Виктор Мережко - Крот 2. Сага о криминале Страница 52

– Лимон гринов?! С какого чердака, как говорит Сабур?

– Будут… Фишку одну проворачиваю.

– Дай своего мозга… жопу помазать.

Грэг с возмущением и презрением посмотрел на собеседника, взял его за голову, притянул к себе, зашептал в самое ухо:

– Кукушонок… Кукушонок сидит в комнатушке и кукует. Ему скучно и плохо… А стоит этот кукушонок не меньше лимона.

– Не понял.

– Ну и молодец, что не понял.

– А мне хоть чуточку перепадет?

– Разве ты мне не друг?

– Когда дело идет о бабках, друзья не в счет.

– На всех хватит. Но только, чтоб без брякания.

– Могила!

Грэг отбросил в угол пустой стакан, поднялся. К нему подвалил Жора, и они слились с пульсирующей массой.

Кук остался сидеть, дотягивая остатки улетучивающегося кайфа и обдумывая услышанное. Подошел Дух – в отличном настроении.

– Привет…

– Салют, – Кук нехотя повернул к нему голову, без всякой надежды спросил: – Помочь товарищу не хочешь? Сейчас загнусь.

Дух молча полез в карман, достал ампулу. От счастья руки Кука задрожали.

– Человек… – пробормотал он. – Ты – человек! А вот он, – показал на тусующегося в толпе Грэга. – Сука и жлоб! Лимон гринов обещает! Откуда у такой падлы лимон?

– Какой лимон? У кого? – включился в тему Дух.

– У Грэга! Знаешь его?

– Так это и есть Грэг? – обрадовался чему-то Дух.

– Ну… Говорит, какого-то кукушонка поймал. А за кукушонка, говорит, лимон дадут. Сидит, говорит, кукушонок в комнате и тоскует… Какой кукушонок? О чем он, Дух?

– А бог его знает, о чем, – задумчиво протянул тот. И поинтересовался: – А Жора? Его кореш? Тоже здесь?

– А вот там они вдвоем тусуются. Видишь?

Дух повернул лицо в ту сторону, где в общей массе плясали два подельника.

В «Крыло» быстро и решительно вошел Кулиев. Нашел отплясывающих Грэга и Жору, тычками погнал их к выходу.

– Твари!.. Суки!.. Говнюки позорные! – орал Кулек, метаясь по комнате. – Уже кликухи ваши известны! Ищут вас! Кто мог брякнуть?.. Откуда кликухи знают?

Грэг и Жора стояли навытяжку, испуганно и тупо смотрели на разъяренного парня.

– Клянусь, Кулек, никому ни слова… – пробормотал Грэг. – Чокнутый я, что ли?

– Чокнутый, сука!.. Напрочь чокнутый! – Тот подошел к нему вплотную, ткнул кулаком в нос. – Грэг и Жора – так и сказали мне! Сам Сабур из тюряги малявы кидает! Доигрались, падлы!

– А может, малой кому-нибудь стукнул? – предположил не менее испуганный Жора.

– Как он мог стукнуть? Как сурок сидит, как мог стукнуть?!

– Может, через интернет? – неуверенно спросил Грэг.

Кулиев ринулся в соседнюю комнату, остановился перед бледным и напуганным Никиткой.

– Слыхал, о чем только что шел базар?

– Нет, не слышал, – помотал тот головой.

– Врешь, сучонок, слыхал… По роже вижу… Теперь признавайся – скидывал по интернету информацию?

– Нет… не скидывал.

– Врешь! – Кулек сильно ударил его по лицу. – Врешь, курвенок! Кликухи наши скидывал?

– Нет… не скидывал… – едва не плача от боли и страха ответил паренек.

Кулиев снова ударил. Стоявший сзади Грэг несмело взял его за локоть:

– Не бей, он и так колонется!

– Пошел, тварь! – оттолкнул его Кулиев, наклонился над сжавшимся Никиткой. – Чьи кликухи забросил в интернет?

– Грэга и Жоры…

– Мою не сбрасывал?

– Нет.

Кулек еще раз ударил пацаненка, вытолкал Грэга и Жору во вторую комнату.

– Быстро мотаем отсюда, – приказал. – Могут повязать в любой момент.

– А куда? – спросил Грэг.

– На дачу твоего папеньки! Его там нет?

– Нет.

– Вот туда и переберемся. Хрен кто сунется на дачу Грязнова… – Кулек помолчал и вдруг сообщил: – Требовать с тетки теперь будем два лимона! За моральные, так сказать, издержки. И срок – три дня. Пусть напряжется! Если мы будем тянуть время, маховик может резко крутнуться не в нашу пользу.

…Дача Грязнова – двухэтажная, кирпичная, была обнесена высоким дощатым забором. Сам хозяин бывал здесь крайне редко.

Грэг довольно долго ковырялся с замком на воротах. Кулиев не выдержал, быстро подошел, без всяких проблем открыл их, и «Жигули» вкатили во двор.

Подельники вывели из машины плачущего Никитку, поднялись на крыльцо, исчезли в доме.

Они стали заталкивать маленького пленника в одну из комнат, он сопротивлялся, упирался, пока Кулиев пинком не задвинул его в помещение, после чего захлопнул дверь. Достал из сумки ампулу, стал набирать жидкость в шприц.

Из-за двери доносился громкий плач Никитки.

– Кому это? – спросил Грэг. – Неужели себе? Ты ж не колешься.

– Пацану.

– Ты чего? Нельзя. Это ж… пацан.

– Нужно… Слышишь, голосит? Ширну, сразу успокоится.

– Кулек, это ж сразу срок нам! Пацана на иглу!.. Нельзя!

Жора тоже было шагнул к Кулиеву.

– Это беспредел, Кулек. Остановись…

Тот сильно оттолкнул их, распахнул дверь соседней комнаты, двинулся к Никитке.

Мальчишка забился в угол, в ужасе смотрел на человека со шприцем.

– Не надо…

– Не бойся… Это успокоительное. Сразу реветь перестанешь. Не бойся!

Кулиев подналег всем телом на пацаненка, вытащил его руку, зажал ее между коленей и легко ввел иглу в вену.

…Вскоре Никитка спал спокойно, мирно и во сне чему-то улыбался.

Маргеладзе, увидев входящего в его кабинет Грязнова, от приятной неожиданности даже на секунду потерял речь, затем пошел навстречу.

– Боже мой! Не верю своим глазам! Петр Петрович, собственной персоной! Добро пожаловать, дорогой!

Они обменялись рукопожатием, и Вахтанг, приобняв за талию гостя, повел его к дивану.

Усадил, достал из буфета бутылку классного коньяка, рюмки.

– Не возражаете?

– Более того, с удовольствием.

Маргеладзе налил коньяк, оба взяли рюмки.

– Не ожидали? – спросил Грязнов.

– Кого угодно ожидал… Даже самого Господа Бога, только не вас!

– Выпьем за это.

– С удовольствием.

Выпили. Вахтанг внимательно посмотрел на лицо гостя:

– У вас что-то стряслось?

Тот не ответил, налил еще рюмку, опорожнил ее.

Маргеладзе ждал.

– Не знаю, – сказал Грязнов. – Вроде все нормально… ничего особенного… Но на душе будто кошки нагадили.

– Может, погода?

– Нет. Предчувствие. Чего-то мерзкого и в то же время неотвратимого… – Посмотрел на грузина. – Как вам история с похищением сына Пантелеевой?

– Вас это колышет? – удивился тот.

– В общем-то, нет. Но почему-то все время возвращаюсь именно к этому происшествию. Как вы думаете, кто мог пойти на такую гадость?

– Ну уж точно, не я.

– А все-таки?

– Не знаю. И не хочу знать… – Вахтанг закурил. – Вы по этому делу пришли?

– Нет. По другому… Об этом просто так, по состоянию души… – Грязнов выпил третью рюмку. – Ничего, что я пью?

– На здоровье, дорогой! Еще налить?

– Нет, на сегодня достаточно, – Грязнов тоже закурил, через дым, с прищуром, посмотрел на Маргеладзе. – Вы ведь встречались недавно с Кузьмой?

Тот кивнул:

– Встречался.

– Кузьма потом имел рандеву с Виктором Сергеевичем?

– Не знаю.

– Я знаю… Вы со своей стороны интересовались сибирским алюминием. Виктор Сергеевич – со своей.

Вахтанг рассмеялся:

– Но это же нормально! Кто не разинет пасть на такой кусище?!

– Конечно, – согласился Грязнов. – У меня есть прямой выход на тамошнего губернатора.

– У меня тоже.

– Знаю. Но мы с ним не только когда-то служили в органах, но до сих пор поддерживаем плотные отношения.

– Так в чем суть вашего предложения? – спросил Маргеладзе.

– В Сибирске работает один из самых близких и толковых людей Кузьмы – Константин. По моим сведениям дело проработано, и Линник с Кузьмичевым могут не сегодня-завтра подписать соглашение о перераспределении акций алюминиевого холдинга.

– Могут, – поднял палец Маргеладзе. – Но это еще не значит, что подпишут.

– Я тоже так думаю. От их неуспеха зависит наш успех.

– Вы вступаете в союз со мной? – хитро улыбнулся Вахтанг.

– Нет. Не совсем так… Я предлагаю испытать надежность друг друга именно в этом вопросе. А вот он как раз и может определить будущий наш союз.

– Будущий союз? Звучит как-то слишком многозначительно.

– Можно, я пока не буду расшифровывать это понятие? Оно шире, чем вы можете себе представить.

– Вы меня пугаете, дорогой.

– Наоборот. Настраиваю на перспективы. Вам ведь тоже свойственны политические амбиции?

– В той или иной мере.

– Как-нибудь побеседуем на эту тему.

– А Виктор Сергеевич?

– Будем считать вопрос закрытым. Я ведь мент… не только в прошлом, но и в настоящем, и в будущем… А менты никогда не прощают двухстволок. Мы всю жизнь стреляем из одного ствола. Зато наповал!