Стефка Модар - Человек – сейф Страница 5

– Им сегодняшним всем – средства на безбедную жизнь нужны, не без того!..

– Пойми и прости! В таком поганом мире живём!..

Ходя взад – вперёд, чтобы как-то понять и самому, что только сейчас озвучил, скороговоркой выпалил:

– Сказала, что при тебе, стало быть, она вовсе не жила. Ещё молодая! Жить хочет! – разводя руками. – Вот – так и сказала! Что ей самой, как бы выжить!.. «Не работает, без денег сидит с детьми…»

Глядя цепким взглядом стихая:

– Да и ты, вон как подвёл.

Виталий по-прежнему упрямо молчал, не проронив на это ни слова. Аничкин на мгновение остановился. Качая головой, констатировал:

– Упрямый! Тяжело тебе будет. Как ты здесь не любят, но где-то, как-то уважают.

С вызовом:

– Попробуй, обмани судьбу! Гни свою дуду! Тяжело вздохнув, нажал на звонок.

Вошедший сержант-конвоир не поднимая глаз, подошёл к осужденному. Виталий Говорухин встав, отвернулся от подполковника, заложив руки за спину стоя по стойке смирно.

Аничкин строго посмотрел на конвоира тот, понимая его взгляд, поспешил вывести Говорухина.

Подполковник, в след, решая, что это будет к месту, добавил:

– Одиночка! «Человек – Сейф!..»

– Если что, знай, ко мне всегда можешь достучаться, я буду следить за тобой пока ты «Мой».

– Это то, что я могу для тебя сделать. Нравишься ты мне, осужденный, Говорухин!

Продолжая стоять с открытым лицом с нескрываемым любопытством, пристально смотрел в след тому, кто заставил нервничать, ожидая реакцию Виталия Говорухина. Тот, опустив голову вниз, не оборачиваясь, вышел, за ним поспешил, толкая в спину, сержант-конвоир.

Дверь за ними закрылась.

Подполковник Аничкин, вытирая испарину со лба рукавом кителя, сплюнул в сторону.

Зашагав семимильными шагами к сейфу, подойдя, дергая шеей, что могло лишь сказать одно, уж очень накручен, взял стоящий на нём графин.

Дрожащей рукой, наливая воду в стакан, стал взахлеб пить, вытирая ладонью капли воды на губах, вслух зло, проговаривая, – Возись со всеми, мать их!.. Возмущенно:

– Со мной, кто бы так в Чечне…

– Сопли вытирай им «сморкачам» на их чистенькой морденции, не унимаясь: «Ангелы серые!»

Стряхивая из стакана на пол последние капли воды застыл в немом оцепенении, глядя долгим взглядом на закрытую дверь…

…Тусклый свет в коридоре тюрьмы ничего не говорил о времени суток, хотя уже наступило утро.

Была естественная суета, распорядок выполнялся строго по режимному расписанию.

Рыжеволосый охранник среднего возраста, немного полноватый с мясистым подбородком, дыша в затылок заключенному, вглядываясь в упор в спину суровым взглядом глубоко посаженых глаз, вёл заключенного по коридору.

Изредка подталкивая вперёд дубинкой.

Наконец они остановились возле камеры. Охранник, приоткрыв тяжелую дверь, не поднимая глаз, пробурчал:

– К стене!..

Заключенный прилип к стене, белый как полотно от злости кивнул через левое плечо неопределенно в сторону, с напряжением в голосе спросил:

– И что ты, дядька – такой злой?

Охранник, молча наотмашь открыл дверь камеры.

Виталий перед тем, как войти, глядя в темноту с сарказмом подметил:

– Ты же человек!

Тот на мгновение задумался, соизмеряя взглядом осужденного с ног до головы, мол: «кто бы говорил…»

Зло, толкнув в спину грубо вталкивая в камеру, рявкнул:

– Не тебе мне читать проповеди, тоже мне праведник! – зубоскалясь. – Племянничек! «Кум тебе может и крестный дядька!» – с сарказмом. – А у меня здесь, таких как ты родственников, «серых ангелов»… По пальцам не счесть. Бессчётно!

Виталий обернувшись, глядя на охранника устремляя взгляд сквозь него вдаль, задумался, его, словно пробило, унося в туннель времени…

…В то ушедшее в прошлое, утреннее время, когда разразилась, та их первая ссора. Свидетельницей дрязг, как всегда была кухня, достаточно вместительная, как раз для разборок и дебатов. На ней можно было в случае чего и развернуться:

«Стандартный набор кухонной мебели абсолютно не был помехой…»

Открытая створка окна давала одному и другому в минуты всплеска эмоций быть услышанными.

Тогда всё началось, как обычно с немытой посуды, что лежала горой в мойке…

…Он, Виталий ссорился с женой, Ириной, такой молодой и симпатичной и, казалось бы «милой». Блондинка, не смотря на свои 29 лет, выглядела топ-моделью, но всё это шло вразрез с её далеко не ангельским нетерпимым характером. Он, как старший всё – таки на тот момент ему было около 35, в ссоре пасовал. Как мог, тушил пламя раздора.

Помнится, Ирина, стояла в расстёганном шёлковом халатике, под ним была видна лёгкая откровенная ночная сорочка, и она такая вся взъерошенная, как воробей, волосы, небрежно спадающие на плечи, короче, одним словом: «Красотка!»

Стоя, как надзиратель, дула на пальцы рук со свеженанесенным лаком, взгляд был разъяренной женщины, и это всё сопровождалось истеричным криком:

– Придурок!.. С цепи сорвался? Лак не высох! Ведь только накрасила…

…Да, да, именно так всё и было…

Ирина дула на ногти.

Он, схватив её, толкнул к мойке, та в ответ кинулась на Виталия с кулаками и визгом.

Виталий оттолкнул так, что она сильно ударилась о мойку. Ирина громко нарочито заорала: «Дети!.. Ваш любящий папочка бьёт вашу мамочку. Идите, посмотрите на изверга!»

Она любила устраивать при них сценки.

Дети, малыши, практически погодки, 3 и 4 годика, с испугом, ничего не понимая, вбежали в кухню.

Он и она, не смотря на их присутствие, сцепились, как сорванные с цепи собаки, готовые разодрать друг друга прямо у них на глазах. Опомнившись, Виталий, отстраняя жену, схватил её в захват, рукой затыкая рот.

Она, вырываясь, кусала руку, взяв из мойки грязные тарелки, бросала по одной на пол. Тут же в разные стороны полетели осколки. От неожиданности Виталий выпустил Ирину из рук, ошарашено отшатнувшись к окну.

Жена не унималась, взяв новую тарелку, бросила в Виталия, тот, изловчившись, уклонился.

Летящая тарелка, зависнув в полете, плашмя упала на пол. Разбившись вдребезги.

Ирина из сушки вынимала одну за другой новые тарелки и со злостью и остервенением вновь бросала на пол, встав подбоченившись, отдуваясь, как может только истеричная женщина, сдувая со лба спадающую челку, с сарказмом кричала:

– Сильный, да?! Женщину может обидеть и дурак!..

– Дебил!..

Дети были напуганы её поведением, испуганно ревели, боясь, что они родителям абсолютно не нужны.

Виталий, моргая глазами, стоя в оторопи, сраженный наповал агрессией жены крутил пальцем у виска, силясь вставить слово»

– Ты что с глузду сзъихала?! Ненормальная!.. Совсем что ли крыша поехала? Ведь здесь дети!

Дети не понимая поведения взрослых, с рёвом подбежали к матери и к отцу.

Ирина, раздраженно схватив их за руки, резко и зло отшвырнула к двери, с криком осаживая:

– Стекло! Пошли вон отсюда!

Виталий, придя в себя, глядя на Ирину, свёл скулы. Оборачиваясь к окну закрывая створку окна, как бы из осторожности мельком выглянул из него вниз…

Стоя в растерянности, молча скрипя зубами, старался понять мотивацию поведения Ирины. Кажется, поняв, подошёл к жене.

Зло глядя ей в глаза, с неподдельным отвращением произнёс:

– А ты – «Сука! Щука!..» На пользу тебе пошло!.. Публика тебя заждалась внизу, давай сыграй свою роль обиженной жены, истеричка!.. – подстегивая. – Давай, давай!

Он с презрением глянул в сторону окна, кивая:

– Выгляни на бис, тебя заждались аплодисменты! – издеваясь, захлопал в ладоши. – Просим! Просим!.. Народ! Просит и хочет зрелищ!

Ирина, в кураже ехидно улыбаясь, вынув пояс из кармана халата, дрожащими руками подвязалась, летая по кухне, как «фурия» на метле.

Виталий, на нервах сорвавшись с места, поспешил на выход, сильно хлопнув дверью, вышел из кухни…

…От внезапно нахлынувших негативных воспоминаний, что-то отвлекло, он прислушался.

Сильный грохот дверью, лязганье ключами в замке, привели Виталия в действительность.

Перед ним наглухо закрытая дверь. От злости и досады начал стучать, барабаня кулаками, от бессилия прислонившись к ней головой.

Его, как никогда изъедала тоска, обернувшись спиной к двери, пиная, тут же сник перед приговором судьбы.

Он, сползая вниз по двери, сев на корточки со страхом посмотрел прямо перед собой с немым вопросом: «ЧТО ЖЕ БУДЕТ ДАЛЬШЕ?!»


Глава 4. Заполнение пустоты

…Темень вечера вошла в квартиру полновластной хозяйкой.

Свет, льющийся от бра, был приглушён. Эмма, в траурной одежде съежившись калачиком, лежала на угловом диване. Она тихо плакала. За окном через открытую форточку было слышно, как льет дождь, монотонно стуча по стеклам окна.

Женщина глядя в одну точку на фотки детей, лежащие рядом с ней, с нежностью трогала рукой, роняя на них слезы, беспрестанно спадающие вниз по щекам крупными каплями. На фото дети – здоровые и улыбчивые. Девочка, дочь, Аллочка, 10 лет, в новогоднем костюме «снегурочка». И сын, 8 лет, Артур, в матроске. На пол выпала третья фотография, мужа, пилота…