Георгий Тушкан - Друзья и враги Анатолия Русакова Страница 59

— Ох, Толя, — тревожно отозвалась Ольга Петровна. — Боюсь я этого бригадмильства. Может, не надо, Толя? Хулиганье тебя не трогает, и ты обходи их стороной. И так пострадал, обжегся!

— Я раньше и сам думал — лучше держаться в стороне. Не получается. Не могу я так. Если я обжегся, так пусть другие не обжигаются. Как вспомню Хозяина на суде, Чуму в пересылке — все во мне горит. Была бы моя воля, я б таких… — Щека у Анатолия задергалась.

— Ну, мальчик мой, ну не надо волноваться. Делай, как лучше… Только жалей и меня… иногда.

Анатолий от ужина отказался, поспешно прибрал комнату и даже вытер пыль, чего никогда не делал, надел голубую тенниску и новый костюм.

Наконец перед Ольгой Петровной, тайно ревновавшей сына ко всем друзьям, появилась высокая темноволосая девушка.

Разговор с Анатолием по телефону очень встревожил Лику, но это не помешало ей приодеться, «как в гости».

Ольга Петровна поставила на стол конфеты, яблоки и испытующе придирчивым взглядом, исподтишка поглядывала на девушку. Однако ничего неприятного не было замечено. Наоборот, с каждой минутой эта стройная девушка с располагающей улыбкой и простотой все больше нравилась Ольге Петровне.

Поговорили о занятиях Анатолия в вечерней школе.

Затем Анатолий пригласил Лику для разговора к себе в комнату.

— А почему нам не остаться здесь? — осведомилась девушка. — По-моему, нам нечего скрывать от вашей мамы.

— Вполне можете положиться на меня, — гордо отозвалась Ольга Петровна и поспешила на кухню готовить чай.

Анатолий рассказал о том, как в детской комнате милиции он ознакомился с материалами на Пашку Лопухова, того самого парнишку в «лондонке», дружка Боба. А потом случайно обнаружил в картотеке и карточку Бориса Павловича Троицкого, 1941 года рождения…

— Боба?

— Да, Боба, задержанного с Лопуховым за мелкую кражу в магазине. — Ему, Анатолию, поручили заняться этими двумя парнишками. Плохо, конечно, что своевременно не вызвали, не уведомили родителей. Он мог бы теперь пойти к Агнии Львовне, но та, конечно, встретит его в штыки и, кроме скандала, ничего не получится. Может быть, обратиться к Павлу Авксентьевичу?

Лика была взволнована, но постаралась не показать этого и деловито переспросила, за что Боб имел привод.

— Его привели с Пашкой Лопуховым. Тот воровал книги на Арбате и попался. Часть ворованных книг оказалась в сумке Боба. Лопухов все взял на себя и показал, что сам потихоньку сунул книги Бобу в раскрытый ученический портфель. При задержании Боб сквернословил, давал противоречивые показания.

— Никогда не слышала, а сказали бы — не поверила! Последнее время он, правда, очень груб. Папа объясняет это переходным возрастом.

— А давно?

— Отец говорит — месяца полтора, то есть с того времени, как вернулись с дачи.

— Помните разговор о домашних кражах?

— Нет, Боб не мог… А впрочем… Это надо будет выяснить.

— Но как?

— Я спрошу у няни. Она многое знает, но больше молчит или тихонько ворчит себе под нос. Она несколько раз пыталась поговорить с мамой, намекала, но мама обрывала ее. Может быть, мне поговорить с Бобом?

— Нет. Бобу даже вида не показывайте. Хорошо бы проследить, как он ведет себя на улице.

— Об этом я попрошу няню. Она знает всех дворников, у нее почти в каждом доме знакомый. Даже милиционеры с ней здороваются.

— Надо выяснить, с какими уличными дружками, кроме Пашки, водится Боб. Кто звонит ему, куда вызывают.

Ольга Петровна, вернувшаяся из кухни с чайником, не вытерпела и вмешалась в разговор:

— Послушайте, милая Лика, спасайте брата! А чего стоят «дружки», — ее голос прозвучал грустно, — это мои седины хорошо знают…

— Друзей у Боба много, — сказала Лика, — по школе и по кружку юных астрономов, по шахматам и по дому. Был Мечик Колосовский, только они поссорились. Есть Гарик Моров, тоже юный астроном. Потом был Леонид Ушков, он дважды второгодник, ушел из школы. Юзик, Федя, Женя Хлебников — одноклассники…

Ольга Петровна поставила на стол печенье, сыр, ветчину. Есть молодые люди не захотели, но выпили по чашке чая.

— Что же вы не едите, — огорчилась мать. — Анатолий перед вашим приходом так волновался, что даже не захотел ужинать, — простодушно сказала она Лике.

— Я не волновался, — сердито буркнул Анатолий, осуждающе взглянув на мать. — А если и волновался? Может быть, вы, Лика, мне нравитесь и для меня самое главное было навести красоту, а не поесть. Ведь я ждал вас! — звонко закончил он.

Ольга Петровна давно знала эту черту сына: развязность у него часто бывала признаком внутреннего смущения.

Девушка засмеялась:

— Ага, попался! Значит, хотел мне понравиться?

— А что в этом плохого?

Ольга Петровна вышла из комнаты. Лика чуть-чуть покраснела и кокетливо спросила:

— Это что же, объяснение?

— Если говорить честно, Лика, то меня просто тянет к вам и мне совсем не все равно, как вы будете относиться ко мне, — с отчаянной смелостью сказал Анатолий. Он прямо посмотрел Лике в глаза и продолжал: — Странно, конечно! Знакомы без году неделя. Всего два раза виделись. А я в вас даже влюблен… если хотите.

— А если не хочу?

— Тогда забудьте мои слова. Считайте все шуткой.

— А если я не хочу считать это шуткой? — упрямо спросила девушка.

— Вы это серьезно? — вдруг опешил Анатолий.

— А если серьезно?

Глаза у Лики возбужденно заблестели, щеки залил румянец. Ее страшил и в то же время привлекал этот острый разговор.

— Знаете что, — вдруг выпалил Анатолий, — давайте дружить.

Лика чуть нахмурилась, и лукавое выражение исчезло с ее лица. Она сжала губы, а затем тихо спросила:

— Отсюда вытекают какие-либо обязательства?

— Не знаю… как у друзей. Может быть, я говорю нескладно, так это потому, что опыта нет. Не было у меня романов. Ведь я попал… мальчишкой. И о настоящей, хорошей любви я только из книг знаю. Но в жизни не так. В романах дамы и рыцари…

— Вот и будьте моим рыцарем. — Лика засмеялась.

— Я насмешил вас всей этой болтовней? — спросил Анатолий, снова покраснев.

— Разве вы только болтали?

— Нет. Говорил от души. Вы не сердитесь на меня?

Его глаза смотрели остро и нежно, дерзко и мечтательно. Лику влекла его строптивая натура, бурная целеустремленность. Этот гордый юноша излишне мнителен, недоверчив, но скромен и тоскует по настоящей, большой дружбе. И, конечно, влюблен, как мальчишка. Какая огромная разница между ним и ее двоюродным братом Маратом, циничным и грязным, так ловко обманывающим девушек.

— Что же вы молчите? — испугался Анатолий.

— Но, чтобы дружить по-настоящему, надо, как говорят, иметь сродство душ, надо хорошо знать друг друга.

— А что вы хотите знать обо мне?

— Все! — с шутливой требовательностью ответила Лика. — Хочу знать ваши вкусы, о чем вы мечтаете, только если уж дружить, то без подвоха.

— Дружите, девушка, с ним, дружите, — поспешно вмешалась мать, входя в комнату. — Он хороший, только упрямый, резковат бывает. А вы бы на него повлияли, смягчили бы…

— Попробую, — сказала Лика. — Только я тоже не ангел. Я капризная, немного избалованная. Люблю быть первой и поэтому учусь отлично. Люблю танцевать, сладкое люблю. Ненавижу ложь, грубость, пошлость. А ценю в людях искренность, скромность, благородство. Я комсомолка. Ненавижу стиляг, разболтанных, манерничающих маменькиных сынков, кичащихся цинизмом и наглостью. Мой двоюродный брат Марат такой… Мама считает, что главное — выйти хорошо замуж. Неужели только в этом назначение женщины?.. — Лика говорила горячо и долго. А закончила так: — Я как-то говорила вам, что я строгая. Значит, требовательная. Назначим месячный испытательный срок. Я беру шефство над вашей учебой в вечерней школе, и уж будьте любезны знать уроки назубок! Буду и проверять и помогать. Будем ходить в театры и кино.

Эти слова звучали как свидетельство взаимной симпатии.

— А ваша мама? — спросил Анатолий.

— Мама? — Брови девушки хмуро сошлись на переносице. — Я буду звонить вам…

Спускаясь с Ликой по лестнице, Анатолий взял ее под руку. Она хотела вырваться, юноша удержал:

— Теперь вы моя дама!

— А если увидят знакомые?

— Вы боитесь?

— Нисколько.

Они медленно шли по улице. Никогда еще Анатолий не ходил «под ручку», даже насмешливо поглядывал на встречавшиеся парочки. А сейчас, сжимая нежные, послушные пальцы и вдыхая запах незнакомых приятных духов, он волновался. Ему вдруг так захотелось ее поцеловать. Лика говорила о брате. Анатолий слышал слова, но смысл их не доходил до него. Он невпопад отвечал «да», «нет».

— Да вы меня совсем не слушаете!

— Да… Слушаю…

Они вошли в. подъезд ее дома, где никого не было. Анатолий вдруг порывисто обнял ее и поцеловал. Лика не двигалась. То ли она была поражена, то ли не протестовала… Он притянул ее голову и снова поцеловал.