Борис Бабкин - Когда закон бессилен Страница 6

   —    А ты, говорят, перекрестил подошву правой ноги, — внимательно глядя на него, сказал поджа­рый.

—     Вот это я понимаю — работа, — с уважением отметил Граф. — Все знаете. Это, наверное, опер, сука, настучал. Телеграмму отбил или по телефо­ну? — спросил он.

— Как со здоровьем-то? — ушел от ответа под­жарый. — В прошлый раз тебе крепенько досталось. Но, знаешь, ты все-таки хоть и бандит, но мужик. Другого только раз по уху съездишь — прокуратура замучает. А тебя ведь...

—    Забыто, — улыбнулся Граф. — Тут расклад простой. Я ведь не карманник, который при аресте боится вам мундир испачкать. Просто если бы тогда я успел ствол достать, кто-то из вас покойник был бы. Хоть и брали вы меня ни за что. Но хрен его зна­ет, — Суворов усмехнулся. — Поэтому вытащи я тогда ствол, стрелял бы. Ведь группа захвата не маль­чики с водяными пистолетами. Так что хоть вы и покоцали меня прилично, понять можно. А вот когда такой боров, — он кивнул на майора, — до печенок обидно.

—    Ты это! — строго прикрикнул майор. — Не особо здесь...

—    В общем, все, — поднялся Граф. — Беседа прошла на высоком интеллектуальном уровне. Вы сказали то, что должны были сказать. Я выслушал. Сделал выводы и посему арриведерчи.

—    Шеф, — ворочая квадратной челюстью, про­говорил Носорог, — звонят.

—    Слышу, — сердито отозвался Степаныч, — не глухой. — Четырежды пропищав, сотовый телефон умолк. Едва он засигналил снова, Степаныч взял его. Не называясь, выслушал звонившего. Кивнул, будто тот мог видеть его. — Позови Валю, — приказал он Носорогу.

—    А я как раз к тебе, — входя, сказала Валенти­на. — В чем дело?

—     Если тебе действительно нужен уголовник, про которого мы говорили, то ты можешь найти его на шестнадцатой Парковой, дом восемнадцать, квартира двадцать четыре.

 —    Но, отец, — недоуменно проговорила она, — мы же договорились, что сначала с ним переговоришь ты. Подумай сам, как я буду с ним говорить? Мол, дочь Ивана Степановича Редина желает предложить тебе дело. С чего мне начинать?

—    Ну хорошо, — недовольно согласился он. — Я пошлю за ним кого-нибудь. Только не сейчас. Звонил Пахомов и посоветовал хотя бы неделю с ним не контактировать. Суворов под наблюдением мили­ции. Ни к чему сыскарям знать о моем интересе к атому бандиту. И еще одно, — он изучающе посмот­рел на дочь. — Ты можешь сказать мне, зачем имен­но понадобился тебе этот уголовник? Я помню наш разговор, — заметив, что дочь хочет что-то сказать, опередил он ее. — Но, подумав, решил, что все это могут сделать парни Призрака. Так что давай гово­рить начистоту.

—    Ладно, — немного помолчав, сказала она. — Я хочу , изъять коллекцию перстней у твоего знакомо­го Растогина.

—    Павла Афанасьевича? — удивился Редин. —Я что-то не припомню,, чтобы он когда-либо собирал нечто подобное.

—    Я знаю это точно. Когда он был хранителем музея в Смоленске, ему удалось украсть несколько дорогих перстней. И сейчас, когда он собирается пе­реехать в Израиль, он хочет переправить их туда.

—    Но, Валя, —он удивленно расширил глаза, — Павел Афанасьевич мой деловой партнер и даже, можно сказать, друг...

—    В чем ты сам не уверен, — перебила его дочь. — К тому же я хорошо помню твои слова: чем крупнее сумма, тем меньше должно быть друзей. А кроме этого,— она усмехнулась, — Растогин — уже прошлое. Ведь не будешь ты с ним вести какие-то дела. Я слишком хорошо тебя знаю, папа, границы бывшего Союза ты нарушать не будешь. А тем более сейчас, — Валентина засмеявшись, — когда Россия вот-вот станет полноправным членом Интерпола.

—    Валентина! — строго прикрикнул на нее отец. — В конце концов, это просто нечестно. Я запрещаю тебе даже думать об этом!

—    Ты согласишься со мной, если выслушаешь, — она улыбнулась. — Во-первых, дача Растогина пре­красно охраняется. Ведь здесь остается его младший брат. А это значит, что схватка просто неизбежна. Всех наших боевиков охрана Растогина знает. А напа­дут на них уголовники. Это во-вторых. Ты ведь сам давно хотел поставить не место эту так называемую стреляющую публику, которая не дает покоя ни ми­лиции, ни коммерсантам, ни нам, наконец. Ведь сей­час все районы Москвы контролируются людьми вро­де тебя.

—    И что? — не понял Редин.

— А то, что Граф весьма популярен среди этой стреляющей братии. На дачу вместе с ним пойдут еще несколько человек. А это будет означать, что уголов­ники объявили войну группировкам организованной преступности и с ними,,надо кончать! Ведь Павел Афанасьевич — личность значительная. Именно он создал несколько отмывающих деньги банков. Инте­ресно, — Валентина задумчиво посмотрела на от­ца, — кому он все оставит? Что не брату — точно. Тот погряз в своем грязном бизнесе. Девочки по вызову, — она рассмеялась.

—    А знаешь, — одобрительно посмотрел на нее отец. —Ты права. Я имею в виду вторую часть.

—    Что?! — поразился Граф.

— Платишь за то, что воруешь?! — Удивленно посмотрев на сидящего напротив худощавого седого человека, рассмеялся.

—    Конечно, — криво улыбнулся тот, — тебе ве­село. А посмотрел бы я, как бы ты балдел, когда к тебе шестеро амбалов подвалят и так ласково предуп­реждают: если не будешь отстегивать по лимону в неделю, на лекарствах больше потеряешь. И демонст­ративно карандаши дверью ломают. А без них, — он вытянул длинные тонкие пальцы, — мне хана. Сам знаешь — порой ноготь чуть больше отрастет, и все.

—    Ну, Пианист, — продолжая хохотать, Суворов помотал головой, — насмешил ты меня. Кто они есть-то? Юные друзья милиции?

—    Да так, ребята с нашей улицы, — Пианист вспомнил название популярного в свое время кино­фильма — рэкет или что-то вроде.

—    На кого работают? — уже серьезно спросил Суворов.

—   Я же сказал — сами на себя! — разозлился Пианист.

Граф внимательно посмотрел на него:

—    Что же ты ни к кому не обратишься? Ведь это гольный беспредел! 

—     К кому? — усмехнулся Пианист? — Это мо­лодняк с каменными кулаками себе работу с ходу найти может. Или такие, как ты...

—    Ты меня за баклана держишь? — прервал его Суворов.

—    Да нет... Я говорю — такие, как ты, для кого чужая жизнь не имеет цены...

—    Хорош! — резко прервал его Граф.— Наслу­шался параш, что я подельников, как бабочек, хло­паю

—    Да нет, — запротестовал Пианист. — Я не то имею в виду...

Допив пиво, Граф встал.

—    Короче, так. Поехали к тебе, потолкуем с эти­ми крутыми, — он презрительно улыбнулся.

—    Ты это, Граф, — испуганно забормотал Пиа­нист, — как-нибудь без меня. И вообще, — совсем растерялся он, — может, как-то по-другому можно? Ведь они, бакланы хреновы, потом меня...

—    Лады, — кивнул Суворов. — Я сначала узнаю, кто там рулит, а потом видно будет. Ну, пока. — Подозвал официанта, отдал деньги, вышел и сел в такси.

—    Его нет, — сказал в сотовый телефон широко­плечий парень.

—    Жди, —услышал он повелительный голос.Ре­дина.

—    Сколько его ждать-то, — положив телефон, недовольно пробормотал парень.

—    А ты у шефа спроси, — хрипло бросил води­тель.

—    Ага, — поддержал его шутку парень с заднего сиденья, — он тебя Носорогу отдаст, и тот на тебе свои захваты отрабатывать будет. Я видел раз, когда он ёще боевиком был. У него это классно получает­ся — прижмет к плечу шею, руку согнет, и все. Дышать больше не будешь.

«Черт возьми, — быстро шагая по мостовой, раз­драженно думал Граф. — Сказал бы сразу дом восем­надцать. Так нет — строю из себя. Может, еще и номер квартиры назвать нужно было, — он усмехнул­ся. По-моему, стоящая у подъезда тачка привезла гостей ко мне. Впрочем, на кой черт я понадобился легавым? Ведь я пока чист. Скорее всего решили устроить шмон. Тогда придется подождать. Ствол по­тянет- лет на пять. К тому же эксперты докажут, что им пользовались дважды. На Вологодчине и в сбер­кассе в Ярославле. Лады, — он достал сигареты. — Перекурим это дело.

—     Слышь, Фреди, — выщелкнув окурок в окно, недовольно спросил Игла, — сколько мы здесь си­деть-то будем? Твоя сеструха что-то затеяла. На кой черт ты ей «зеленые» отдал? Мы же их взяли! Она...

— Завянь Костик, — лениво бросил Пират. — Если бы не Валька, казахи с нас уже кожу спускали бы. Или Степаныч приказал бы Носорогу нам бошки пооткручивать.

—     Но здесь торчать тоже не по кайфу, — поддеру жал Иглу вошедший Гайдук. — Надо хотя бы баб приволочь. А то как монахи.

— Вот что! — заорал Федор. — Будете сидеть тихо, как мыши! И столько, сколько нужно! Вы, дере­вянные, — вскочив, метнулся к заставленному пив­ными банками бару, — отец и с вас, и с меня шкуру спустит, если узнает, что мы перехватили «зеленые». Ведь это его бабки! Их за оружие ему везли. Он коридор до самой Москвы оплатил. Вы, черти, даже; представить не можете, что он с нами сделает, когда узнает!