Вячеслав Денисов - Три доллара и шесть нулей Страница 56

– Думаете, свободу людей тридцатью рублями штрафа сломать можно? – нараспев проговорил один из них, по наивности думая, что это тема для разговора. – Нас на колени все равно не поставить.

– Для представителя сексуального меньшинства это более чем нелепое заявление. – Генка хотел быть беспристрастным, но все пошло кувырком с первой минуты знакомства.

По ту сторону решетки послышался возмущенный ропот и выкрики шепотом: «Что мы, не люди, что ли?!», «За что нас сюда привезли и какую статью закона мы нарушили?!».

Эйхель и сам этого не знал. Однако почти каждый день от фонтана привозили мужчин, и с той же стабильностью всем им выписывались протоколы за совершенные акты «мелкого хулиганства».

– Сорите, блин, на улицах, материтесь... – неуверенно выдавил Генка и показал пальцем на одного из узников. – Идите сюда.

От скамейки отделился прилично одетый толстячок со светлеющей на темени лысиной и подошел к Эйхелю.

– Молодой человек, разберитесь со мной в первую очередь. Это недоразумение чистой воды, я уважаемый в городе человек и попал сюда совершенно случайно. Давайте, я заплачу быстро штраф и уйду...

– Гнида продажная... – послышалось в глубине клетки.

Эйхель велел помощнику отомкнуть замок и повел «случайного гражданина» к себе, на второй этаж.

Через час часы покажут семь вечера. Около двух часов разбираться с этими, «свободолюбивыми». А потом ехать на КП «Стела», где бдительные сотрудники ГИБДД умудрились задержать машину, которая в розыске во Владивостоке. Банальный подсчет человеко-часов, выполняемых капитаном Эйхелем за сегодняшний день, дает поразительный результат. Домой он попадет не раньше двенадцати ночи.

– Ладно, гражданин... – Гена распахивает папку. – Начнем и быстро закончим. Ваши фамилия, имя и отчество.

– Полетаев Николай Иванович. Вы поймите, начальник, я сидел на лавке и ждал женщину! Если бы я знал, кто на этой лавке собирается... Может, она поэтому и не пришла, как думаете?

– Как, вы сказали, ваша фамилия?..

– Полетаев. Полетаев Николай Иванович. Вы только скажите, куда идти и где платить штраф. Как за нарушение ПДД? В Сбербанк?

Эйхель покусал губу. Как-то сразу позабылись и «Марк-2», и раздражение, и усталость. Полетаев... Вот это да. Не знаешь, где найдешь, где потеряешь...

– А где вы проживаете, Николай Иванович?

– За городом, в своем доме. – Николай Иванович назвал адрес. – Но мой дом, к сожалению, подвергся нападению, я об этом сообщал, да и вы, наверное, в курсе. Сейчас в гостинице живу, пока ремонт идет.

– Понятно...

По крайней мере, день не прошел даром. Есть возможность помочь Пащенко, а это значит, что хотя бы один плюс в копилку сегодняшнего рабочего дня положить можно. Прокурор просил, в случае обнаружения Полетаева, не заниматься самодеятельностью и не проявлять ненужных инициатив. Ну что ж, он так и сделает. Сейчас для проформы испишет бланк объяснения, который потом окажется в урне, позвонит Пащенко и, когда тот приедет, выпустит Полетаева. Просьба выполнена, Полетаев оказывается в руках прокурора вместе со своим «достоянием». Узнать бы, что за «достояние», которым он не хочет делиться с государством...

Но нельзя. Раз Вадим Андреевич сам не сказал, значит, не нужно и нос свой совать в чужие тайны. Секреты хороши, когда они не являются достоянием прокуратуры.

Закончив с писаниной, Эйхель, вопреки ожиданиям Николая Ивановича, вернул его в клетку. Единственным утешением стали слова оперативника о том, что «сейчас по базе данных информационного центра вас проверим и отпустим». В дежурке, на стене, висели часы. Они показывали Николаю Ивановичу время, заставляя волноваться все сильнее и сильнее с каждой минутой. До встречи с курьером у банка «Империя» оставалось каких-то полчаса. Он успеет, если его выпустят не позже чем через пятнадцать минут...

Быстро поднявшись к себе, Генка набрал номер Пащенко...

«Волга» со Струге и Пащенко находилась на полпути к кинотеатру «Искра», когда в кармане прокурора снова зазвучал Чайковский. Через секунду, заглушая ее, в пиджаке судьи заиграла электронная версия «Желтой подводной лодки» «Битлз».

– Они что сегодня, с цепи все посрывались?! – изумился Пащенко, свободной от руля рукой шаря в кармане.

– Слушаю, – ответил более ловкий Струге.

– Это Гранцев, Антон Павлович! Узнали?

– Да как вас не узнать?! Слушаю вас!

– Понимаете, я провел небольшой анализ и понял одну простую истину. Эти отрывки текста разбросаны по тетради не бессмысленно, а являются частями общего текста, который мог быть сознательно скрыт от глаз. Взору представляется лишь видимая часть айсберга, а основная часть информации находится как раз в промежутках, обозначенных пробелами...

– Да!! – рявкнул Вадим.

– Это я, Вадим Андреевич, Гена!

– А-а! Привет, старина! Слушаю тебя...

– Тут такое дело... Вы меня о Полетаеве спрашивали. Ну, пощекотать, где нужно, поспрашивать... Он сейчас у меня в «дежурке» сидит.

– Что?! – Вадим едва не выронил трубку из рук. – За что его?!

– Да так... Пел немузыкально, рисовался...

– Отлично! Умница, Гена, держи этого пассажира в вагоне, пока я не приеду!

– Да нет вопросов! Кроме одного...

– ...Если вы говорите, что знаете, о чем в тексте идет речь, то это, кроме Бауэра, может знать еще кто-то! – тараторил Гранцев в ухо судье. – Значит, немец ехал в Тернов, чтобы показать записи этому человеку. Знаете, я не силен в тонкостях сыска, но мне кажется, что тут попахивает банальным шантажом...

– ...Какой вопрос, Гена?!

– Что за «достояние» этот тип прячет от страны? – осторожно справился Эйхель.

– Картину, Гена! Баснословно дорогую картину! Из-за нее убили человека, и произошел целый ералаш событий! Если выгорит дело, свою ветку из лаврового венка ты получишь обязательно! Я гарантирую тебе это! А сейчас ни в коем случае не выпускай его, понял?! Ты понял, Эйхель?!

– Вы просто молодчина, Гранцев! – Антон впервые в жизни видел такого настырного и одновременно, что крайне редко, умного молодого человека. – Вы просто молодец!!

– Антон Павлович... – Голос переводчика был глух и потому странен. – А кто это рядом с вами разговаривает?..

– Это Вадим Андреевич.

– Он сейчас сказал – «Эйхель»?..

– Да, – подтвердил Струге. – Совершенно верно. Эйхель – это фамилия нашего оперативника из ГУВД. Да вы слышали об этом человеке! О нем Мариноха говорил. А в чем дело?

– Я только сейчас подумал... «Эйхель» переводится с немецкого как «желудь»...

Повесив трубку, Генка сжал челюсти так, что у него побелели желваки. Он подошел к сейфу, вынул пистолет, сунул его за пояс, в «летнюю», невидимую, кобуру, захватил запасной магазин и вышел из кабинета.

Прошел на первый этаж, шагнул в «дежурку» и бросил на стол помощнику исписанный бланк протокола объяснения.

– Освободи этого.

Помощник пробежал лист глазами и покачал головой:

– Гена, мы его еще по ИЦ не «пробили»...

– Я это уже сделал, – перебил его опер. – Он чист, как слеза девственницы.

Пожав плечами, помощник поднялся со стула, достал из кармана ключи и направился к клетке.

Оперу виднее...

Глава 7

Пащенко развернул машину в тот момент, когда они уже подъезжали к кинотеатру. Конечно, можно было сначала встретиться с Хорошевым, а уже потом ехать забирать из «гувэдэшной» кутузки Полетаева. Это было бы объяснимо с точки зрения любого, кто привык упорядоченно заниматься делами. Но никто не мог знать наперед, что за спектакль решили сыграть у «Искры» «федералы», и никто не мог сказать точно, чем и когда этот спектакль закончится. Сжатая до отказа за две недели беспорядочных метаний пружина грозила распрямиться в любой момент, и никому не хотелось, чтобы она разжалась в их сторону. Бедные на информацию первые дни отпуска Антона Павловича сменились чередой наслаиваемых друг на друга событий, и теперь приходилось на ходу выбирать из них наиболее значимые и отвлекаться в их сторону.

Пока Вадим гнал «Волгу» к зданию ГУВД, Антон связался с Хорошевым и, отовравшись про дела, попросил перенести встречу на час позже. Ответ последовал ожидаемый. Школьный товарищ Валька рассмеялся и согласился.

Гораздо труднее ссылаться на занятость было перед рябым. Предложение «перебить стрелку» он воспринял как недобросовестное отношение к условиям устных соглашений и стремление усложнить ситуацию.

– Не нужно так переживать, – процедил сквозь зубы Антон Павлович. – Я переназначил встречу не на час раньше, а на час позже. Или вы боитесь опоздать на поезд до Москвы?

Рябой со своими бойцами невидимого фронта никуда не опаздывал, он просто хотел держать судью на коротком поводке. Пока это получалось, однако для того, чтобы товарищ ненароком не расслабился, его нужно постоянно напрягать – это подтвердит любой психолог. Однако он же укажет и на то, что перенапряжение часто вызывает короткое замыкание и, как следствие, срыв. Не только нервный, но и рабочий. Потому рябой и высказал неудовольствие, не стремясь усугубить момент до критической точки.