Владимир Колычев - Перебиты, поломаны крылья Страница 59

Илья понял, что сумел зацепить его за живое.

– Ну, попробуй… – снисходительно позволил он. – Пока время есть…

Кирилл поднялся с койки, чтобы подсесть к нему, но Илья вынес навстречу ему руку с заточкой. Пришлось ему вернуться на место.

– Не хотел я тебя убивать… Но у меня мать одна осталась, не сможет она без меня…

– Ты мне это говорил.

– Да, но не сказал, что есть один человек, который мог бы взять ее под свою опеку. И он бы это сделал, если бы я выполнил его условие. Я убиваю тебя, он берет шефство над моей матерью…

– И кто этот человек?

– Не важно.

– Ничего себе! Он пытается меня убить, а ты говоришь, что это не важно… Может, это моя жена!

– Твоя жена?.. Нет, это не твоя жена… И даже не женщина…

– Тогда я знаю, кто. Антон Окулов. Он хочет отомстить мне…

– Не знаю, может, и он. Но звонил мне Борис, его сын…

– И ты его послушался.

– У меня не было другого выхода.

– А я считал тебя другом…

– Поверь, я тоже считал тебя своим другом. Но бывают в жизни ситуации…

– Ты ненормальный.

– Может быть.

– Ты убивал проституток.

– Да нет, зачем это мне? – Кирилл вяло качнул головой.

– А я говорю, убивал… Пока ты меня душил, я на небе успел побывать. Проститутку там видел, в красной юбке. У нее нож в спине торчал. Твоя работа…

– И как там, на небесах? – на удивление серьезно спросил Кирилл.

– Тебе туда с твоими грехами не попасть.

– Грехи… Что, если я ненавижу проституток… Да, я убивал этих тварей… Угонял машины, снимал на дороге потаскух, увозил их в лес… Я очищал землю от этих паскуд!.. Ты даже не представляешь, как я их ненавижу!.. Из-за них вся жизнь коту под хвост…

Кирилл с такой силой сжимал кулаки, что побелели костяшки пальцев. И во взгляде столько агрессивного безумия, что Илья с ужасом думал о том, что и сам вновь может стать его жертвой.

– А Бориса ты откуда знаешь? – с трудом сохраняя самообладание, неуверенно спросил он.

– Знаю. Мы соседи… Ох, и паскуда!.. Однажды он меня ночью увидел, а у меня вся одежда в крови. Он все понял, но ничего не сказал. А в другой раз приходит и говорит: помоги, а то ментам скажу, что ты маньяк… Я не маньяк, но как ментам объяснить. И тебе не объяснишь…

– Не знаю, мне, наверное, можно объяснить. Борис меня убить хотел. Теперь я его убить хочу. И его, и всех, кого Борисом зовут…

Это было импровизацией со стороны Ильи. Но Кирилл принял ее за чистую монету.

– Ну вот, хоть ты меня понимаешь…

– Так чем ты ему помочь мог? Меня убить?

– Тебя?! Да тебя он тогда и знать не знал… Девку он убил. В своем аквариуме утопил… Растерялся сильно, не знал, что делать. Говорит мне, возьми труп на себя, а я заплачу… А я ему говорю, в реку надо ее сбросить, всего-то делов. И сережки с нее сорвали, и цепочку – как бы грабеж… На мост отвезли, в воду сбросили…

– А ты знал, в чем меня обвиняют?

– Знал. В том самом убийстве. Но я не мог тебе ничем помочь. Тогда бы я сам себя сдал.

– Но ты же не убивал?

– Да? У Окуловых столько денег, что Борис все как угодно повернуть мог. Меня бы в убийцы записали, а оно мне надо?..

– Ты и так убийца.

– Ну, это другое дело… За мной шли, меня выслеживали, рано или поздно меня бы взяли. Но я всех перехитрил. Сам в тюрьму сел, по мелочи… Поверь, я не хотел тебя убивать. Но мать мне дороже всего… Не суди строго.

– Я тебе не судья, чтобы судить.

– И не священник, чтобы выслушивать мои исповеди, – усмехнулся Кирилл. – Да и не говорил я тебе ничего. Не было ничего – ни проституток, ни Эльвиры. Плохо мне что-то, голова кружится, полежу я…

Он не знал, что камера нашпигована скрытыми видеокамерами и прослушивающими устройствами. Его признания были записаны на пленку, а это значило, что теперь у Ильи были все шансы быть оправданным, не дожидаясь суда.

Никогда Катя не чувствовала себя такой идиоткой, как сейчас. Ей следовало бы покинуть этот проклятый дом, но она осталась в нем и продолжала делать вид, будто ничего не случилось. Первые сутки после ареста Борис провел в изоляторе временного содержания, затем, не заходя домой, куда-то уехал. А Катя, по простоте своей душевной, думала, что он больше сюда не вернется, надеялась хоть какое-то время пожить без него в достатке и в комфорте. С Андреем у нее ничего не вышло – не принял он ее к себе, да и ей расхотелось быть с ним, как только стало ясно, что за душой у него, как и прежде, ни гроша. Но могло выйти с Окуловым-старшим. Он хоть и старик, но молодух любит. И денег у него много. Хоть и не во всех отношениях он хорош, но Катя была не прочь заменить ему погибшую Эльвиру.

А сегодня появился Борис. Пьяный и злой как черт. И когда он снял со стены охотничье ружье, Катя поняла, что ее чаяниям не суждено сбыться. Он наставил на нее ружье, взвел курки.

– Молись, сука!

– За что? – хватаясь за голову, взвыла она.

– За то, что подставила меня, тварь!.. Сколько раз ты меня предавала!

– Но это неправда!

– А кто Сизова ко мне в больницу привел?

– Я не приводила! Он сам меня туда притащил!.. Я ни в чем перед тобой не виновата!

– Да? Тогда не буду в тебя стрелять!

Борис отбросил в сторону ружье, но только для того, чтобы вцепиться Кате в горло.

– Удавлю, гнида!

Вырваться Катя не смогла. И задохнулась бы, если бы в комнату вдруг не вошел Антон Борисович. Он схватил сына за плечи, оттащил от Кати, развернул к себе лицом и влепил пощечину, которая, похоже, подействовала на него отрезвляюще.

– Что ж ты делаешь, паразит!

– Отец, я тебе сейчас все объясню… – промямлил Борис.

– Попробуй! И начни, пожалуйста, с этого!

Антон Борисович швырнул ему в лицо лист бумаги.

– Что это?

– Доверенность. На имя Эльвиры. Ты ее выписал!.. Зачем ты это сделал?

Катя думала, что Борис будет отнекиваться, но прогадала:

– Затем, что она сама этого хотела! – нагло и вызывающе ухмыльнулся он.

– С какой это стати?

– А за то, что она со мной спала!

– С тобой?! Спала!..

– Да, заставляла с собой спать! А ты думал, она тебе с Ильей изменяет, да? Нет, она со мной спала… А что ей еще делать, если ты в постели ничего не мог! А она баба молодая, горячая!..

– Заткнись! – в гневе топнул ногой Антон Борисович.

– Ты же сам говорил мне, что правда дороже всего, – глумливо усмехнулся Борис. – Вот я и сказал тебе правду! Открыл, так сказать, глаза на твою женушку!.. Она сама ко мне приходила. И машину эту выпросила!

– Врешь! Ты всегда ненавидел ее, и она это знала. Она не могла прийти к тебе сама.

– Ну, какое-то время ненавидел. Как-никак она место моей матери заняла. Но ведь не только от любви до ненависти один шаг, бывает, что и наоборот…

– А я говорю, врешь! Ты сам ее совратил!

– Может, и сам. Это уже не имеет значения…

– За что ты ее убил?

– Я ее убил?!.. Какая чушь!.. Она просто рыбок покормить захотела… Погуляла со своим Илюшей, по дороге домой ко мне заглянула. Страшно ей было к тебе возвращаться, ну, я ее и утешил. А потом она к аквариуму пошла, ну, чтобы еще больше успокоиться. Нагнулась рыбок покормить, поскользнулась и бульк…

– Врешь! Ты ее утопил!

– Ну а если и утопил! Должен же я был отомстить ей за тебя! Ну, за то, что она тебе рога наставляла. Не важно, с кем…

– Я всегда знал, что ты у меня непутевый, но не думал, что ты такой ублюдок…

Блуждающий взгляд Антона Борисовича наткнулся вдруг на лежащее на полу ружье. То ли злость, то ли природная ловкость позволили ему оттолкнуть сына и завладеть оружием. Но сцены, с которой можно было писать полотно «Антон Борисович убивает своего сына», не произошло. В прихожей послышался звонок, а на экране телевизора всплыло изображение стоящей у ворот милицейской машины.

– Это за мной! – запаниковал Борис.

И, оттолкнув направленный на него ствол ружья, бросился вон из дома – через рабочий вход со двора. Антон Борисович не стал стрелять ему вслед.

@Int-20 = Борис очень хорошо помнил ту проклятую ночь. Отец был очень возмущен поведением Эльвиры.

– Представляешь, у меня на глазах села и уехала! – бушевал он. – В одной ночнушке из дома выбежала – так спешила!

– К кому?

– К этому… Я номера запомнил, мне уже информацию дали. Машина на имя Ильи Теплицына зарегистрирована… Я же знаю, у них роман был…

– Я не знаю, – пожал плечами Борис.

– Тебе и не надо знать… Не твое это дело…

– Тогда я пошел.

– Если я тебя обидел, извини… Просто наболело… Я же чувствовал, что изменяла она мне… Чувствовал, а уличить не мог… Даже думал, что не было ничего… А теперь точно знаю – изменяла… С этим, с Теплицыным… Надо же так нагло, посреди ночи… Не ожидал я от нее такого!..

– Что делать собираешься? – спросил Борис.

Он знал, с кем изменяла ему Эльвира, знал, что не только с каким-то Теплицыным. Но себя обличать он не собирался. Он же не враг самому себе.

– Убью! – не задумываясь, пообещал отец.

– Убьешь – посадят…

– Не посадят… – мотнул он головой. – Не буду я ее убивать… Выгоню из дома, пусть проваливает… Но если попросит прощение, то не знаю…