Леонид Словин - Война крыш Страница 63

Я проверил данные на известных мне лиц из руководства «Пеликана» и «Босса Новы», а также группировки, дававшей им крышу.

— Нет у меня сведений…

Служащей «Сохнута» показалось, что ее ответ меня расстроил.

Это было не так. Я не был удовлетворен.

Братва могла прибыть по туристической визе…

Начинать следовало с турбюро и отелей.

По дороге в «Золотую карету» я снова уткнулся в газеты.

Пресса интерпретировала случившееся по-своему.

«Убит владелец компании по взысканию долгов с тех, кто взял кредит у частных фирм на так называемом сером рынке…»

Это было так далеко от истины.

Ясно: братва пытается урегулировать отношения с местным криминалом после того, как здешний воровской общак застрял в России…

В иерусалимском доме книги «Золотая карета» вдоль полок бродили покупатели. В свежем номере «Нашего Иерусалима» я увидел свою рецензию на детектив Каунитца. Хозяевам «Золотой кареты» она понравилась.

— Может, еще рецензию? Скажем, на это… — Я наугад раскрыл поданную книгу.

«В процессе дознания следователь уголовного розыска…»

В шести словах было две ошибки: следователь не вел дознания и в уголовном розыске нет следователей.

— Да, ладно, Саша! Ты это знаешь, а читателю все равно!

— Нет. Тогда это другой жанр…

— Как знаешь. Тебя подвезти? Я еду в сторону Пата.

— Спасибо. Нет.

Что-то удерживало меня в центре.

В принципе российские боевики из крыши «Пеликана» и «Босса Новы» могли остановиться в любой иерусалимской гостинице.

Может, они не выбрали бы отель «Царь Давид», который возлюбили иностранные дипломаты, американские посредники в мирном процессе между Израилем и палестинцами. Но любые другие были к их услугам!

«Холидей», например.

Я, однако, склонялся к тому, что в первую очередь следует проверить «Рон» — маленький дешевый отель на Яффо. Из него можно было запросто следить за Ванкоганом, собиравшим в обличье Амрана Коэна свою жатву на площади Кикар Цион…

К остановке подходил автобус.

«Шестерка…»

Я ускорил шаг.

В Москве автобус с этим номером останавливался недалеко от моего дома и через всю столицу шел к Павелецкому вокзалу — месту моей службы.

Никому, кроме москвича, ничего не говорили названия остановок, непрерывно доносившиеся из динамика: «Ваганьковский рынок», «Платформа Беговая», «Балчуг»…

В иерусалимском транспорте остановки не называли.

Водителю хватало шоферских забот. Кроме того, он компостировал талоны и продавал все виды проездных билетов.

Длинный автобус повернул на узкую центральную Кинг-Джордж, по обыкновению заехал далеко на встречную полосу, плавно вписался, стал разворачиваться.

Иначе не выберешься…

Высоченный туристский автобус рядом тактично покашливал, вместо того чтобы гудеть.

По узкой Яффо машины катили, почти касаясь друг друга.

Народу в автобусе было много.

Я уступил место школьнице, завороженный размером ее живота. Религиозная пара — хасид, распаренный, точно только что из бани, и его жена — вся в золоте, молоденькая, с выщипанными бровками под шляпкой, в строгом с широким воротником платье — посмотрели на меня с удивлением…

Пора было выходить.

Я нажал кнопку на автобусной стойке. Сбоку от водителя вспыхнули ивритские буквы, обозначавшие «выход».

На площади Кикар Цион жизнь шла своим чередом. Нищая, занявшая место убитого Амрана Коэна, простоволосая, с красным лицом, совершенствовалась… Ей подавали.

Отель «Рон» выходил окнами на площадь.

Седой марокканец в киоске под крутой парадной лестницей поднял на меня черные большие глаза.

Я поднялся на второй этаж. Малиновые дорожки разбегались в обе стороны коридора. Те, кто мог интересовать меня, наверняка снимали номер, выходивший окнами на Кикар Цион.

Я прошел вдоль дверей:

«7, 8, 11, 15…»

Номера тянулись по одной стороне. По другую я увидел небольшое, на несколько столиков кафе.

Угольно-черная эфиопка с белой наколкой, в передничке, с симпатичными ямочками на щеках подала кофе. Я сел, отгородившись свежим номером «Едиота», который взял со стола.

Кроме изображения убитого Харифа внизу, с первой страницы на меня смотрело пышущее здоровьем лицо премьер-министра, разговаривавшего со стариком хасидом.

Одолеть подпись на иврите под фотографией было мне не по силам.

«Сия тайна велика есть…»

В коридоре со стороны лестницы послышался смех, и я безошибочно определил, что смеются мои соотечественницы. ! Местные леди иначе смеялись, пугались, вскрикивали.

Я положил газету, вышел в коридор.

Две российские девочки, похоже, подрабатывали во время летних каникул, дружно махали приспособлениями из тех, что в России одно время называли «лентяйками».

— Извините, гвирти… — обратился я к одной.

Моя госпожа весело прыснула.

— Вы верите в физиогномику?

— А что это?

— По лицу можно судить о человеке… — Я не дал им время на обдумывание. — Жулик он или честный человек. Я, например, верю.

— Мы тоже, — сказала одна из девочек.

— Тогда вы можете заключить, что я не собираюсь вас обмануть. У меня просьба. Могу?..

— Валяйте, — разрешила вторая школьница.

— Тут жил мой друг…

Сейчас их тут не было. В этом можно было быть уверенным.

«Не только мне — любому полицейскому могла прийти в голову мысль о слежке за Амраном Козном из окна отеля…»

— Не знаю, как он записан и в каком номере жил…. Вот мое теудат зеут… — Я потянулся за удостоверением личности.

— Да ладно… Какой он из себя?

Я обрисовал Короля, напирая на вывернутые суставы и острый лоб.

— С ним мог быть друг…

— Попробуем узнать… — Они все еще продолжали смеяться. — Посидите в коридоре, там стул.

— На столике книга на русском. Кто-то оставил. Мо жете почитать…

Я прошел к столику. Там действительно лежал детектив.

Я перелистал его.

Как-то незаметно исчез известный всем герой российского детектива, к которому за десятки лет успели привыкнуть. Приукрашенные менты, собиравшие огромную читательскую и зрительскую аудиторию, выглядели сегодня наивными…

Поезд ментов ушел.

Гуд бай, Знаменский и Томин. Не говоря о Кибрит.

Что им оставалось? Разглядывать в лупу следы бандитских «мерседесов» и джипов, прошелестевших на стокилометровой скорости мимо? Или ловить обрывки криминальных переговоров по спутниковой связи, игнорируя сканирующие устройства и элитных телохранителей с помповыми ружьями и «Макаровыми»… Истинный лик преступности обнажился во всей его суровости.

Новые персонажи рассаживались на подиуме.

В короткой аннотации к книге было сказано: «Роман-драма из жизни современных бандитов».

Книгу могли оставить те, кого я искал…

«Неоценимую помощь в собирании материала мне оказал уникальный человек, ставший живой легендой как для правоохранительных органов, так и для криминальных кругов. По ряду причин этот человек выбрал себе псевдоним…»

Иначе, бандит…

Бывшие цензоры бывшего Политуправления МВД СССР, дававшие разрешение на публикацию произведений о воспитании и правопорядке, должны просыпаться в холодному поту.

А между тем роман из бандитской жизни читался так же легко, как и тот, что был из жизни милиции. Менялись оценки, позиции.

«Бандит тоже смел, честен, не оставит друга в беде…»

Не сразу замечаешь, что мир перевернулся.

Минут через пятнадцать горничные вернулись.

— Такие люди тут жили. Они выбыли…

«Накануне дня убийства Воловца в Москве!..»

— У них было два смежных номера. Седьмой и восьмой.

«Точно! С видом на Кикар Цион!»

— Между прочим, одна горничная, тайманка, живет в Старом городе… Она их видела.

— Давно?

— Вчера или позавчера. По-видимому, они теперь где-то там. В Старом городе…

— Вы меня очень выручили. Спасибо.

— Да! Как вы назвали это?.. По поводу лиц.

— Физиогномика. Искусство толкования внешнего облика…

Разномастная публика вливалась в Яффские ворота Старого города. Черные, в черных сюртуках и шляпах ортодоксы — хасиды, монахи-францисканцы в сандалиях на босу ногу, в рясах, подпоясанные просто веревками, мусульмане в белоснежных куфиях на головах…

Солнце палило нещадно.

На асфальте, вдоль стены, построенной 300 лет назад Сулейманом Великолепным, дымился свежий навоз арабских лошадей.

Я прошел в ворота.

За ними и начинался, собственно, Святой город с его святынями трех крупнейших религий: Стеной Плача, храмом Гроба Господня, золотым мусульманским Куполом над Скалой.

Святой город был как лакмусовая бумажка межнациональных, межрелигиозных, политических отношений. Страсти начинали бушевать, в первую очередь, именно тут. Здесь не только торговали, но и стреляли. И резали.