Элизабет Джордж - Обман Страница 50

Но ведь Джерри интересуют не только деньги, размышлял Клифф. Если бы его занимали только они, насколько легче была бы жизнь, черт возьми! Если бы Джерри просто бежал на работу каждое утро и выкладывался до полного изнеможения на строительстве этого ресторана на пирсе, жизнь была бы прекрасной. Он приходил бы домой разгоряченный, потный и усталый, ни на что не способный, словно газовая горелка, подключенная к пустому баллону. Лучше бы ему не думать ни о чем, кроме ужина и сна, и мечтать только о премиальных, которые семейство Шоу обещало ему, если он закончит стройку и объект будет сдан в эксплуатацию к ближайшему празднику. Хорошо бы его больше ничего не тревожило.

В то утро Клифф, накинув махровый халат, вышел на кухню в шесть часов, очнувшись от беспокойного сна и внезапно осознав, что Джерри рядом с ним в постели нет. Он обнаружил Джерри, полностью одетого, у раскрытого окна, где тот, судя по всему, стоял уже довольно давно. Окно выходило на бетонную дорожку, за ней тянулась прибрежная полоса, а дальше — море. Джерри держал в руках чашку кофе и думал о чем-то своем, а это всегда приводило Клиффа в волнение.

Джерри нельзя назвать скрытным человеком: для него жизнь с любовником означала повседневное и полное единодушие, которое, в свою очередь, обязывало к откровенным задушевным беседам, бесконечным оценкам «состояния их родственной близости». У Клиффа такие отношения с мужчиной-сожителем вызывали отвращение, но он научился скрывать это. Ведь квартира, где они жили, принадлежала Джерри, но главное было не в этом, просто Джерри ему очень нравился. А потому он приучил себя искусно поддерживать словесную игру, оставаясь достаточно любезным.

Но недавно их отношения серьезно изменились. Забота Джерри о прочности их союза ослабла. Он уже не обсуждал эту тему так часто, как бывало раньше, стал более угрюмым, перестал тесно, как раньше, прижиматься к Клиффу. И это возбудило желание Клиффа прижиматься к нему, хотя он понимал, что выглядит смешно и глупо, и раздражался от собственного идиотизма: ведь именно ему, Клиффу, всегда необходимо было ощущать вокруг себя свободное пространство, а Джерри постоянно стремился этому воспрепятствовать.

Клифф подошел к окну и встал рядом с Джерри. Через плечо любовника он смотрел, как по поверхности моря пробегали, словно змейки, отблески утреннего солнца. Рыбацкое судно медленно ползло на север. Силуэты чаек перемещались по небу, словно тени на экране. Клифф, не будучи любителем красот природы, все же реагировал на мгновения, когда открывающаяся перед глазами картина располагает к размышлению.

Этому занятию и предавался Джерри, когда Клифф подошел к нему. Он, казалось, был всецело погружен в раздумья.

Клифф приобнял Джерри, отчетливо сознавая, что в последнее время они явно поменялись ролями. Прежде нежность проявлял Джерри. Его касание было легким, ласковым, но в то же время настойчивым; оно словно говорило: ответь мне, пожалуйста, дотронься и ты до меня, скажи, что ты любишь меня так же сильно, безоглядно и самоотверженно, как я люблю тебя.

Прежде Клиффа так и подмывало движением плеча отстраниться от руки Джерри. Нет, если уж говорить правду, то его первой реакцией на эти нежности было желание сбросить с себя его руку. А если уж быть совсем точным, то ему хотелось дать Джерри такую затрещину, чтобы он отлетел в другой конец комнаты, потому что это прикосновение, такое нежное и возбуждающее, призывало его к тому, на что у него не было ни сил, ни вдохновения. Сейчас в прежней роли Джерри выступал он. Он ждал, когда Джерри даст ему понять, что между ними все как прежде и что они существуют лишь друг для друга.

Джерри пошевелился, словно очнувшись ото сна. Его пальцы в ответ слегка коснулись Клиффа, а тот почувствовал в прикосновении любовника некую принужденность; оно походило на поцелуй слишком долго проживших вместе людей, которые лишь на мгновение дотрагиваются друг до друга сухими, плотно сжатыми губами.

Рука Клиффа соскользнула с шеи Джерри. Черт возьми, мысленно выругался он и задумался, что сказать. Начал с простых и подходящих для этого момента слов:

— Не спалось? И давно ты встал?

— Не так уж давно. — Джерри отпил глоток кофе. Клифф, глядя на отражение Джерри в оконном стекле, силился понять, что у того на уме. Он, словно с его глаз спала пелена, видел не тот образ, который по ночам рисовал в своем воображении, а реальный портрет мощного, упитанного человека, с телом плотным и сильным от постоянной физической работы.

— Что-нибудь не так? — спросил его Клифф.

— Все нормально. Просто не спалось. Жара меня доконала. Такая погода не для меня. Здесь как будто в Акапулько.

Клифф произнес то, что должен был сказать Джерри, останься они в прежних амплуа:

— Тебе жаль, что мы не в Акапулько. Ты и эти милые мексиканские мальчики…

Не договорив, он ждал от Джерри пылких разуверений, каких сам Джерри прежде добивался от него: я и милые мексиканские мальчики? Да ты рехнулся, приятель! Да на кой мне сдался толстый сопляк, если рядом со мной ты?

Но Джерри молчал. Клифф сунул сжатые кулаки в карманы халата, чувствуя отвращение к самому себе. Да будь все проклято! Ну кто бы мог подумать, что он опустится до такого? Именно он, Клифф Хегарти, а не Джерри Де Витт, постоянно бравировал, утверждая, что вечная верность — это не что иное, как пит-стоп[23] на пути к могиле. Это он все время твердил о том, насколько опасно видеть утром за завтраком одно и то же надоевшее кислое лицо или укладываться каждый вечер в постель, ощущая рядом то же самое тело. Он не уставал повторять, что после нескольких лет такой жизни только уверенность в том, что ты еще можешь обрести тайную связь с кем-то на стороне, кому в радость преследование, встречи с неизвестными или ловкий обман, способна стимулировать мужское тело на длительные любовные отношения. Все бывает именно так, а не иначе — такова жизнь.

Но Джерри не должен был верить тому, что говорил Клифф, ни за что не должен! Ему надо было отвечать с язвительной покорностью в голосе: «Ты прав, дружище. Прошу тебя, говори еще. Говорить ты мастак, а разговоры, они и есть разговоры». Меньше всего Клифф ожидал, что Джерри может серьезно воспринять его слова. Клифф заставил себя поверить на минуту, что именно так Джерри их и воспринимает, и ощутил внезапную резь в желудке.

Его так и подмывало сменить покорный тон на вызывающе-агрессивный и спросить: «Послушай, Джерри, давай расстанемся?» — но он слишком боялся того, что может произнести в ответ любовник.

Иногда он вдруг отчетливо сознавал, что, сколько бы он ни распространялся о путях к могиле, он никогда по-настоящему не хотел порывать с Джерри. Не из-за дорогой квартиры в престижном районе, в нескольких шагах от пляжа, по которому Клифф так любил бродить, не из-за восстановленного Джерри быстроходного катера, на котором летом они вдвоем с ревом носились по морю, не из-за того, что Джерри часто, — и как раз в те месяцы, когда дом готов был вот-вот развалиться под натиском ветра, предавался воспоминаниям об отпуске, проведенном в Австралии. Клифф не хотел разлучаться с Джерри потому, что… да, было что-то чертовски успокаивающее в близости с человеком, который говорил, что верит в вечную верность, даже если его партнер никогда не потрудился заверить его в том же.

И поэтому Клифф, напустив на себя безразличие, которого он отнюдь не чувствовал, небрежно бросил:

— Джерри, а ты и вправду ищешь какого-нибудь мексиканского мальчика? Тебе захотелось темного мяса, белое уже поднадоело?

Джерри отвернулся от окна. Поставил чашку на стол.

— С чего ты это взял? Может, ты за мной шпионишь?

Клифф улыбнулся и в притворном страхе поднял руки, заслоняясь от Джерри:

— Ну что ты! Мы с тобой столько времени вместе, что я порой угадываю, что у тебя на уме. Мне показалось… Я просто хотел выяснить, не нужно ли тебе выговориться?

Джерри отвернулся и направился к холодильнику. Открыл дверцу, вынул четыре яйца, снял оболочки с сосисок — его обычный завтрак.

— Ты чем-то раздражен? — Нервным движением Клифф затянул пояс халата, засунул руки в карманы. — Ладно, я ведь помню, когда мы отдыхали в Коста-Рике, ты уехал, когда я дал волю языку, но мы давно это обсудили и с тех пор не ссорились. Я знаю, ты много думаешь о работе. Столько забот: и работа на пирсе, и предстоящая реконструкция домов… Я понимаю. Ну а если тебя раздражает то, что я сказал…

— Меня не раздражает, — ответил Джерри. Он разбил яйца над миской и стал взбивать их с солью; сосиски уже шипели на сковороде.

— Ну ладно. Вот и отлично.

Но было ли все и впрямь отлично? Клифф так не думал. В последнее время он начал подмечать перемены в поведении Джерри: несвойственное ему продолжительное молчание, частые отлучки по выходным дням в небольшой гараж, превращенный в репетиционный зал, где он стучал на барабанах, продолжительная ночная работа по частным заказам жителей Балфорда, пристальные оценивающие взгляды, которые он бросал на Клиффа, думая, что тот их не замечает. Так может, Джерри и вправду не испытывал сейчас раздражения? Возможно, но все-таки что-то было не так.