Аль Странс - Завещание Страница 6

― Андрей! – позвала она уже в постели, потом легонько толкнула мужа в спину,– Андрей, проснись, дело есть. Андрей!

― М–м–м… Чего?

― Поговорить надо, – ничуть не проявляя жалости к усталому мужу, проговорила она.

― М… завтра… я спать хочу…

― Нет времени спать, дела нужно делать! – сердито произнесла Вера, и села на кровати.

― Ну, чего там?

― Я на работу устроилась, в мэрию, как и говорила. Хорошо старые связи сохранились. Так вот, надо давить на твоего Барсина, пусть активнее этим делом займется. Пусть людей тебе даст, назначит тебя главой группы.

― Ну как, Вера, я могу Барсина заставить…

― Попроси, убеди, докажи. А я со своей стороны позабочусь…

― Как, Вера?

― Не твоего ума дело! – улыбнулась она сама себе в темноте, – но дело это надо закончить. Очень оно мне не нравится, дело это. Ладно, завтра же поговори с Барсиным, понял?

― А если нет, ну, то есть, ничего не получится?

― Получится. Ты поднажми со своей стороны, а я со своей, вот и получится. Всё, спи.

9

Вечер, через несколько тревожных минут, продолжился к удовольствию всех. Оказалось, что просто звонил дежурный врач из больницы и просил консультации по поводу одного острого случая на отделении. Доктор отошел для разговора в сторону, а когда вернулся, пояснил.

― Это с моего отделения, я как заведующий являюсь главным консультантом. А вообще у нас сын в армии в боевых частях, поэтому всегда ждем от него весточки… не без тревоги…

Атмосфера снова стала самая раскрепощенная, теплая, словно встречаются на радостях старые друзья или просто давние хорошие знакомые, любящие друг друга люди! Арье не мог поверить, что чувствует то же, что и все. Именно это его настораживало, даже пугало. Ведь не могут же, в самом деле, чужие вести себя как свои. Даже свои никогда не позволят себе слишком уж расслабляться со своими, а тут… Нет, тут что–то не то, что–то очень непонятное и неведомое, даже обманчивое… Он не мог поверить, прожив долгую и напряженную жизнь, правда, в другом месте, что может быть такое искреннее веселье, такое откровенное единение людей вокруг одного стола, по поводу одного тысячелетней давности праздника! Такое бесхитростное общение и отношение без разницы в возрасте и регалий всех со всеми. Ему было трудно поверить ещё и в то, что здесь все честны с ним и самими собой. Ибо человек должен быть честен, прежде всего, перед самим собой. И то добро, что творит этот молодой раввин действительно искреннее, настоящее, исходящее из его сердца, а не покупное, оплаченное кем–то и за что–то, как это было привычно в его прошлой жизни!

«Добро наказуемо!», – припомнил он почему–то слова Шалом-Алейхема и усмехнулся.

«Может он отчитывается лишь перед своим невидимым и неслышимым Создателем, и потому ему легче?» задавал себе вопрос Арье. Это была их вторая встреча с этим молодым человеком, служителем Бога. Но черная сутана его никак не соответствовала его радости жизни и нескрываемому темпераменту. Арье встречал людей жреческой миссии, все они представлялись более важными, напыщенными, замкнутыми и очень мало думающими о своей пастве. Но тут в этой стране всё было, на первый взгляд, наоборот, непонятно и непривычно для Арье, нового переселенца из одного угла планеты в другой.

― Арье, вы разрешите, извините, что только по имени, но у нас так принято, я хотел бы передать вам привет от Аркадия, вот его телефон. Он просил сообщить, что с ним всё в порядке и он к вашим услугам в любую минуту.

― Спасибо. Я знаю про имена. Может так и лучше.

― Позвольте вас познакомить с доктором Шапиро. Он старый друг моих родителей. Пожалуйста, я оставлю вас вместе.

Доктор Шапиро дружелюбно протянул Арье руку. Они побеседовали минут пять, не больше, как Арье заметил странное поведение своего сына. Шай забился в угол, обхватил голову руками и однообразно раскачивался как талмудист на молитве. Номи в тоже время разговаривала с хозяйкой дома, и никто не обращал внимания на Шая. Арье, встревоженный, резко прервал беседу с доктором и бросился к сыну. Врач поспешил за ним.

― Шай, дорогой, что случилось? – с неподдельным ужасом спросил мальчика отец.

― Мне страшно, Аба… Здесь много страшных людей… забери меня отсюда… – он не переставал раскачиваться.

Арье беспомощно оглянулся, ища глазами жену. Доктор меж тем наклонился к мальчику.

― Успокойся, малыш, – очень мягко произнес доктор Шапиро,– дай мне руку, и пойдем со мной, я тебе хочу рассказать что–то. Вместе с папой и мамой, пожалуйста.

Шай не глядя на него, поднялся, но руки не подал. Они прошли в соседнюю комнату, закрыли дверь. Доктор уселся на диван и усадил рядом с собой мальчика. Номи и Арье устроились на стульях.

― Тебе очень плохо, Шай, правда?

Юноша кивнул.

― А ты знаешь, что это проходит? Да, да. Я специалист, врач, и я занимаюсь этими проблемами. Ты мне веришь, что тебе будет лучше?

Прошло несколько секунд молчания. Юноша не отрывал глаз от пальцев, которыми бессмысленно ковырял обивку дивана... Молчал и Арье. Но на его лице читалось страдание, будто ужасная тяжесть сдавила ему грудь. Номи сидела, напряженно сжав губы и сцепив пальцы рук, наблюдая за всеми.

― Что тебе мешает большего всего, Шай? – пытаясь заглянуть ему в глаза, спросил врач.

― Что я ничего не могу делать. У меня ни для чего нету сил…

― Так вот это как раз, дружочек, дело поправимое,– воскликнул врач и похлопал Шая по колену,– тебе нужно просто пару раз в день пить чашечку черного кофе, эспрессо или обычный. Непременно попробуйте, – обратился он уже к родителям, поднимаясь с дивана, – сегодня уже поздно пить кофе, не сможешь спать ночью, а вот завтра обязательно попробуй. Ну и конечно все таблетки, что тебе твой доктор предписал. Я уверен, всё будет хорошо.

― Не будет… Я не пойду больше к тому доктору!

Врач остановился на полпути и настороженно вновь посмотрел на ребенка.

― Почему же, Шай?

― Она думает, что я… сумасшедший… она сказала это… сказала родителям, что я сумасшедший и соседям… Я не пойду к ней больше.

― Ах, вот как! Но ты ведь нет.

― Нет. Мне плохо… а она думает…

― Хорошо, Шай, я тебя понял. А если я предложу тебе другого доктора, пойдешь к нему?

Шай пожал плечами.

― Значит, я подумаю и попрошу одну очень хорошую девушку, доктора, чтобы она встретилась с тобой. Договорились? А теперь я рекомендую вернуться домой, Шаю немножко мешает большая компания.

Они вышли из комнаты. Доктор обратился к Арье, пожимая руку на прощание:

― Я вас очень и очень понимаю, Арье, но уверяю вас, всё ещё станет лучше, вам нужно только больше терпения. Терпения! Совланут на иврите, – тут он лукаво улыбнулся и, отпустив его руку, спросил,– выписать вам несколько таблеток Совланута?

Его шутка раздосадовала Арье до злости. Он едва сдержал себя от грубости в адрес этого добродушного и все же несколько напыщенного доктора. Он скрипнул зубами, сжал кулаки и резко развернувшись, проследовал без слов к сыну.

10

Артур смотрел из окна своей квартиры в Бруклине на поземку, гонимую по асфальту улицы холодным зимним ветром Нью–Йорка. Не укладывались в голове все события что пронеслись и случились с ним с молниеносной быстротою. На днях он, наконец, получил сведения от брата Генриха из Петербурга, которому звонил, чуть ли не каждый вечер после своего благополучного бегства и которому был обязан своим спасением. Отчасти он был обязан спасением от лап Мартынова и частному детективу Юрию Ивановичу, который очень смекалисто рекомендовал ему не пользоваться Мерседесом брата, и отвез его лично в аэропорт Пулково. По дороге в аэропорт он поведал детективу о встрече с таинственной незнакомкой в день его прилета, о чем молчал всё это время. Она, как оказалось, после смерти отца, то есть своего пациента, сразу уехала в Москву, а затем улетела в Америку.

― Почему вы не рассказали о вашем столкновении с ней никому, особенно, когда поняли, что она-то может и есть убийца? – обратился к нему частный следователь.

― Я… поймите меня правильно, как же это объяснить!

― А как можно проще, то есть как есть, Артур Львович. Я вас понимаю, вы сейчас в самой стрессовой ситуации, которую любой писатель детективов нарочно не придумал бы. Жизнь ваша, можно сказать, висит на волоске и ничего–то не ясно сейчас, кроме одного, что вам грозит опасность ареста и черт знает каких ещё перипетий.

― Вы, уж извините, не запомнил вашего имени…

― Юрий Иванович.

― Юрий Иванович… совсем меня запугать хотите! Я ведь действительно боюсь … неизвестного…

― Ну, так расскажите.

― Что?

― Про ту девушку.

― Черт, какой длинный светофор…

― Начнете рассказывать – время сократиться.

― Хорошо… Собственно, рассказывать–то нечего. Утром я прилетел, пока выгрузился, то да сё, только в полдень оказался в городе. Побродил по Невскому, заглянул в Дом книги, другие магазины, прошел до площади Искусств, вдохнул воздух юности, там мои друзья жили стена в стену с Малым оперным. Потом заглянул в Русский музей. С детства любил его больше Эрмитажа. Потом поел в «Бродячей собаке» и на метро прямо в сторону родительского дома. Вы понимаете, Юрий Иванович, какое это совпадение вышло! Ведь ужасное совпадение! Прибудь я раньше хоть на час, на два, отец был бы ещё жив! А так и его не спас и сам в подозреваемых… А вы то хоть мне верите?