Федор Московцев - Темные изумрудные волны Страница 7

Он вышел во двор. Через пятнадцать минут подъехала дорогая иномарка. Андрей видел, что сидевший за рулём орангутанг пытается лапать Машу; она, с трудом отбившись, выскочила из машины. Подбежав к нему, выпалила: «Писани это животное». Смерив её холодным взглядом, он ответил:

– Нет проблем, животное в расход. Я объясню, что ты – моя невеста.

– Я уже сказала, что заберу у брата сумочку, и поеду к нему домой.

– Тогда езжай к нему домой.

– Делай, что хочешь.

Андрей завёл её в подъезд, дал ей ключи от квартиры, и вышел на улицу. В открытое окно машины сказал волосатому самцу:

– Отчаливай, девушка остаётся.

Дверца распахнулась, перед Андреем выросла объёмная туша.

– Ты кто такой?!

– Я – твоё разочарование.

– Ты её брат, или она с тобой е**тся?

– Давай, езжай, от моих объяснений ты не кончишь.

Орангутанг сделал попытку схватить его за грудки, но Андрей увернулся, и, отойдя на два шага, спросил:

– Ты определись, тебе подраться нужно, или что…

– Пойдём за ней, я её забираю.

– Ты так думаешь.

– Тебя в подвале замуруют, щенок. Куда она пошла, какой номер квартиры?

– Тебя это как-то развлечёт? Опять же, ты от этого не кончишь.

Объёмная туша колыхнулась, и снова чуть не придавила Андрея своим мясом. Пропустив мимо ушей залп ужасных угроз, он участливо проговорил с безопасного расстояния:

– Успокойся, проехали. Возьми шлюх, подсказать телефон?

– Ты кто такой, кого знаешь?

– Кого знаю, посмеются, как ты чмарондосишься из-за куска мяса.

– Кто она такая, давай поговорим.

И они приблизились друг к другу, два соперника. Водитель иномарки представился Вахтангом, и, после вступительной фразы «давай по-хорошему, тебе жить…», поинтересовался, всё-таки, под чьей защитой находится соперник. Очевидно, в его понимании человек может вести себя смело, только если у него есть «крыша». С апломбом, которому бы позавидовал дон Корлеоне, Андрей заявил, что «люди в курсе», но по мелочам их беспокоить не стоит. И предложил на месте разложить рамсы. Вахтанг, сузив свои жабьи глазищи, напустив на себя важность всех «смотрящих» этого города, сказал, что «по любому пробьёт» Андрееву крышу, после чего спросил, кем ему приходится Маша. Поражаясь странному упорству оппонента, Андрей сочувственно покачал головой:

– Не даст она тебе, и это… езжай уже, ты достаточно надругался над моим воображением.

– Я это так не оставлю. Мы приедем с ребятами, будем разбираться.

С этими словами Вахтанг забрался в свою машину. В его гротескных глазах читалось отчетливое желание поскорее забыть эту историю, но Андрей для вида развёл руками и горестно покачал головой, мол, давай, чего уж там, всяк сиротку обидит – утешительный приз петуху после неудачного боя за курицу соседа.

Маша сидела в его комнате и листала подарочное издание «Библии в иллюстрациях», которое вытащила из отцовского шкафа. Войдя, Андрей окатил её потоком ярости, который, впрочем, не достиг столь желанной цели, ибо она витала где-то между небом и землёй. Лениво потянувшись, Маша, с видом богородицы, которой только предстоит зачать, елейно прошептала:

– Волшебно…

И ярость Андрея, откатившись, мгновенно поменяла полярность. Заметив это, Маша, сочтя общество ангелов слишком скучным, опустилась с сияющей стратосферы прямо на кровать. Снова они сжимали друг друга в объятиях, не в силах оторваться. Доставив друг другу усладу из услад, долго лежали с закрытыми глазами, опустошенные, не в состоянии ни о чем думать, с ощущением, что их вместе выбросило на берег какой-то волшебной страны.

Андрей чувствовал необходимость серьёзного разговора, но так и не решился. Мысль, совершив зигзагообразный скачок, вернулась на прежнее место. Одно было понятно – в их с Машей союзе он являлся ущемлённой стороной, хоть и не испытывал потребности в новых знакомствах. Для неё, конечно, в этом был какой-то смысл, как для любой другой девушки, особенно если мужчина старше её. Прибарахлиться, а заодно набраться опыта, нахвататься умных мыслей. Другими словами, воспользоваться привлекательной внешностью, как отмычкой, чтобы завладеть ценностями. Андрей не понимал общение с представительницами противоположного пола ради самого общения. Если он с кем-то знакомился, то только с определённой целью.

Итак, дело должно было двигаться – если не вперёд, то назад. Пока Андрей, с его консервативными взглядами и свойственной ему медлительностью находился в нерешительности, Маша не теряла время даром.

Они стали реже видеться, и очень скоро оба поняли, что встречаются ради одного только секса. Постепенно его немного снисходительное к ней отношение изменилось – до него дошло, что ей с ним неинтересно. Когда-то она жаловалась на своих родителей, что из-за их критики была неуверенной, робкой, чрезмерно ранимой, что ей было страшно дружить, страшно влюбиться, она закрывалась от всех и вся. Видимо, оттуда происходила её низкая самооценка. Спустя три года после знакомства с Андреем ситуация развернулась в другую сторону. Ей уже не страшно дружить и влюбляться, она открылась всем и вся. Вместо низкой самооценки себе, любимой, выставлен высший балл, а раз так, то это начали делать остальные. И потянулись к ней, заслонив собой Андрея, её «лучшего из друзей».

Встречи постепенно сошли на нет. Андрей собирался позвонить, но отложил на следующий день, потом ещё на день, а потом махнул рукой. Маша не напоминала ему о своём существовании. Когда они сталкивались в институте, с деланным оживлением принимались расспрашивать, «куда пропал?», «почему не звонишь?», болтали о пустяках, хватаясь за малейшую возможность, чтобы закончить тягостный разговор. Потом стали просто холодно кивать друг другу.

Андрей почувствовал дуновение свежего ветра, однако, с кем бы ни познакомился, никто его не устраивал. Цинизм куда-то подевался, не нужны были сеансы секс-общения, захотелось отношений. Он вдруг подумал, что нелепо и пошло без истинного чувства заводить знакомство, и каждую кандидатку стал рассматривать, как потенциальную невесту.

Примерно через полгода после их последнего свидания Андрей встретил Машу в областной больнице. Им нужно было идти в одну сторону, и десятиминутный вакуум они заполнили обычной болтовнёй. «У вас какой цикл?» «Что, пропедевтика у вас проходит в третьей больнице?» «А у нас тут, в областной» «Говоришь, Квартовкина – вредная? А по-моему, отличная тётка». «Что, не выспался на дежурстве, и не успел пообедать? Да… лучше переесть, чем недоспать…»

Оценивая расстояние до трамвайной остановки, Андрей прикидывал, о чём ещё поговорить. Там, в трамвае, будет полно однокурсников, которые разбавят их с Машей унылый тандем. Неожиданно остановившись возле красной «ВАЗ 2108», она сказала немного виновато:

– Вот… Я поехала… Что, подвезти тебя…

– Давай, – равнодушно ответил он, с удивлением отметив, что ревнует её и завидует тому, кто подарил ей эту машину.

– Мишаню раскрутила на тачку, – сказала она, словно прочитав его мысли.

И пояснила с лукавым простодушием:

– Ведь надо как-то прорываться в реальный мир материального благополучия.

Он молчал, тогда она добавила, посигналив охраннику на выезде, чтобы тот открыл ворота:

– Жизнь – борьба. Чьи это слова? Чёрт, забыла.

– Хочешь об этом поговорить? – вдруг вырвалось у него.

– Ну, допустим. Ты же молчишь.

– Ты одним оружием прорываешься, я – другим. Мы с тобой не братья по оружию, – сказал он раздражённо.

Долгое время они ехали молча. Когда проезжали под железнодорожным мостом, Маша тихо проговорила:

– Думала, это у меня одной. Тебе тоже трудно говорить со мной?

– Не понимаю, о чём ты.

– Ты всё прекрасно понимаешь.

– Прости, я не расслышал, там над нами поезд громыхал.

– Да ничего, я так… Проехали.

Пока он додумывал, силясь понять, что же она сказала, уже подъехали к его дому. Андрей мысленно ругал себя за то, что с какого-то недоброго часа стал откладывать встречи с Машей, и вот теперь, когда он с особой остротой ощутил влечение к ней, шансов отвоевать её обратно удручающе мало. Такая вот статистическая загогулина.

Он посмотрел на неё и тяжело вздохнул. Кажется, она поняла его состояние.

– Знаешь… – вымолвил он с усилием, и тут же осёкся. – Не понимаю, что такое. Мне очень трудно говорить.

– Неужели? Что-то новенькое, расскажи мне о своих ощущениях.

Её ироничный тон задел его. Сказав, что рад за неё, он взялся за ручку, собираясь выйти, но она его остановила.

– Подожди.

– Что… – усмехнулся он, находясь во власти каких-то противоречивых чувств.

– Не понимаю, ты действительно не слышал то, что я тебе сказала, когда мы проезжали под мостом?

Тут из обрывков слов в его мозгу стала выстраиваться вся фраза. Теперь он понял всё, но начинался другой вопрос: как себя дальше вести? У них всё кончено, или всё только начинается?