Леонид Словин - Война крыш Страница 68

«Если подзалетит, он возьмет на себя оба дела. Все равно сидеть…»

— Как жизнь?

— Работаем…

— Сложное дело?

— С нищей? Думаю, не очень.

— Давай так. Вечером я позвоню.

Макс посмотрел на часы.

«Что там за пробка такая на въезде…»

Я все стоял у автомата.

Людей в сквере у входа в супермаркет заметно прибавилось. Среди них мог находиться и человек из детективного агентства «Нэшек», который наблюдал за Максом.

«Вот уж настоящий слоеный пирог из наружного наблюдения…»

Место это называлось площадью Дании.

В центре была установлена замысловатая скульптура в знак солидарности обоих народов. Две лестницы — из супермаркета и со второго этажа, из торгового центра, — сходились здесь. Со скамеек обе лестницы отлично просматривались.

Еще одна лестница из торгового центра, боковая, выходила не на проспект, а на улицу Халуцим. Скрытая деревьями, за спинами сидевших, она вела к автостоянке.

С места, которое я выбрал для наблюдения, мне было видно, как Макс набрал номер на телефоне. И тут же я услышал звонок, раздавшийся близко от меня, в сквере.

Сидевший ко мне спиной парень достал трубку. Я узнал его. До этого он рассматривал женскую одежду в витрине. Теперь вместо него там стоял другой наблюдатель.

Полуобнаженная красотка тоже сидела в сквере рядом с пенсионерами, по-прежнему агрессивно-затравленно смотрела вокруг.

Макс закончил говорить по телефону. Он и его человек в сквере одновременно сложили и спрятали трубки.

Постояв, Макс направился к супермаркету. Он прошел мимо меня, мимо своих людей в сквере, по лестнице поднялся в торговый центр.

Через минуту-другую я двинулся за ним следом.

Люди на скамейке не обратили на меня внимания.

На мне была выцветшая панама, надвинутая на лоб. Рубашка в клетку, не заправленная в джинсы. Кроссовки. В руках я нес видавший виды фирменный пакет «Мальборо».

Меня можно было принять за иностранного работягу. Румына, украинца…

Я подошел к Максу недалеко от лавки «Женская мода».

Он рассматривал витрину бутика с летней коллекцией.

— Привет… Я догадался, что ты сюда поднимешься…

Макс обернулся. Мой вид его смутил. Вряд ли он представлял своего заказчика в таком обличье.

— У нас с тобой встреча?

— Да. Пробка неожиданно быстро рассосалась… Зайдем. Тут туалет рядом. Там никого не бывает…

Я увлек его в сторону.

Экстравагантная хозяйка «Моды» глянула нам вслед.

Туалет был пуст:

Мы остановились у окна. Он впился в меня взглядом. Его интересовали мои фиксы.

«Король или Муса уже сообщили мои приметы…»

Было ясно: когда Макс поймет, что не сможет на мне заработать, он постарается отдать меня бандитам…

Осторожность моя была не напрасна.

— Может, поедем разговаривать ко мне? — предложил Макс.

Я включил диктофон на запись. Он находился у меня под одеждой.

— В другой раз, когда мы будем больше знать друг о друге…

Он протянул руку:

— Я Макс…

— Ицхак.

— Ты — Ицхак?!

В одной из пьес Константина Симонова была похожая сцена. Пленный русский танкист выдавал себя за француза. Немцы хотели его расстрелять. А он все твердил: «Же не парле па рюс! Не понимаю русский…» И тогда один из немцев крикнул типа того что: «С твоей-то рязанской, рожей!..»

Макс отлично видел — из каких я!

Я читал в его взгляде:

«Чего ты мне лапшу на уши вешаешь?!»

Мои фиксы были весьма красноречивы.

Он струсил. Не готов он был остаться один на один в пустом туалете закрывающегося торгового центра с профессионалом из другого мира.

— Давай о деле… — сказал я. — Мне нужно знать, кто замочил нищего. Ты сказал, у тебя что-то есть…

— Его убили совсем не те парни, которые сидят. Там были другие.

— Ты уверен?

— Я знаю точно.

— Можешь сказать кто?

Он поколебался. Но назвал:

— Леня и Гена. Но без меня ты их не найдешь.

— А как с доказательствами?

— Доказательства есть. Есть видеокассета, на ней видно, как эти двое входят в квартиру нищего…

— Сколько ей цена?

— Двадцать тысяч долларов.

— Не очень ли круто?

— Нет. Я объясню. Пацанам, которые сейчас в тюрьме, Гии и Боре, суд присудит деньги за то, что они сидели невинные. За моральный и материальный ущерб. Все деньги вернутся. Плюс свобода.

— Но сначала я должен тебе заплатить?

— Да.

— А потом загляну в кассету?

— Да.

— Ты думаешь, что говоришь?! А если ты наколешь? Дашь мне американский видеоклип «Бонни и Клайд»? Я должен сначала проверить, что покупаю…

— Пойми, я тоже рискую. Может, больше, чем ты! Ты потеряешь только деньги! А я — голову! Кроме того, если я тебе покажу заранее, ты можешь не заплатить. Согласен?

— Что там на кассете?

— Нищий имел свою систему охраны. Как в банке. Камера снимала. Весь фильм 40 секунд. Там видно, кто входил в квартиру Амрана Коэна. Дата и время…

В принципе такая кассета могла существовать.

— Чем ты подтвердишь, что это все не туфта?

— Видеокассетой…

— Откуда эти Гена и Леня?

— Из Ашдода. Больше я тебе ничего не скажу.

Похоже, он имел в виду реальные фигуры.

Под курткой у него зазвонил сотовый.

— Пока не отвечай… — сказал я. — Когда ты можешь передать кассету?

— В любой день. Ты позвонишь — и через час я ее привезу.

— Хорошо.

Он воспрял духом:

— Разбегаемся?

Я видел его насквозь.

«Как только мы выйдем из торгового центра, кодла, с которой он приехал, возьмет меня под наблюдение…»

Мы вышли вместе.

Двинулись мимо манекенов, мимо длинных летних платьев, сарафанов из вискозы…

— Макс, я позвоню не позднее завтрашнего дня.

— Ты не идешь?

— Нет… — Меня вроде что-то заинтересовало в витрине.

— Давай…

Макс повернул к выходу.

Я выдернул из пакета легкую куртку, которую притащил с собой, шапочку с козырьком «Карлсбергер».

Панамка иностранного работяги, которая была на мне, вместе с пакетом «Мальборо» полетели в урну.

Я смешался с покупателями, выходившими на улицу Халуцим.

Мой путь лежал дальше — вниз к университету, через каменистое плато, пересеченное новым шоссе.

Я увидел сзади двух парней и уже знакомую девицу.

Мужчина в куртке, в шапочке, без пакета в руке не мог их заинтересовать…

Поздно вечером дома меня нашел по телефону Шло-ми — глава «Нэшека».

— Ты в порядке?

— Да. Как там с Максом?

— Мы заказ отработали, правда?

— Да. Меня просто интересует твое мнение.

— Макс этот очень моторный… Заволновался, когда ты исчез из торгового центра. Дал разгон своим. Вся команда забегала. Облазили весь район. Потом успокоились. Мне они показались опасной компанией…

— Где ты их оставил?

— В Катамонах. На аллее у «Теннис-центра».

— Большая команда?

— Трое парней и женщина.

Мы пожелали спокойной ночи друг другу.

Под утро меня разбудил телефонный звонок.

— Алло!

Звонил Юджин Кейт. Он крикнул в трубку:

— Знаешь новость? В Катамонах снова совершили на падение на нищую! Роберт Дов и Шмулик в шоке!

— Адрес?

— Тупик у Ицхак Садэ. Недалеко от Ха-Шомер…

Я знал эту узкую улочку. Дома смотрели окно в окно друг другу.

— Ты уже там?

— В дороге…

Я оделся. Вышел из дома.

Было рано. Солнце еще не взошло. По саду напротив разгуливали белые косули, спустившиеся с Гило.

Машин внизу было еще мало.

Не затихавшая всю ночь Элиягу Голомб щедро делилась ароматом нефтепродуктов.

В почтовом ящике внизу я обнаружил письмо некоей общины.

Мой приезд в Иерусалим не прошел для нее незамеченным.

Мне сообщали:

«В мае будет заложен первый камень двухэтажного здания нашего молитвенного дома. Предполагается также проведение большого праздника в честь 35-летия со дня основания общины…»

В конце шел примерный текст расписки, которую мне предлагали подписать и выслать:

«Я (мы) имя фамилия жертвую сумму новых шекелей в фонд строительства и в фонд организации торжеств. Эти средства я даю единовременно или в виде нескольких выплат. Освобождены от налогов…»

Я сунул бумагу в карман.

Двинулся прямиком через горку. По лестницам поднялся на улицу Ицхак Садэ. По склонам гор впереди и по сторонам высились белокаменные дома.

Улица была тупиковой, короткой — по два дома с каждой стороны. Заканчивалась калиткой, узким спуском между каменной стеной забора и решеткой, ограждавшей откос.

Спуститься на ближайшую улицу вниз было делом двух минут. Тут ночью наверняка стояла машина преступников.

Вряд ли кто-нибудь ее видел. В этом месте не было ни одного дома. Ближайшее здание — типовое восьмиподъездное — стояло ниже на террасе вдоль склона.

Людей вокруг было немного: десятка два стариков и старух. Припаркованные полицейские машины — непременные признаки финала криминальной драмы.