Ольга Лаврова - До третьего выстрела Страница 6

— Согласен, — горячо подхватывает Томин. — И если вы сумеете показать место…

— О, безусловно сумею! — заверяет женщина.

Томин проходит за барьер к дежурному и звонит:

— Зинаида Яновна? Сейчас доставят двух голубей… Посмотришь — поймешь. Распорядись скоренько определить, с какого расстояния их подбили.

На скамье в парке в ожидании Виктора сидит Бондарь. Тот подходит с приветствием:

— Добрый день, маэстро!

Он хочет сесть рядом, Бондарь останавливает его жестом.

— Когда была назначена встреча?

— В полтретьего.

— А сейчас?

Виктор взглядывает на часы.

— Два тридцать пять.

— На сколько ты опоздал?

— Троллейбуса долго не было.

— Я спрашиваю, на сколько ты опоздал? — жестко повторяет Бондарь.

— Всего на пять минут.

— Всего? Ты понимаешь, что такое время?

— Время — деньги.

— Бывает время — деньги, бывает время — годы. За пять минут можно сесть на десять лет!.. В нашем деле человека ждут одну — ну две минуты. Две минуты нет — значит, либо хвост за собой тянет, либо ссучился.

— Да что вы мне — не верите? Целую пятилетку коечки рядом стояли!

Бондарь встает и направляется вдоль аллеи. Виктор рядом.

— Теперь рассказывай.

— Искомый предмет забрезжил на горизонте, маэстро! У ребят он, как чувствовал. Есть у меня нюх, признайте!

— Все у тебя есть. Даже много лишнего. У каких ребят?

— Сегодня утром захожу на пустырь, где выселенные дома. Извиняюсь, по малой нужде. И вдруг рядом стреляют! Раз и погодя — второй. Я — на звук. Гляжу: пацанье через забор сигает — и деру, а посреди голуби подстреленные. Еще трепыхались.

— Ну? И ты что?

— Не мог же я гнаться за ними и при народе отнимать.

— Ах, черт!.. В лицо не рассмотрел?

— Нет, со спины. Но, по-моему, одного раньше видел. Приметная спина.

— Какого возраста пацаны?

— Лет пятнадцать-шестнадцать. Мое мнение — возраст удачный. Взрослый мужик понес бы в милицию, совсем малец — маме показывать.

— Дожил. Моим пистолетом мальчишки играют!.. Не у тебя одного, Витек, уши торчком.

— Больше никто не слыхал, ручаюсь…

Виктор ручается не зря: ребята хитро выбрали «стрельбище»: впритык к стройке, где весь день грохот, хуже пальбы.

Это типичный окраинный старомосковский дворик, обставленный домами и сараюшками. Вместе с заборами и палисадниками они создают замкнутое пространство.

— Вон мой колышек, — говорит Томин в ухо инспектору угрозыска из отделения. — Там и перышки целы и кровь. По данным НТО, стреляли с семи — десяти метров.

— Это придется обшарить весь двор и палисадники?

— Придется. А гильзы — не арбузы, провозимся. Хорошо бы без посторонних глаз.

— Займу на стройке спецовки и какой-нибудь теодолит, что ли. Станем «размечать план» будущего котлована.

— А ведь если добуду пистолетик, мне уже другая цена пойдет, а? — говорит Виктор.

— Ты, парень, не забывайся. Помни, кто был — примитивный хулиган.

— Хулиган, — с удовольствием подтверждает Виктор. — Но только не примитивный, маэстро, нет. Про меня хорошо адвокат на суде сказал: истоки, говорит, поведения Виктора Лабазникова коренятся в том, что его природная энергия и фантазия не получили выхода в повседневной жизни. Лишенный, говорит, разумного руководства в юные годы, он встал на путь изощренного хулиганства.

— Это для красоты, Витек. Все твои истоки от зависти, что другие лучше живут.

— Что?!.. Да плевал я…

— Брехня. Допустим, тебе приспичило похабщину изобразить. Ты ведь не забор выберешь?

— Большой интерес — забор. Выберу «Волгу» с иголочки и процарапаю до железа.

— Вот-вот. А почему? Потому что знаешь — никогда у тебя «Волги» не будет.

Виктор порывается что-то сказать.

— Я говорю. Заткнись. Тебя, шантрапу, взяли в серьезное дело. Пойдешь ты по-крупному в одиночку? Нет. Только при мне будешь кое-что иметь кроме срока. Чем торговаться, подумай как с пацанами управишься.

— Ну, маэстро, тут уж моя стихия!

В одном из помещений НТО звучат выстрелы.

— Ну и отдача! Попробуйте, Зинаида Яновна, — эксперт Марина протягивает огромный старомодный пистолет.

Кибрит стреляет в стену для экспериментальной стрельбы — «улавливатель», затем достает стреляные пули, вставляет их в специальный сравнительный микроскоп и разглядывает.

Входит Томин. Кибрит встречает его вопросом:

— Нашли?

— Нашли. Думаю от «ТТ», — он достает упакованные гильзы.

— Но от какого?

— Если в одном микрорайоне в течение десяти дней дважды фигурирует огнестрельное оружие… Где бы присесть? Два часа на четвереньках. — Томин берет пистолет, из которого стреляла Кибрит.

— Экзотический зверь! Здоровые, наверно, дырки бьет.

— Американский кольт.

— А калибр?

— Одиннадцать и сорок три. — Кибрит распечатывает гильзы.

— Откуда вынырнул?

— Один старичок хранил, участник первой мировой. Проверяем для порядка, нет ли за этим зверем грехов… Марина, посмотрите.

Та поочередно вставляет гильзы в другой микроскоп, что-то подкручивает, щурится.

— Да, гильзы «ТТ». Семь и шестьдесят два. С характерными индивидуальными особенностями.

— Зинаида Яновна! Мариночка! Последнее желание Томина! На сегодняшний рабочий день, разумеется.

— Ладно, Шурик, понимаем. Но пулегильзотека… Там возни надолго.

9

Трое парней-топориков стоят курят, скучают.

Появляется Леша, несет в авоське бутылки с молоком. Поодаль за ним следует Виктор. Парни дают Леше приблизиться.

— Глядите, Леха-Ледокол плывет!

— А где ж твоя флотилия?

Леша оценивает обстановку.

— На приколе.

— Ходят слухи, он задается! — не отстают парни.

— Ходят слухи, она стал очень смелый!

— Соответствует действительности, — говорит Леша.

— Ах, как он грубо разговаривает! Ах, я боюсь.

— Ты что же ребенка обижаешь, Ледокол? За это можно и схлопотать.

— Вообще-то, я против вас ничего не имею. Но, если охота, готов, — он отступает на шаг, аккуратно ставит авоську и принимает боксерскую стойку.

Виктор наблюдает.

— Слыхал? — балаганит парень. — Он на все готов!

— Это очень опасно.

— Для него, разумеется.

— Учтите, бью первым. Такой принцип.

— Ах у него еще и принципы!

Парни надвигаются на Лешу. Короткая схватка, в результате которой один падает, другой хватается за скулу, третий в замешательстве отступает.

— Удар! Еще удар! — «болеет» Виктор.

— Могу быть свободным? — бравирует Леша. — Или желаете еще по порции?

— Отвесь им, отвесь посочней! С горошком! — подзуживает Виктор.

— По-моему, уж сыты.

— В следующий раз возьмем нож и вилку, аппетит будет лучше, — обещают побитые.

Виктор уважительно подает Леше авоську.

— Лихо!

Тот забирает авоську и двигается дальше. Виктор идет рядом.

— Первый разряд?

— Был одно время.

— Бокс — штука полезная. Но на улице может подвести.

— До сих пор служил.

— Это пока до серьеза не дошло.

— Что вы подразумеваете под «серьезом»?

— Видишь ли, парень… тебя Лехой звать? Может, будем знакомы? Виктор. — Обменивается рукопожатием с несколько озадаченным Лешей. — Сцепился ты, Леха, со шпаной, они теперь не забудут. Про ножик-то с вилкой поминали не зря.

— Да это треп.

— Сегодня треп — завтра серьез. Вилку, понятно, дома оставят, а нож возьмут, раз плюнуть. И что ты тогда с одним боксом?

— Ну, самбо я тоже немного знаю.

— А если и они немного знают? С чем ты против них выйдешь? Чтобы наверняка?

— Не на жизнь, а на смерть? — усмехается Леша.

— Вот именно.

— Не собираюсь.

— Не зарекайся, Леха. Прицепятся всей кодлой, а тебе характер не позволит хвост поджать, я же вижу.

— И что вы предлагаете? Есть продажный пулемет? Дымовые шашки?

— Три-четыре спецприема могу показать с удовольствием, потренируемся. Будут отлетать, как жареные.

— С какой стати подобная благотворительность?

— А что особенного? Понравилось, как держался, жаль, если дуриком покалечат.

Кибрит «принимает» Пал Палыча и Томина в лаборатории.

— Ну, Шурик, ты не зря ползал под лопухами, а Марина не зря сидела в пулегильзотеке. У пистолета бурное прошлое. Впервые он зарегистрирован как орудие преступления тридцать лет назад.

Томин присвистывает.

— Да, в феврале сорок седьмого. При ограблении магазина из него тяжело ранили сторожа. Поймали их… сейчас скажу: — заглядывает в записи: — «Шайка грабителей обезврежена спустя три месяца. По оперативно-розыскным данным, стрелял один из осужденных — И. Бондарь». Но твердо доказать это не удалось, и «ТТ» не нашли.