликнула она. — Он принял тебя за полную дуру и будет счастлив воспользоваться сложившимися обстоятельствами и захватить наше дело.

Леонтина Пеллер с некоторой строгостью посмотрела на свою дочь.

— Изабелла, — сказала она, — я знаю, что тебе уже двадцать четыре года и что ты — невеста, но тем не менее тебе нужно следить за своими выражениями. Что же касается месье Дефа, то это человек, отличающийся высокой моралью. Его семья и он сам регулярно посещают мессу и придерживаются самых почтенных взглядов.

— Уж ты скажешь! — бесцеремонно перебила Изабелла. — Во всяком случае, папа его терпеть не мог.

В этот момент в дверь осторожно постучали. Не дожидаясь ответа, в салон вошел слуга.

— Мадам, — сказал он вкрадчиво, — вас хочет видеть месье Локар.

Взгляд Леонтины Пеллер остановился на дочери.

— Моя дорогая, — сказала она, — будет лучше, если теперь ты меня оставишь одну.

— Почему? О каком Локаре он сказал? Владельце бистро с улицы Инносан?

— Да… Он очень хорошо знал твоего отца и…

Изабелла уселась перед креслом своей матери с не терпящим возражений видом.

— Милая мама, — сказала она, — мы одни, мы совершенно одни, ты и я, чтобы противостоять обстоятельствам до тех пор, пока мой муж не усилит нашу команду. Независимо от того, что тебе скажет этот месье Локар, я уже достаточно взрослая, чтобы это слышать.

Леонтина довольно долго колебалась, но затем приняла решение:

— Хорошо, пусть будет так, — сказала она наконец. — Следует смотреть в лицо реальности.

И повернувшись к слуге, произнесла:

— Бенджамин, проводите сюда месье Локара.

Было около пяти часов вечера.

В дверях появился Фернан Локар и, осторожно ступая по шикарному ковру, двинулся вперед. Он не стал отдавать свое пальто Бенджамину и держал фетровую шляпу в руках, вид у него был взволнованный и удрученный, его живописный нос был покрыт прыщами. Маленькие живые и веселые рыскающие глазки оживляли физиономию этого разбогатевшего менялы.

— Ах, мадам Леонтина! — начал он без всякого вступления. — Какое произошло ужасное несчастье! Я проснулся сегодня после обеда, как всегда около четырех часов дня, вы же знаете, как я провожу ночь, и узнал эту новость. Нет нужды говорить вам, что во всем квартале около Центрального рынка только и говорят об этом. Я немедленно оделся и поспешил сюда.

Он как-то мямлил, бормотал и вздрагивал, этот бедный Локар. Однако он не побоялся признаться себе:

«Эта жена Гюстава покажет мне зубы. У меня их было несметное количество, этих баб. Но в этой что-то есть. Она вызывает к себе уважение».

Изабелла улыбнулась. Она знала Фернана Локара с детства. Когда она отправлялась повидать своего отца на Центральном рынке, если его не было на складах на улице Берже, то была весьма высока вероятность найти его с клиентом или поставщиком у стойки в принадлежавшем Локару кафе «Фламбе» на улице Инносан.

— Садитесь, Фернан, — сказала Леонтина Пеллер, ведя себя как гранд-дама. — Конечно, это тяжелый удар, но жертв не было, и я надежно застрахована, мой бедный Гюстав позаботился об этом. В частности, на случай беспорядков эта страховка предусматривала все, особенно после событий в мае, вы же знаете. Во всяком случае, это было очень любезно с вашей стороны навестить меня.

— Но… мадам Леонтина, — пробормотал весьма смущенный владелец кафе. — Вы знаете, что Гюстав… э… месье Пеллер и я, у нас были хорошие отношения. Ну, я говорю это не только для того, чтобы объяснить мою симпатию к вам, но…

— Но что, Фернан? — доброжелательно подбодрила его Леонтина.

Владелец кафе растерянно посмотрел в сторону Изабеллы.

— Я прошу вас, — продолжала настаивать вдова. — Моя дочь уже взрослая. Вскоре она выходит замуж и к тому же она наследница своего отца. При ней можно говорить обо всем.

Локар мял шляпу в своих крупных руках и не знал, с чего начать. Наконец он словно нырнул в холодную воду.

— Ну, хорошо, мадам Леонтина, — храбро начал он, — я думаю, что знаю, кто нанес удар. Дело в том, что я всегда добираюсь до сути.

Глава вторая

Изабелла Пеллер после ухода Селестина Дефа удобно устроилась в кресле, скрестив ноги. Она только собралась зажечь сигарету, взяв со столика маленькую дорогую золотую зажигалку, когда Локар ошеломил их своим заявлением.

Потрясенная, она замерла с поднятой рукой. Больше всего ее поразило то, с каким олимпийским спокойствием восприняла эту новость ее мать. Ведь было совершенно невероятно, чтобы такой «храбрец», как Локар, вмешался в дело, касающееся Пеллеров. Правда, тут все зависело от точки зрения.

Однако Леонтина ограничилась тем, что оперлась подбородком на элегантно сложенные руки.

— Я вижу, что вы страшно потрясены, мой дорогой Фернан, — сказала она. — Успокойтесь, садитесь в это кресло. Изабелла нальет вам хорошего виски, и я ей потихоньку все объясню по мере того, как вы будете рассказывать мне вашу историю. Так что же произошло? Почему вы думаете, что вам удалось что-то обнаружить в… происшествии на фирме Пеллера?

Локар, не заставив себя просить, бросил пальто на ближайший диванчик, проглотил большой глоток виски, отказавшись от добавки, предложенной девушкой, и машинально прищелкнул языком, как человек, привыкший к дегустации.

— Это было в прошлую среду, мадам Леонтина, — начал он. — Может быть, во вторник. Прошло… около восьми дней. Я сидел в своей конуре на улице Инносан. Вы же знаете, где я там обитаю. И потом… я перееду в Ранжис только в последнюю минуту. Там я еще не чувствую себя дома. Короче… я собирался встать и заняться своим туалетом. Было примерно то же самое время, что и сегодня. Я спустился вниз, свежий и отдохнувший, зашел за стойку, намереваясь пропустить стаканчик. Смеркалось. Давно уже горели уличные фонари. Вот тут в бистро и появился тот малый.

Изабелла, заинтригованная началом рассказа, пыталась хоть что-нибудь понять. Она была женщиной современной и считала, что жаргон имеет определенное право на существование как великолепное по своей эффективности средство выражения мыслей, но тут был язык другой эпохи.

— С первого взгляда на него я сказал себе: «Смотри в оба, Фернан, вот человек, о котором не следует судить по его внешнему виду. Он намерен осведомиться о состоянии твоего счета и уговорить тебя продать твою „Альфа-Ромео“».

Он был одет как бизнесмен. Безупречное пальто цвета морской волны, черные перчатки, белая сорочка, галстук в горошек и атташе-кейс в руках.

— Вы — Фернан-Игрок? — вежливо спросил он меня.

«Игрок» — это прозвище, которое у меня осталось, так как нужно вам сказать, что до того как я остепенился, картишки дорого мне обошлись. Я поклялся, что больше никогда к ним не притронусь, и единственное, что осталось, так это название моей конуры: «Фламбе» — «Притон игрока».

— Ну и что из того? — спросил я, оставаясь настороже.

— Прекрасно, — сказал он, — меня зовут Макс. Макс де Руйе, и я хотел просить вас уделить мне несколько минут.

Не знаю почему, но мне показалось, что это важно. Я проводил парня в боковушку и приказал Жоржетте, моей официантке, быть начеку. И тут мой клиент выдал мне такую историю, в которую трудно поверить.