Эдгар Френсис - Честь семьи Прицци Страница 6

Сейчас он стоял чуть в стороне, весело скалясь и подмигивая Девиду.

— Привет, — Вильбурн подошел к нему и первым протянул руку.

— Привет, — Джон подмигнул в очередной раз. — Что, Дейв, выбиваешься в высший свет, а?

Тот пожал плечами:

— Да нет, обычный заказ.

— Да ладно заливать-то. С кем ты сейчас болтал?

— Черт его знает, — Девид еще раз беспечно пожал плечами, озираясь.

— Отлично, старина, — громогласно захохотал Джон. — Просто отлично.

— А что такое? — встревоженно спросил фотограф, почувствовав подвох.

— Это Чарли Портено! — возвестил Доусон, с удовольствием глядя на моментально вытянувшееся лицо приятеля.

— Господи, — выдохнул тот, — а я-то с ним как разговаривал!

Девиду тут же захотелось догнать мужчину и извиниться перед ним за «друга», да и вообще за фамильярность. Шутка ли, капо у босса Доминика Прицци, сын consigliori, и плюс к тому, крестник дона Коррадо. Ну все, теперь, если Эдуардо не вступится за него, ему, точно, ребра пересчитают. Вильбурн почувствовал, как ладони стали скользкими от пота, а может, еще ничего не. произойдет? Сегодня же свадьба семейный праздник. Чарли должен быть великодушным.

Хотя все равно нужно будет поговорить с Эдуардо Прицци на банкете. Черт! Ну, надо же… Сам Чарли Портено, а он ему «друг». Еще сказал бы «парнишка» и хлопнул по плечу. Тогда точно прогулялся бы в Ист-Ривер в бетонном саване. Идиот, кретин, урод. Это же надо так облажаться! Девид потрусил к выходу, оглядываясь, выискивая в толпе Эдуардо и кляня на чем свет стоит свою дырявую память, сыгравшую с ним — первый раз в жизни! — злую шутку…

… А Чарли Портено уже и думать забыл о незадачливом фотографе. Все его мысли занимала незнакомка в лавандовом платье. И чем дольше он о ней думал, тем яснее становилась правда: он влюбился. Втюрился, втрескался. В сорок лет и с первого взгляда. В общем-то, сложившаяся ситуация здорово напоминала бы анекдот, кабы не случилась с ним самим и взаправду.

Выйдя на улицу, Чарли огляделся, в надежде увидеть женщину еще раз и уж если не познакомиться, то хотя бы узнать номер машины. Остальное — дело техники. А в том, что она на машине, да еще и на шикарной, сомневаться не приходилось. Кстати, в отличие от него самого. Зная, какие трудности возникнут с парковкой, Чарли предпочел воспользоваться такси. Он вообще предпочитал их собственному автомобилю. Хотя бы из-за того, что руки не заняты управлением и, в случае чего, всегда успеешь вытащить пистолет. Такие ситуации возникают не часто — а на его веку их пока, слава Богу, вообще не было, — но уж когда подобное происходит, лучше иметь свободу маневра. Ему-то известно, сколько людей погибло из-за того, что в момент выстрела они сидели за рулем собственной тачки. Конечно, если ты кому-нибудь очень не понравишься, то тебя могут пришить и в собственной кровати, но зачем предоставлять противнику лишний шанс и укорачивать себе жизнь?

Наверное, поэтому-то он не особенно и торопился. Засунув руки в карманы брюк, Чарли остановился на ступенях собора и осмотрелся, отыскивая в общей черно-белой массе лавандовое пятно. Светлые сумерки уже начали потихоньку обволакивать город, одевая его в мягкие пастельные тона. Лишь неоновые вывески шикарных магазинов разрушали очарование вечера разноцветными яркими всполохами. Чарли несколько секунд всматривался в толпу, но незнакомка исчезла, словно ее и не было. Гости рассаживались по машинам, большая часть которых принадлежала к классу престижных и очень дорогих моделей, и направлялись к особняку Прицци, где семья устраивала свадебный прием.

Вот отъехал «Континенталь» дона, похожий на огромную матово-блестящую рыбину, удивительно подвижную в прогретой дневным солнцем реке Пятой авеню.

Чарли не торопясь закурил, выпустил облако голубого ароматного дыма, оглянулся в последний раз — все еще надеясь, что незнакомка здесь, но, не увидев ее, спокойно направился к стоящему у тротуара полицейскому «плимуту». Молодой парень-патрульный с интересом разглядывал гостей. Без всякого сомнения, ему было известно, и кто венчается сегодня, и какие «шишки» в числе приглашенных. Тем не менее парнишка — в силу молодости и неопытности — пялился в окно, открыв рот.

Чарли это позабавило. Подойдя к машине, он облокотился о дверцу и дружески поинтересовался:

— Привет. Ты не подкинешь меня на банкет?

Тот, разом побледнев от волнения, кивнул. Не каждый день тебе удается подвезти кого-то из верхушки семьи. Патрульный узнал Чарли. Ну, еще бы. Портреты всех мало-мальски известных мафиозо имеются в любом участке. Их знают в лицо, уважают и смотрят с почтительностью. Ребята, вроде этого паренька. Люди, сидящие в более мягких креслах и общающиеся с представителями семей лично, естественно, не испытывают такого щенячьего восторга, но все равно уважают капо не меньше, а может быть, и больше, четко представляя себе могущество и силу как всех семей, так и каждой в отдельности.

Видя, что патрульный растерялся, Чарли улыбнулся и весело предложил:

— А я обещаю тебе дюжину пива и отличный бифштекс, идет?

Тот торопливо кивнул:

— Конечно, Чарли, садись.

Он был несказанно горд тем, что мог назвать Чарли Портено по имени. Да, несказанно горд. Господи, утром патрульный и представить себе такого не мог! Подвозить самого Портено!!!

Чарли усмехнулся. Ему было понятно смятение молодого полицейского. Новичок, не иначе. Достаточно самолюбивый, чтобы строить большие планы на будущее, но не рисующий себе мир в розовых красках.

Чарли обошел машину и забрался на сиденье рядом с водителем. Тот тронул «плимут» и, уверенно лавируя в потоке отъезжающих автомобилей, поехал в сторону даун-тауна, мимо нью-йоркской публичной библиотеки, магазинов «Лорд и Тейлор» и «Лейн Брайан», что на углу Вест 39-стрит, мимо Эмпайр Стейт Билдинг до Вашинг-тон-сквер, свернул в восточную часть города, пересек Бродвей, по Ист 10-стрит доехал до Авеню Б, через десять минут оказался у Вильямбургского моста, миновав Ист-Ривер и направился в Бруклин…

… Шикарный особняк дона Коррадо Прицци, стоящий на Бруклинских высотах, впечатлял своей изысканностью, утонченностью и, что немаловажно, количеством комнат. В нем, действительно, было на что посмотреть. Своими размерами он вполне мог бы посоперничать с небольшим океанским лайнером, а ванна без труда вместила бы человек пятьдесят гостей, правда, половине из них пришлось бы постоять, зато вторая половина чувствовала бы себя весьма вольготно. Огромный зимний сад примыкал к не менее огромной гостиной, в которой сейчас и собрались гости.

Кое-кто расхаживал по лестницам и галереям второго этажа, созерцая великолепную коллекцию картин, собранную лично доном. Здесь были только подлинники — Коррадо Прицци не признавал фальшивок — и только очень известные имена. Ван Гог, Пикассо, Латрек, Дэга, Модильяни, Гоген и многие другие, чьи фамилии можно не упоминать. Достаточно и этих, чтобы составить представление о вкусах дона.

В толпе шустро сновали официантки — двадцатилетние пареньки в нарядных черных ливреях, расшитых золотом. Фрачное озеро колыхалось, то и дело вспыхивая бликами серебряных подносов, на которых разносили напитки и угощения.

Сигарный дым поднимался над головами тонкими голубовато-серыми струйками, создавая впечатление множества курящихся в огромной долине вулканов. Дым уползал к потолку и собирался в неровное бугристое покрывало, постепенно рассеиваясь, втягиваясь в темные пещеры вентиляционных отдушин.

Приглушенное мягкое освещение, сочетающее в себе натуральный — нескольких сотен свечей, и электрический — трех десятков роскошных хрустальных бра и полусотни стоящих на столиках ламп под розовосалатовыми абажурами — свет, придавало вечеру некую атмосферу таинственности и зыбкой нереальности. Легкую и тонкую, как вуаль.

У дальней от входных дверей стены возвышалась эстрада, украшенная цветами, на которой стояли пятеро музыкантов, наигрывающих негромкую романтическую итальянскую мелодию. Она заполняла гостиную, ненавязчиво вплетаясь в монотонный гул людских голосов. Еще было слишком рано для горячего танца.

Отгораживая эстраду от зала, стоял длинный стол, предназначенный для молодых, родителей и ближайших родственников. Он ломился от яств, огромного количества бутылок с пестрыми этикетками, среди которых наименее известной была «Вдова Клико», и бессчетными корзинами и вазами, полными живых цветов. Цветочная торговля Нью-Йорка была представлена в полном объеме, начиная с пионов и хризантем и заканчивая изысканными, элегантными тюльпанами и нежными розами.

Хозяин и виновник торжества — отец молодой невесты — обходил приглашенных, здороваясь с ними, перекидываясь с каждым, хотя бы парой фраз. Никто не должен чувствовать себя обделенным вниманием. То тут, то там вспыхивал смех, разбавляя тягучую, как хороший ликер, вязкую завесу слов, взлетая над ней, музыкой и табачным смогом, будто фейерверк.