Сергей Зверев - Город страха Страница 7

– Дожимать ты меня пришел с собакой, – с болью в голосе сказал мужчина. – Я что, не понял? Вы мне все доходчиво объяснили. Вон, смотри! Дом пустой, ульи вывез, теплицы разбираю. Год пропал, долги не выплачены… Только вам на людей ведь наплевать.

– Я не тот, за кого вы меня принимаете, – напомнил Антон, – я просто…

– Не тот, вот и иди… Гуляй! Заодно скажи, что я теперь покладистый.

Он встал и ушел в дом, громко хлопнув дверью, отчего в окнах задрожали стекла. Огр отреагировал на это странно. Он зевнул в голос, блеснув слюнявыми клыками, и улегся на траву с видом челове… пардон, собаки, выполнившей свой долг. Ушел, и пусть. А то стоит, орет, палками машет!

– Ладно, пойдем отсюда, – позвал Антон собаку.

Огр посмотрел на него с крайним удивлением. Чего же уходить, когда мы всех разогнали? Самое первое дело пройтись, осмотреть все, обнюхать. Тебе неинтересно, ты можешь не ходить, а я‑то…

– Пошли, чего развалился! – прикрикнул Антон. – Видишь, тут все непросто. Беда у человека. Неадекватен он.

Вот тебе и жизнь на красивых берегах реки, думал Антон, поглядывая, как за ним плетется недовольный пес. Из слов, в запале брошенных этим человеком, можно сделать вывод, что его в самом деле согнали с обжитого места. Ладно, выясним. Теплицы, ульи – не у каждого в пригородах такое хозяйство. Кому-то еще приглянулись берега…

Алексей Агапов выключил станок и стащил с рук перчатки. В ушах после нескольких часов работы пилорамы звенело. Всегда так перед обедом или вечером, когда заканчивается рабочий день – стоишь и слушаешь тишину. Пустой цех, запыленные седые стекла на окнах, запах свежего дерева. Этот запах всегда вызывал энтузиазм у Агапова, потому что если есть дерево, если оно пилится, значит, есть заказы, есть работа, есть доходы. Хотя творится непонятное. Работнички его стали вдруг увольняться один за другим. И ведь, главное, самый сезон, самые заработки! И здесь в округе строительство пошло, и в городе ремонты у людей. И всем нужен строительный брус, обрезная доска, вагонка.

Алексей снял спецовку и повесил у входа на гвоздь. Обед, но аппетита у него не было. Просто рабочие ушли на перерыв, и ему надо. Да и Танька там наготовила. Хотя не столько для мужа наготовила, для мужа она не очень старалась, а вот как ее братишка приехал, так крутится и крутится баба… И водочку выставляет на обеденный стол. А может, и к лучшему… Прийти, умыться, хватануть ледяной водки и… Но от проблем не уйдешь. Все это временно – захмелеешь, а через полчаса мысли снова в голову лезут. Да и хмель что-то не берет в последнее время.

Перед дверью дома Алексей на пару секунд остановился со странным чувством, которое стало его посещать в последнее время все чаще и чаще. Не хотелось в дом. Мало того, что на работе начались всякие неприятности, появилось еще и ощущение отчужденности. Как будто разлад с женой, хотя столько лет прожили душа в душу, все делили на двоих: и радость и невзгоды. Что же теперь, откуда эти ощущения? Нервы, что ли, совсем расходились, сдавать начинают?

Всегда считавший, что клин надо вышибать клином, Алексей Агапов решительно взялся за ручку и потянул ее на себя. На кухне пахло хорошо, но это почему-то раздражало. И чего она в последнее время так старается. Снова откуда-то всплыла неприятная мыслишка, что жена старается из-за приехавшего родственника. Откуда всплыл этот двоюродный брат, чего она о нем никогда не рассказывала? Хотя…

Татьяна хлопотала на кухне. Увидев вошедшего мужа, улыбнулась и снова отвернулась к плите.

– Мой руки, у меня все готово, – бросила Татьяна через плечо.

Алексей промолчал. Подойдя к мойке, тщательно, чуть ли не с остервенением вымыл руки, вытер их полотенцем и уселся за стол. Запотевшую бутылку водки отодвинул в сторону, а потом встал и вообще убрал в холодильник. Татьяна на его действия оглянулась, но промолчала.

– Где твой родственник? – ломая хлебную корку и бросая по кусочкам в рот, спросил Алексей из вежливости. – Опять по злачным местам двинулся?

– Что ты его достаешь? – беззлобно спросила Татьяна. – Живет человек, никому не мешает, денег ни у кого не просит.

– Не просит, – проворчал Алексей. – Живет как ветер. Тут горбатишься, горбатишься, а у него все просто.

– Завидуешь, что ли? – засмеялась Татьяна. – А ты не завидуй. Сам так мог бы жить, так не послушался совета. Предлагали же тебе, настаивали даже…

– Не продам! – рявкнул Алексей. – Бросать такое начинание? Да я половину населения обеспечиваю пиломатериалами! У меня…

– У тебя люди разбегаются, – напомнила Татьяна.

– Это временно, – в запале возразил Алексей, но тут же замолчал.

Теперь-то он уже понимал, что это не временно. Теперь он понял, что рабочие с его лесопилки увольняются не случайно. То ли их кто сманивает, конкуренцию составить хочет, то ли еще что. Вроде не слыхать, чтобы в Харитонове еще кто-то ставил оборудование, открывал производство, но все может быть. Чертовщина какая-то! А если разобраться, то Танька права. Уговаривали Алексея продать свою лесопилку, настойчиво уговаривали. И так просто, и под водку. А когда две недели назад вдруг столб свалило ветром и производство осталось без электроэнергии?

– Нет, правда, Леш, – не оборачиваясь, вдруг заговорила Татьяна. – А что тебе ее не продать. И деньги хорошие предлагают, и обузу эту со своих плеч снимешь. Уехали бы в районный центр, там и домик от моего отца остался…

– Опять? – набычился Алексей и стиснул кулаки.

– Ну что «опять», ну что «опять»? Зажили бы как люди, не в этой дыре!

Ответить Алексей не успел. По ступеням затопали шаги, и в сенях хлопнула дверь. И что он ею все время грохает! И походочка у него нагловатая…

– Здорово, родственники! – с порога поприветствовал всех Вовчик – Танькин кузен, как она любила его называть. – Куска хлеба не пожалеете?

Напевая какой-то дурацкий мотивчик, Вовчик, худой, костлявый в плечах, прошел мимо Татьяны, ущипнув ее за бок, и уселся верхом на стул. Его рука потянулась к плетеной тарелке с нарезанным хлебом, и Алексей не выдержал:

– Руки помой, прежде чем за хлеб хвататься!

Вовчик с ухмылкой уставился на него, замерев с занесенной над столом рукой.

– Че ты? В поле и жук мясо! А кто чаще руки моет, у того кишечных инфекций больше. Тренировать организм надо, Леха, нагрузку ему давать…

– Ну-у!

– Леша-а, – укоризненно попросила Татьяна. – Ну хватит вам, мальчики. А ты, оболтус, иди руки помой. Хватался там… за все подряд…

Антон вытащил из багажника машины упаковку «Чаппи». Интересно, а чем этого слона кормил его хозяин, подумал он, глядя, как Огр развалился на траве у веранды. Магазинный корм он жрет, но это надоест. Наверное. Может, пройтись по городку да в каком-нибудь продовольственном магазинчике купить суповых наборов, костей? И посоветоваться не с кем.

Когда он зашел в дом, Мария Ивановна уже накрыла на стол. Антон подумал, что завтра надо и хозяйке гостинцев купить да как-то разнообразить свой стол. О деньгах они, конечно, договорились, но всего не предусмотришь. Да и женщине будет приятно, если их отношения из плоскости «один платит, другой выполняет» перерастут в плоскость душевных отношений. Нужно какое-то единение, чтобы создать атмосферу умиротворения и ликвидировать всякую напряженность в отношениях едва знакомых людей.

Но Мария Ивановна сама сделала первый шаг в этом направлении. На столе в чистенькой уютной кухне красовалась бутылка кагора, в тарелках колбаса, обжаренная рыба и курица. Очень аппетитно пахла жаренная на растительном масле картошка.

Антон не любил алкоголь, он не понимал, что хорошего в том, чтобы затуманивать свое сознание, подавлять рефлексы, нарушать координацию и вообще терять контроль. И над поступками, и над мыслями. Причина этой нелюбви крылась глубоко, в тех установках, которые были сделаны Антоном много лет назад, когда он тренировал, буквально растил себя для мести, для борьбы, в которой все, что мешает, что может помешать, должно быть искоренено полностью. Ни алкоголя, ни табака. Правда, теперь приходилось иногда для пользы дела выпивать. Хорошо еще, что курить нет необходимости начинать.

Сейчас выпить немного было нужно. Нельзя обижать женщину, которая к тебе настроена почти по-матерински. Под вино и поговорить можно, и даже полезно. Давно было съедено, что полезло в желудок, убрана лишняя посуда, стыл в больших бокалах чай, налитый уже по третьему разу. Они сидели под большим абажуром за круглым столом и говорили обо всем.

Мария Ивановна была интересной собеседницей. Не имея высшего образования, она обладала житейской мудростью. Есть такое еще у нашего народа: люди интуитивно определяют, что хорошо, а что плохо, что полезно, а что вредно для человеческого воспитания, для человеческого организма. От чего страдает природа, а что для нее полезно. Издавна, когда во главе какой-то общины вставали такие вот люди, общины процветали, люди жили в них душевнее и счастливее. Очень мудро судила Мария Ивановна о прогрессе. Она высказалась в том смысле, что человека нельзя остановить, что в нем заложена способность придумывать. Хоть водяную мельницу, хоть космические корабли. А раз природой это в нем заложено, то это так и должно быть. Маеты много, «спокоя в душе нет», как она выражалась. А от безделья человек становится только ленивее, скупее и злее. Добрый человек – это тот, который пытается что-то узнать новое, неизведанное.