Сергей Донской - Караван дурмана Страница 6

Сотворив из Громова беглого зэка, его высадили с вертолета в заснеженной тайге и пожелали удачи. У него не было ни еды, ни спичек, ни даже приблизительного знания местности. Только относительно новый ватник и дружеское напутствие инструктора на прощание: «Горло береги, когда овчарки рвать начнут. А если их будет больше двух, тогда лучше вообще не рыпайся. Бесполезно».

Попадись он тогда – его ожидал бы самый настоящий срок, а может, что-нибудь и похуже. Но ведь выжил, и добрался до Иркутска, и милиционеров сбил с толку, объявившись на вокзале в облике подгулявшего мичмана при белоснежном шарфике и косых бакенбардах. Экипировка была позаимствована у натурального морского волка, которого скрепя сердце пришлось отправить прямиком в лазарет. А баки Громов соорудил себе с помощью собственных волос, осколка стекла и бруска клейкого туалетного мыла.

Он тогда не только уцелел во всех переделках, но и успешно выполнил поставленную перед ним задачу. Отъедаясь и отсыпаясь на восхитительно чистых простынях, помнится, мечтал чуть ли не об ордене. А ему вручили заряженный пистолет и поручили расстрелять бывшего соученика, который не только сдался милиционерам, но и разболтал во время допросов все, о чем ему было велено не вспоминать даже в бреду.

Что из того, что патрон оказался тогда холостым? Громов на всю жизнь запомнил то нажатие на спусковой крючок, звяканье той отброшенной гильзы. Казненный остался жив, а Громов научился убивать. И даже после того, как он неоднократно проделал это по-настоящему, снились ему не уничтоженные враги, а глаза мысленно умершего смертника, который так до конца и не поверил в то, что получил отсрочку…

Потом все было по-настоящему, без обмана. Афганистан, Таджикистан, Куба, Ирак, Ангола. Менялись страны, увеличивалось количество наград вперемешку с ранениями. Восьмиугольный орден «За службу Родине» третьей степени и простреленное легкое, серебряная медаль «За отвагу» и дыра под правой лопаткой, крест «За личное мужество» и целый набор переломанных костей.

Кости срастались, раны заживали, душа черствела. Дважды Громова заносили в списки погибших, тем не менее он все-таки опять выживал и даже дослужился до майора. Однако парочка дисциплинарных взысканий перечеркнула весь прежний героизм вместе с дальнейшей карьерой. На строптивости, самомнении и дерзости в полковники не выбьешься. Для этого нужны совсем иные качества, многие из которых у майора Громова напрочь отсутствовали, как и элементарное чувство самосохранения. В заключении психоаналитика так и говорилось: «Склонен к неоправданному риску. За импульсивность характера получил прозвище Гром, которое сохраняется за ним с юношеских лет. Подчиняется субординации неохотно, в критической ситуации способен выйти из повиновения. Замкнут, нелюдим. Выпивать предпочитает в одиночку, хотя повышенной тягой к спиртному не страдает. Зачастую проявляет полное пренебрежение к человеческой жизни, в том числе и к своей собственной. Непредсказуем. Своенравен».

Это заключение было сделано накануне того, как Громов возглавил аналитический отдел при управлении ФСБ в своем родном городе Курганске.

Так называемый аналитический отдел. В конце 90-х годов XX века подобные подразделения негласно существовали во всех областных управлениях, и занимались они преимущественно контролем за деятельностью преступных группировок. Весь анализ сводился к составлению заупокойных прогнозов относительно лидеров уголовного мира, и тут специалисты ФСБ редко ошибались. Авторитеты гибли один за другим, да так удачно, что смерть любого запросто можно было списать на криминальные разборки между соперничающими бандами. Еще до того, как наверху спохватились и принялись спешно расформировывать «аналитические» подразделения, Громов успел лично ликвидировать не только курганского авторитета по кличке Хан, но и отправить вслед за ним чуть ли не десяток его приспешников.

Той злополучной весной Громов проводил операцию по столкновению двух главных преступных группировок региона. Одну из них возглавлял вышеназванный Хан. Вторую – Итальянец. Поводом для конфликта послужил миллион долларов, который увел из-под носа Хана затаивший на него обиду молодой человек. Он носил длинный кожаный плащ, а потому в оперативных разработках проходил под псевдонимом «Конь в пальто». Забавный псевдоним, усмехался Громов, пока не сообразил, о ком идет речь. Молодого человека звали Жекой, и являлся он громовским зятем, вот какая незадача.

В общем, история закончилась трагично. Вышло так, что Громов собственными профессионально чистыми руками чекиста погубил мужа родной дочери, отца своей единственной внучки. Подставил его под бандитские пули, вместо того чтобы помочь выбраться из опасной ситуации. Жека не сдрейфил, не заскулил от страха, не запросился под крылышко майора ФСБ. Взял в руки оружие, встал лицом к лицу с Ханом и с достоинством принял смерть.

Громов видел это собственными глазами. Через снайперский прицел. Его задача заключалась в том, чтобы в ходе этой встречи Хан был только легко ранен, но винтовка в майорских руках вышла из повиновения, запоздало мстя за Жеку. Это помощь иногда поспевает вовремя, а месть, даже самая скорая, всегда вершится слишком поздно.

Единственная майорская дочь, Ленка-Леночка-Елена, осталась одна с четырехлетней Анечкой на руках. Было трудно отвечать на их вопросы, было невыносимо глядеть им в глаза. Но приходилось. Деваться было некуда, поскольку от работы майора временно отстранили, к очередному званию не представили, новой наградой не осчастливили. Учитывая, что, в соответствии с секретным заданием, он должен был лишь легко ранить Хана, это и не удивительно. Удивительно, что вольный стрелок не вылетел из службы безопасности вообще без погон… и без своей бесшабашной головы. Выручил его тогда непосредственный начальник с полковничьими звездами на погонах, которые он носил лишь по большим праздникам.

– А в общем так, Гром, – сказал он при их последней встрече, – честно предупреждаю: дальнейшая твоя судьба мне неизвестна, не мне ее теперь решать. Есть начальство повыше, и пути его неисповедимы, хотя, сдается мне, ничего хорошего тебя не ждет. С учетом твоих былых заслуг могу сделать для тебя только одну вещь. Рекомендовать тебя, стервеца такого, в новое подразделение при ГУ ФСБ, оттуда тебя выковыривать будет хлопотно, вольный стрелок…

Полковник постарался на славу. Запропастились неведомо куда копии некоторых рапортов, служебных записок, докладных. Эпизод с расстрелом Хана и его банды как бы испарился из анналов курганской истории. Биография Громова обрывалась на этом эпизоде. Белое пятно. Пустота. Майор попросту исчез из города и возник в Москве по адресу Большая Дмитровка, 7/5.

Временно обосновавшийся в столице Громов был зачислен в спецподразделение экстренного реагирования. Оно было создано при ФСБ по секретному указу Президента и подчинялось ему лично, хотя это нигде не отображалось документально. Номинально подразделение ЭР возглавлял директор ФСБ. Формально – понятия не имел о его деятельности и задачах. И месяца не прошло, как новичок прекрасно зарекомендовал себя при поисках афериста, ухитрившегося увести кредит МВФ из Центробанка. Миллиард долларов – вот уж действительно «чисто конкретные баксы», как писали об этом в прессе, когда некоторые подробности операции просочились наружу. Фамилию человека, умудрившегося поставить на уши весь сочинский уголовный мир и разыскать беглого сотрудника Центробанка, журналистам выяснить не удалось. Что касается Громова, то по возвращении с черноморского курорта он был премирован бледными «Жигулями» седьмой модели и до конца лета ходил с отличным загаром.

Следующее дело «волков в погонах» тоже оказалось громким – еще долго его отголоски катились по всем средствам массовой информации. Мог получиться международный скандал, а вышла мировая сенсация.

В конце лета 2001-го Громов вышел на преступную организацию, во главе которой стояли высокопоставленные военные, правительственные и эфэсбэшные чины. Все они принадлежали к так называемому тайному обществу «Ичкерия», ТОИ. Чеченский госаппарат давно превратился лишь в один из филиалов Общества, но этого вчерашним полевым командирам было уже мало. Ограничиваясь у себя на родине малозначительными вылазками и боями местного значения, они перенесли направление главного удара на Москву. К этому моменту колоссальный механизм ТОИ был запущен на всю катушку. Он был отлажен до последнего винтика, обильно смазан финансовыми вливаниями и потому функционировал безотказно. Противодействовать ему можно было лишь одним безрассудным способом – сунуться в него собственной персоной и слушать, как хрустят твои косточки, перемалываемые беспощадными шестернями.

Громов так и поступил, но оказался слишком твердым орешком. Вместо того чтобы сгинуть без следа, он уцелел и наделал такого шума, что эхо пошло гулять по самым высшим эшелонам власти. Единственная неувязка состояла в том, что никакого официального приказа на проведение операции у Громова не было – он действовал на свой страх и риск. И когда начался подсчет трупов, наверху за головы схватились. С одной стороны, ликвидация верхушки ТОИ подтверждала крутость политического курса, взятого Президентом. Никто не забыт, ничто не забыто. Терроризм и коррупция не пройдут! Но при этом пришлось бы признать, что правительство абсолютно не контролирует действия подвластных ему силовых структур. Получалась самодеятельность какая-то, а не управление государством. Так что, изучив выжимки из материалов дела, Президент, досадливо морщась, произнес: «Специалисты в нашем ведомстве, конечно, опытные подобрались, но… Не слишком ли много трупов наворочено? Скажите, этот ваш… э-э, Громов, он нормален?»