Кирилл Казанцев - Криминальная империя Страница 6

Водитель «девяносто девятой» уже не ждал команд, а принял решение самостоятельно. И сделал он это вовремя. Когда смотришь на фару, то расстояние до встречной машины определить точно практически невозможно. И он вовремя включил габаритные огни своей машины и сине-белый маячок на крыше. Вторая машина выскочила на асфальт, хрустнув амортизаторами, и встала рядом с первой. Тут же раздался визг тормозов, и «Фольксваген» понесло боком на две перекрывшие ему дорогу машины.

— Выйти из машины, руки держать на виду! — рявкнул в мегафон Игнатьев. — Не делать резких движений, иначе будем стрелять на поражение!

Передние дверцы «Фольксвагена» медленно открылись.

— Всем выйти, руки на капот машины! — еще громче заорал майор.

Наконец показались две фигуры. Одна пониже, в темной короткой куртке, вторая повыше, в светлом костюме. Тот, что был в костюме, прикрыл глаза рукой и закричал капризным начальственным голосом:

— Что тут творится? Кто старший? На каком основании вы это делаете?

Трое оперативников, стоя на одном колене, держали на мушке автоматов машину, Игнатьев опустил на асфальт мегафон и решительно шагнул вперед.

Обыск машины и людей занял всего пару минут. Ни наркотиков, ни оружия в салоне и багажнике не нашли. Могли быть тайники, но это уже дело экспертов. А вот пассажир «Фольксвагена» в светлом костюме приготовил большой сюрприз.

— Вы не имеете права! — орал он с пеной у рта. — Вы что, читать не умеете? У вас в руках мое удостоверение депутата. Я пользуюсь депутатской неприкосновенностью! Я требую, чтобы меня тотчас же отпустили и освободили моего водителя с машиной. Вы ответите за это безобразие по закону!

Игнатьев рискнул задержать депутата на три часа, но потом все же, после безуспешных попыток допросить его, велел отпустить. Что бы там ему ни удалось потом доказать, но с этим типом он влип в неприятности. В восемь утра Белов доложил, что в машине ничего противозаконного не обнаружено. Даже следов.

— Отпечатки пальцев с кузова и из салона все сняли?

— По максимуму, — кивнул сыщик.

— Выписывай постановление. Задержим его на трое суток. Депутат уехал?

— С полчаса назад. Вышел и давай названивать по мобильнику. Думаю, что не только машину вызывал. Наверняка успел нажаловаться.

— Да и хрен с ним! — огрызнулся Игнатьев.

— Хрен-то с ним, — не очень весело улыбнулся Белов, — а вот какие шишки на нас теперь посыпятся… Между прочим, что он делал в этой машине, вот вопрос? По силе давления, которое на нас будут оказывать, мы сразу поймем, на каком уровне прошла утечка информации.

— Щас! — оскалил зубы Игнатьев. — Генерал тебе лично позвонит! Поручат мелкой сошке наизнанку нас вывернуть, вот и утрись.

Допросы Пугачев вел вяло. Большую часть поручал Черемисову, потому что не видел никакого положительного результата. Обязаны были допросить всю смену на ферме, вот и допрашивали. Сейчас перед ним сидела женщина лет пятидесяти, пышнотелая, румяная. Работала она на ферме завхозом, в хозяйстве с первого дня, но отвечала на вопросы скупо и неохотно. И уж совсем не к месту после каждого ответа прикладывала платочек к сухим глазам.

— Борисов предупреждал, что заедет на вашу ферму поздно вечером? — монотонно задавал вопросы Пугачев.

— Может, и предупреждал, — пожала женщина округлыми плечами, — только заведующую. Мое-то дело маленькое, мое дело, чтобы халаты были у всех и чистые, инвентарь в исправности содержался, ремонтировался вовремя, на складе порядок был.

— Во сколько уехал с фермы Величко?

— Не знаю. Я уже домой ушла к тому времени, а Василич еще починкой занимался. Как закончил, так и уехал.

— В тот день он говорил что-нибудь о Борисове? Что с просьбой обратиться хочет или по иной причине упоминал Борисова?

— Да не было вроде таких разговоров…

Отвечала женщина охотно, но все ее ответы укладывались, если составить краткое резюме допроса, буквально в несколько фраз: «Ничего не знаю, ничего не видела, ничего не слышала». «Ну и хрен с вами, — недовольно подумал Пугачев, — не хотите, и не больно надо. Вам жить, вам на вашей совести все это останется. Если она у вас есть. — И тут же снова накатило на него это новое непонятно откуда выплывшее состояние. — У них совесть! А у меня самого совесть есть? Мне начальство почти открытым текстом намекнуло, что «глухарь» это чистейший. Что убийство совершено по заказу, что доказательств не соберем, а сам киллер уже за пару тысяч километров отсюда. И чтобы я не беспокоился, шепнули, что лишнее нераскрытое преступление никак не отразится на поощрениях в связи со скорым почетным уходом на пенсию. И вот я сижу и поплевываю. И Борисов для меня ничто, и заказчик для меня ничто. Сытая жизнь, достойная пенсия, а остальное ерунда».

Что-то шевельнулось глубоко в душе, раздражающее, нарушающее покой А вот взять и назло всем раскрыть это убийство, припереть к стене тех, кто стоит за этим делом! Что, не ожидали? «Можно, — подумал Пугачев, отгоняя эту неудобную мысль, — только не прижмешь их. Вовремя почувствуют, что у меня доказательства есть, и вмешаются. А потом? Потом или дело отдадут другому, кому в голову дурные мысли не приходят, или мне оставят, но внушение сделают. А может, вот так же найдут под утро на улице с простреленной башкой, и другой следователь будет сидеть и мучиться. Мысль дурную будет отгонять, что вот возьмет и всем назло раскроет убийство, припрет к стене злодеев».

Следующей в списке людей, которых следовало допросить, у Пугачева стояла Оксана Селиванова. Местная девушка, работавшая в доме Борисовых поварихой. То, что бизнесмен, судя по всему, с удовольствием давал работу своим односельчанам, Пугачев уже понял. Понял он и то, что Борисова все его окружение побаивалось, но любило. Придирчив был, это точно. Однако если человек работал добросовестно, с полной самоотдачей, то средств на его поощрение Борисов не жалел. Очень силен был командный дух, который смог поднять прирожденный лидер. Но вот нашелся кто-то, решивший все это сломать. Или под себя подмять, или конкурента раздавить.

Пугачев опять с раздражением попытался отогнать от себя мысли, которые не имели для него никакого значения. Начальство дало понять вполне определенно — дело пополнить всеми необходимыми составляющими, оформить в соответствии с существующими требованиями и ни о чем не беспокоиться. А он сидит тут и гипотезы строит!

Оксана была коренной и типичной казачкой. На вопросы отвечала бойко, эмоционально и все пыталась допытаться у самого следователя о том, кто же это посмел такое совершить, какие у него-то мысли на этот счет есть в голове.

— Слышала ли ты в доме разговоры, ну, скажем, с женой, по телефону, из которых поняла бы, что Борисову кто-то угрожал, что у него появились какие-то неразрешимые проблемы? — Пугачев специально ставил вопросы в такой форме, чтобы поменьше писать. Любой обыватель при такой постановке, когда фактически каждый вопрос содержит два или три других, запутается, пропустит что-то важное, включая и сам вопрос.

— Да и не говорил он в доме никогда о делах! — горячо заверила следователя Оксана и тут же, наклонившись к столу, спросила: — А что, Андрея Ивановича кто-то ограбить хотел, да?

— Пока следствием ничего еще не установлено, — попытался Пугачев отделаться дежурной фразой.

— Да чего устанавливать, когда половина станицы говорит, что это «черепановские»! Они тут себя хозяевами чувствуют, им все нипочем. Они чужих-то и не пустят. Ясное дело, что Андрей Иванович с ними чего-то не поделил.

— Вы это бросьте, Селиванова, — перешел Пугачев на официальный тон. — Не надо домыслами заниматься и слухи распускать. Следствие разберется.

— Да уж, разберется, — ехидно бросила Оксана. — Много это ваше следствие разобралось!

Пугачева эта сказанная без всякого умысла фраза кольнула в самое сердце. Ведь девка-то сгоряча брякнула, просто из жалости к погибшему хозяину. И что же это я такой чувствительный стал? В самом деле старею, что ли?

Роман Белозерцев лежал, блаженно раскинувшись на подушках своей новой роскошной двуспальной кровати. Сегодняшним поводом для того, чтобы затащить Наташку в постель, была именно эта кровать, которую он ее привез посмотреть. Высокая спинка из натурального дерева, тонкая резьба в викторианском стиле. Роман отвалил за это чудо тридцать восемь тысяч и ждал выполнения заказа почти два месяца.

Вообще-то это была игра, он понимал, но менять ничего не хотел. Игра его устраивала, она добавляла остроты ощущений, новизны, каждый секс был как в первый раз. Когда Наталья Садовская появилась у Романа в офисе в качестве начальника коммерческого отдела, он сразу задался целью уложить ее в постель. Эта молодая двадцатичетырехлетняя женщина стала его сразу возбуждать. Упругое тело, затянутое в деловой костюм, пара расстегнутых пуговиц блузки, стройные, чуть полноватые в бедрах ноги в блестящих колготках. Когда она сидела, от ее бедер, наполовину прикрытых юбкой, Роман не мог оторвать взгляда. А уж если она сидела, а он стоял, то нежная кожа ее грудей, которые виднелись в вырезе блузки, сводила его с ума так, что перехватывало горло.