Анатолий Ромов - Бешеный куш Страница 7

— Комарик сказал, можешь сходить в закусочную. Но не больше сорока минут. Иди, я постою.

Двинувшись в сторону закусочной, Седов сделал небольшой крюк, чтобы обойти стоящие в разных точках вокруг рынка пять трейлеров. Возле каждого трейлера вилась очередь, торговля шла бойко, продавцы еле успевали принимать деньги и отпускать в протянутые авоськи и сумки товар. У двух трейлеров были подмосковные номера, один, судя по номеру, приехал из Калужской области, два номера были азербайджанскими. Запомнив все пять номеров, Седов зашел в закусочную, наскоро перекусил и вернулся на стоянку.

Скучавший здесь Гвоздь, пожелав ему удачи, ушел. Он же снова принялся прохаживаться возле машин.

Часа два прошли без каких-либо происшествий. Если не считать монотонно шумящей поодаль толпы, все было тихо и спокойно. Но когда к стоящему перед стоянкой «Форду-Мустангу» подошли четверо парней, он поневоле напрягся.

Он так и не смог определить, с какой стороны они подошли. Все четверо были смуглыми, с легкой щетиной на щеках и с короткой стрижкой, в джинсах и черных куртках, из-под которых виднелись обтягивающие мощные торсы щегольские импортные майки. Он сразу понял, что это не простые прохожие. По повадкам, движениям, еще по чему-то неуловимому было ясно: это тренированные бойцы.

Поскольку они встали у «Форда», он, понаблюдав за ними несколько секунд, сказал:

— Эй, любезные! Пожалуйста, прошу, отойдите от машины! Здесь служебная стоянка!

Парни не обратили на его слова никакого внимания — так, будто его здесь и не было. Один заглянул в салон, второй, присев на корточки, стал стучать по шине, двое, обмениваясь замечаниями, начали рассматривать радиатор. Они говорили на своем языке, которого он не знал и в котором лишь изредка звучали общеупотребительные азербайджанские слова.

— Эй, любезные! — повторил он. — Отойдите от машины! Здесь служебная стоянка!

Тот, что рассматривал салон, обернулся. У него были густые черные брови и кривой нос, наверняка испорченный в какой-то переделке.

— Служебная стоянка, и что? Твое какое дело?

— Мое дело такое, что я охраняю эту стоянку. Отойдите, прошу по-хорошему.

Рассматривающий салон выпрямился.

— Просишь по-хорошему. А если не по-хорошему, что ты мне сделаешь?

— Я не собираюсь ничего вам делать. Просто прошу отойти.

— Нет, ты мне сказал, что просишь по-хорошему. А я не люблю, когда мне так говорят.

— Я прошу вас отойти от стоянки.

— А если я не отойду? Если я сейчас сяду в эту машину и уеду — что ты мне сделаешь?

— Сделаю нехорошо.

Кривоносый цокнул языком. Шагнул к Седову. Трое остальных двинулись было за ним, но он поднял руку:

— В таких делах я всегда сам разбираюсь. — Подошел вплотную к Седову. — И как же ты мне сделаешь нехорошо?

— Прошу, отойдите.

— Знаешь, ты симпатичный парень, я не хочу тебя обижать. Но предупреждаю: нам нравится эта тачка, и мы ее забираем.

— Вы ее не забираете. Это не ваша машина.

— Забираем, дорогой. Но чтобы тебя не обижать, предлагаем вот это. — Приоткрыв полу куртки, кривоносый вытащил из внутреннего кармана пачку банкнот в банковской оклейке. — Здесь десятка. Ты получишь три куска «зелени». Нормальная цена.

— Не нужно мне никакой «зелени». Отойдите от стоянки.

Опустив пачку в карман, кривоносый усмехнулся. Неуловимым движением вытащил из того же кармана «байонн», ткнул ствол в живот Седова:

— Тогда извини. Предлагаю вот это.

Посмотрев сначала на пистолет, а потом на грозно молчащую поодаль троицу, Седов покачал головой:

— Вот с оружием это вы зря.

— Почему?

— Зачем играть с пистолетом?

— Я не играю, дорогой. Я б тебя сразу пришил, да шум поднимется. А нам пока шум не нужен. Делаем так: ты стоишь тихо, ребята садятся в тачку, и мы уезжаем. За это мы тебя оставляем в живых. Не согласен — мы тебя мочим, и все равно уезжаем. Как?

Качнувшись в одну сторону, Седов тут же перенес вес тела в другую, попытавшись отработанным движением выбить и перехватить пистолет. Но на этот раз номер не прошел, кривоносый, судя по всему, был подготовлен не хуже, чем он. Он успел выстрелить, и Седов, уходя в сторону, услышал выстрел и почувствовал: пуля пробила левое плечо. Но выстрел обошелся кривоносому дорого, Седов провел правой в челюсть, и тот упал. Парень, стоявший ближе всех к Седову, с ревом прыгнул, стараясь всем весом тела сбить его на землю. Седов встретил его левой, и встретил удачно — тот уже в полете отключился и, стукнувшись по инерции головой о бампер машины, затих.

Судя по всему, двое оставшихся после этого поняли, что так просто его не возьмешь. Достав ножи и плавно двигаясь, они окружили его, изредка делая выпады. Движения у них были отточенными, уверенными. Он, уворачиваясь от ударов, начал крутиться. Он крутился придуманной им самим бойцовской раскруткой, которой владел в совершенстве. Наконец один, сообразив, что все удары проходят мимо и нож бесполезен, вытащил пистолет. Это было ошибкой — тут же выбив пистолет ногой, Седов завалил парня ударом под дых. Четвертый после этого стал легкой добычей, его уже ничего не стоило отключить привычным ударом — ребром ладони по шее. Правда, тот успел поцарапать ему ножом грудь, но это был пустяк.

Отдышавшись, Седов заметил: вокруг стоит молчаливая толпа любопытных. Потрогал раны, чтобы еще раз убедиться, что ничего серьезного нет, подобрал оба пистолета. Достал сотовый телефон и, набирая номер, бросил:

— Что стоите? Вызовите «Скорую» кто-нибудь.

Никто из толпы не двинулся, он же услышал отзыв Комарика:

— Кто?

— Комарик, это Федя. Давай сюда, тут дела.

Комарик с Гвоздем подошли через минуту. Толпа при их появлении заметно поредела, осталось только несколько человек. Оглядев четыре лежащих на асфальте тела, Комарик спросил:

— Кто их?

— Я.

— Один?

— Один. — Седов протянул Комарику два пистолета. — Держи. Их пушки.

Комарик кивнул на его кровоточащее плечо:

— Пулей, ножом?

— Пулей. Пустяк, царапина.

— Кто стрелял?

— Этот, — Седов кивнул на кривоносого.

— Что смотрите? Валите отсюда. — Цыкнув на зевак, которые тут же ушли, Комарик передал пистолеты Гвоздю. — Что вообще случилось, расскажи?

— Подошли, хотели угнать машину.

— Почему сразу нас не позвал?

— Некогда было. Сам видишь, они с пушками.

— Он хоть жив? — спросил Гвоздь.

Присев возле кривоносого, Комарик приподнял веко:

— Отключен. Гвоздь, вызови еще кого-нибудь. Если есть Али, позови его.

Пока Гвоздь вызывал по сотовому телефону охранников, Комарик сказал:

— Все четыре рожи знакомые. По-моему, они из Шереметьева. Не пойму только, чего они сюда приперлись.

Подошедший Али, охранник-азербайджанец, присел над лежащим на спине кривоносым. Пошлепал по щекам, стараясь привести в чувство. Убедившись в тщетности попыток, покачал головой:

— Ну вы и врезали ему, братцы. От души.

— По-моему, это шереметьевские? — сказал Комарик.

— Нет, они не шереметьевские. Если б они были шереметьевские, зачем бы они сюда полезли, а?

Все правильно, подумал Седов, в Шереметьеве всем заправляют люди Тофика Бакинца, а Заня тоже человек Тофика. Именно это Али и имел в виду.

— Тогда кто они? — спросил Комарик.

Порывшись в карманах кривоносого, Али достал паспорт, просмотрел несколько страниц.

— Парень талыш. Остальные тоже талыши. Я вспомнил, я их раньше видел.

— Что им здесь надо?

— Просто решили поинтересоваться и пощупать. — Али вложил паспорт на прежнее место. — Тут у нас ведь один талышский трейлер стоит. Вот они и зашли посмотреть, как бы в гости. Я их вспомнил. Крутые ребята.

— Я с этих крутых сдеру по-крутому, — сказал Комарик. — Козлы.

— Ну и отключил их Федя, — заметил Гвоздь. — Парни спят и видят сны. А, Федь?

Седов пожал плечами:

— Так получилось.

— Черт… — сказал Комарик.

Повернув голову в направлении его взгляда, Седов увидел сворачивающую с Башиловки милицейскую машину. Пока она была далеко. Один из отключенных, тот, что стукнулся об автомобиль, зашевелился. Встряхнул головой, попытался сесть.

— Может, проедут? — предположил Гвоздь.

— Вряд ли, — возразил Али. — Это машина опера.

— Б…, приведите наконец их всех в чувство! — заорал Комарик. — Нам на х… эта заваруха не нужна! Что смотрите? Менты на носу!

Али, Гвоздь и еще один подошедший охранник присели, начали хлопать лежащих по щекам, крутить носы.

— Из какой пушки в тебя стреляли? — спросил Комарик.

— Из «байонна».

— Разрешение на оружие у тебя есть?

— Есть.

— С собой?

— С собой.

— Держи, — встав боком, Комарик незаметно протянул «байонн». — Если менты начнут спрашивать, скажешь: когда эти козлы подошли и стали цепляться, ты в заварухе сам в себя случайно выстрелил. Претензий к ним не имеешь. Понял?