Леонид Словин - Война крыш Страница 65

«Шербурские зонтики»…

Мое оцепенение исчезло. Боковым зрением я увидел игравшего.

Это был Муса, работавший теперь на пару с Королем. Правая рука Шрама. Киллер в детстве учился, в музыкальной школе. Я повернул к лестнице.

Я слышал, как позади прервалась мелодия…

Что-то подсказало мне, что сбоку открылась дверь. Я не обернулся. Не видел, кто появился в дверях номера. Что-то подсказывало, что, скорее всего, это был Король.

«Эти двое и жили прежде в отеле „Рон“, напротив площади Кикар Цнон…»

Я был уже внизу. Не останавливаясь, кивнул портье. Вышел.

Каменные лестницы предоставили выбор:

«Вверх, знакомой дорогой, к площади Ибн-Хаттаба? К такси? Или в глубь неизвестного квартала, навстречу опасности межобщинных разборок, вниз?»

Я повернул вниз. Позади хлопнула дверь. Я ничего больше не слышал. Может, Король и Муса тоже надели привычные тут неслышные кроссовки?

Я не был до конца уверен в том, что эти двое находятся так близко…

Будь на моем месте миллионер, он нанял бы телохранителя.

Например, Бена Томаса…

Грудастая голливудская кинозвезда Розанна вышла замуж за телохранителя, предпочтя его актеру! Третьим по счету ее мужем как раз и стал Бен Томас…

Сгодился бы и такой, какого играет Кевин Костнер.

Тут, в Израиле, я узнал, что настоящим телохранителем Уитни был Дэвид Роберте. Лучших телохранителей поставляло агентство Гэвина Беккера. Там выбрали для себя телохранителей и Мадонна, и Майкл Джексон за круглую сумму — миллион долларов в год.

Кстати, в иврите не «тело» и «хранитель», а «хранитель» и «голова»… Наверное, неплохих поставлял тут «Шалевет», охранявший Ван Бастена и модель Клаудиу Шиффер.

Увы! Телохранителю не положен телохранитель!

Я всегда надеялся, что умру легко — лежа на спине, задохнувшись той самой массой, приняв изрядно на грудь с хорошими людьми…

Но уж никак не от руки кавказца на Святой Земле!

Навстречу попался черный хасид в привычном черном костюме, в круглой шляпе. Учащийся религиозной хшивы.

Я пошел за ним. Вскоре мы оказались вблизи Сионских ворот. Внутри одного из храмов я услышал громкую ликующую мелодию.

Казалось, там идет торжественная служба.

Я оставил хасида. Вошел в удивительно высокий чистый храм.

Он оказался пуст. Внутри шел ремонт.

Где-то за стеной звучала фанера…

Выйдя, я замешался в группу туристов. В этой части Старого города вдоль святых мест их ходило немало.

Мои преследователи наверняка ждали мня у Яффских ворот.

С паломниками я поднялся в горницу Тайной вечери Христа…

Я был тут не первый раз.

Все великие события прошлого происходили в одних и тех же местах.

Дом апостола Иоанна, в котором проходила Тайная вечеря, находился как раз над гробницей царя Давида.

Крестоносцы оставили тут после себя узкие стрельчатые окна, мусульмане — обращенное к Мекке углубление в стене — михраб. Чтобы не мешать друг другу, радиофицированные паломники слушали своего гида в наушниках.

В наушниках стояли они и в гробнице царя Давида, с закрытыми глазами, вытянув руки к саркофагу — навстречу проникающей в них биоэнергии…

Узкой дорогой, то и дело прижимаясь к каменным стенам, чтобы пропустить идущие навстречу машины, я вернулся к Яффским воротам, на стоянку такси…

Похоже, «хвоста» за мной не было.

Таксист всю дорогу переговаривался по радиотелефону с диспетчером. На всякий случай я вышел не у дома, а проехав еще метров триста. У входа на аллею.

Машин было мало. Я слышал, как другое такси затормозило неподалеку — позади. Вышедшие двое перешли на другую сторону, к коттеджам.

Я же повернул к себе на Сан-Мартин.

Пешеходов вокруг почти не было. Сбоку, по соседней Элиягу Голомб, несмотря на поздний час, проносились машины.

Двое приехавших в такси мужчин в какой-то момент неожиданно оказались впереди меня. Они шли в том же направлении. Дальше улица была пуста. Время от времени с соседних улиц сюда сворачивал какой-нибудь припозднившийся израильтянин на своей «японке».

Как и прежде, в моде тут были «мазды», «даятсу», «дейху». Хотя угонщики предпочитали им «мицубиси-лансер» и «субару», а остальные марки брали, когда уже нечего было прихватить.

Я рассмотрел шедших впереди. Один высокий, второй — ниже на голову. На ногах кроссовки, рубахи поверх джинсов. Израильтяне по большей части не заправляли в брюки ни рубах, ни маек…

И все же эти оба были моими соотечественниками. Я ни на секунду в этом не усомнился. Своих я безошибочно узнавал даже со спины. По фигуре, походке, одежде.

Они проходили как раз мимо мусорного контейнера с четырьмя люками поверху. Совсем еще новый матрас стоял сбоку… Тут же на каменном заборчике стояли совсем еще новые кроссовки.

По взгляду на чужие вещи железнодорожная милиция безошибочно срисовывала вокзальных воров… Таким же образом тут вычислялся недавний репатриант.

Я внимательно следил.

Эти двое не повернулись к вещам. Мысли их были заняты. Старательно обходили освещенные участки.

Я не мог решить, откуда они вынырнули и как оказались впереди меня.

«Неужели это Муса и Король? И они случайно увидели меня в такси у Яффских ворот в Старом городе?!»

Я никак не мог их рассмотреть.

Они шли небыстро.

Через несколько минут я должен был их догнать. Мы направлялись к моему дому. Кроме нас на улице никого не было.

Кто бы они ни были, я решил не рисковать.

Сбоку, за низким ограждением тянулся необихоженный, заросший кустарником участок сквера. Он отделял улицу, по которой мы шли, от Элиягу Голомб, магистрали, которая словно притягивала к себе автотранспорт со всего города.

В глубине кустарника находилось невидимое в темноте каменистое ложе безымянного иерусалимского ручья, засыпавшего летом и просыпавшегося в период зимних проливных дождей. Бурный поток нырял в широкую бетонную трубу под Элиягу Голомб. Дальнейшие следы его терялись…

Улучив момент, когда очередная лавина машин с шумом рванула от перекрестка, я осторожно переступил невысокое ограждение, поднырнул под колючки кустарника. Замер. Несколько минут ничего не было слышно, кроме шума машин.

Потом раздались шаги.

Мои попутчики потеряли меня.

Они возвращались.

Я больше не сомневался. Это были Муса и Король, которых я видел в лютеранском отеле в Старом городе.

Я не стал медлить.

Неглубокий крутой спуск вел на сухое дно ручья. Внизу, в гуще дикой растительности, начиналась труба…

«Рэмбо прав: тут тоже становится жарко… Совсем как в Москве…»

Оба дела — по убийству Марины на Кутузовском проспекте и Воловца в Староконюшенном переулке на Арбате — формально не были объединены, но никто не сомневался в том, что за обоими преступлениями стоят одни и те же заказчики…

Контрольно-ревизионная служба Минфина, привлеченная к анализу деятельности «Босса Новы» и «Пеликана», привычно фиксировала массу нарушений бухгалтерского учета, абсолютно одинаковых в той и другой фирме.

И там и там действовала одна рука.

В розыске убийц Марины и Воловца это не могло помочь.

Следователи документировали все скорее по привычке.

Не собирались же они привлечь к ответственности оставшихся в живых членов совета учредителей и политиков!

Спекуляции «Пеликана» напоминали скандальное дело «МММ», который прекратил выплату в июле 94-го, когда обнаружилось с полной очевидностью, что старые вклады выдаются за счет новых — так называемая структура пирамиды.

Только вот судьба руководителей «МММ» была иной.

Бизнесменов не убили.

Г-н Мавроди, арестованный в августе и затем освобожденный из-под стражи, в октябре того же года был избран депутатом Государственной Думы.

С Воловцом этого не произошло.

— Не занялся вовремя политикой… Мельче фигура. Не тот размах, и покровители рангом ниже…

— Вот именно. — Рэмбо был согласен с коллегой из МВД, высказавшим крамольную эту мысль.

— …Из Балтимора дважды выходил на связь господин Курагин, — доложила Рэмбо девочка-секретарь. — Наверное, сейчас снова позвонит.

Вызов пришел через несколько минут.

Отчим Марины был совершенно обескуражен.

— Звонил некий молодой человек из Москвы. Он представился законным мужем Марины! Девочка никогда мне о нем не говорила. Я уверен, что никакого мужа не существует…

— Какова цель его звонка?

— Речь шла об имуществе Марины. Иными словами, о наследстве. У него будто бы какие-то нерешенные материальные вопросы, общая с Мариной собственность. Я хочу поручить вам ведение этого дела… Он показался мне наглецом. Хотя и желал произвести впечатление человека интеллигентного…

— Вы что-нибудь говорили о наследственной массе? О тратах?

— Я сказал, и, как я понимаю, делать этого не следовало, о гибели ее родного отца в Иерусалиме…

— Да-а…

Было поздно что-либо предпринимать.