Чингиз Абдуллаев - Осуждение истины Страница 7

— Сама сказала, — усмехнулась Ольга, — она спросила, какой маской я пользуюсь, сохраняя такой цвет лица. Ну я и ответила, что мне маска не нужна, я еще не в том возрасте.

— Это было некорректно с вашей стороны, — заметил Абуладзе.

— А где шеф? — спросил Мошерский.

— Отдыхает в спальной. Маргарита позвала его с собой, но он не пошел, поднялся наверх.

— Тогда я остаюсь, — вздохнул Мошерский, — а куда пошла Маргарита?

Они умышленно называли жену Хозяина полным именем, зная, что это ей очень не нравится.

— К лесу, за скалы. Она сказала, что не хочет купаться. Ты же знаешь ее характер.

— Пусть гуляет, — отмахнулся Мошерский, — а я останусь здесь. Когда никого нет в доме, нельзя уходить. Сама понимаешь.

— До свидания, — кивнула девушка, выбегая из комнаты.

— Я тоже пойду, — поднялся Абуладзе.

— Хотите угадаю, куда? — усмехнулся Мошерский. — Идете в лес, присмотреть за Маргаритой?

— Иду, — спокойно подтвердил Абуладзе, — меня пригласили экспертом и платят за безопасность Артема Батуева. А в понятие его безопасности, очевидно, включается и безопасность его супруги.

— Ну, ну, — насмешливо сказал Мошерский.

— У вас комплексы, Саша, — мягко заметил Абуладзе, — не нужно так нервничать. Если вам не нравится ваша профессия, вы ведь можете уйти. Но не стоит демонстрировать, что она вам так омерзительна.

С этими словами он вышел из библиотеки, оставив раздраженного Мошерского одного.

Глава четвертая

Обед подали на веранде. На этот раз за стол село несколько человек. Рита Батуева, вернувшись с прогулки, раздраженно сообщила, что у нее болит голова и что она обедать не будет. Карина вызвала один из оставшихся в гараже автомобилей и уехала по своим делам в город. Обедали только хозяйка дома, Артем Батуев, Ольга и двое мужчин — Абуладзе и Мошерский. Почти весь обед прошел в молчании. Разговаривали только хозяйка дома с гостем.

— Арнольд обещал повезти нас завтра в Палангу. Там есть очень неплохой ресторан, — сообщила Эльза, — говорят, там подают лучшие рыбные блюда по всему побережью.

— Это где мы были в прошлый раз? — оживился Батуев. — Кажется, «Якорь» называется.

— Нет, — поморщилась Эльза, — «Якорь» — обычная забегаловка, которые так нравятся Арнольду. А этот ресторан гораздо лучше. Такого типа, как у вас, в который мы ходили несколько месяцев назад, когда были в Москве. Очень стильное такое заведение. Как он назывался?

— Не помню, — замялся Батуев, — мы посещаем много ресторанов. Сейчас в Москве есть разные рестораны. Какой вы имеете в виду?

— Рыбный. Мне он очень понравился. Такой красивый. Когда входишь, под ногами плавают рыбы, кажется, будто попал в бассейн. Там было так красиво и необычно. Сверху толстое стекло и под ногами плавающие рыбы…

— Вы, наверное, говорите про «Сирену», — вставила Ольга, — это, кажется, на проспекте Мира. Но мы там не были. Вы обедали с мужем и с мистером Батуевым в другом ресторане. Вы просто спутали. Я там тоже бывала.

— Да, — повернулась к ней Эльза, смерив ее быстрым уничижающим взглядом, — а я полагала, что это достаточно дорогой ресторан, чтобы его могла посещать обслуга, — сказала она, уже обращаясь к Артему Батуеву.

Тот ничего не ответил. Похоже, он даже не понял, что именно сказала хозяйка дома. Но Оля поняла и вспыхнула, затем вскочила и выбежала из-за стола, с трудом сдерживая слезы.

— Это месть за утреннюю маску, — негромко заметил Мошерский, с неодобрением поморщившись.

— И как только вы терпите эту плохо воспитанную неврастеничку, — холодно заметила Эльза Ференсас. — Мало того, что встревает в разговор, она еще и вскакивает из-за стола по любому поводу. Впрочем, все секретарши немного похожи друг на друга, им кажется, что они знают о своих начальниках все, постигли все их тайны. Слава Богу, Арнольд не приглашает сюда своих секретарей. Нам достаточно созерцать рожу одного Якова, чтобы постоянно испытывать чувство омерзения. Но Арнольд к нему так привязан. Он считает, что только Годлин может обеспечивать его безопасность.

— Он ведь работал раньше в системе МВД? — спросил Абуладзе.

Эльза повернулась к нему. Несколько секунд молчала, словно решая, относить ли и его к «обслуге» или стоит ответить этому старому полному грузину, неизвестно зачем оказавшемуся в их доме.

— Это наш эксперт, — словно что-то почувствовав, напомнил Батуев.

— Нет, — произнесла наконец Эльза Ференсас с невыносимым отвращением, — ни в каком МВД он не работал. И не был начальником уголовного розыска, как ваш Александр Мошерский. Он был надзирателем в колониях. Старшим надзирателем. Садист и палач. Мой муж почему-то считает, что именно такой человек должен обеспечивать безопасность нашей семьи. Хотя я полагаю, что мы должны защищаться в первую очередь именно от него.

В этот момент в гостиную вошла Карина. С пакетами в руках.

— Опять ругаете Годлина? — весело спросила она.

— Как ты здесь оказалась? — удивилась Эльза. — Я не слышала шума подъезжающей машины.

— А я пришла пешком. Попросила высадить меня на дороге и пришла. Это даже полезно — немного пройтись. Вы видите, как испортилась погода. Обещали ураганный ветер к вечеру. Надеюсь, наши вернутся до этого.

— Арнольд звонил, — звонким голосом сообщила Эльза, — они уже едут.

— Ну и хорошо, — рассудительно сказала Карина, — приятного аппетита.

Она вышла из комнаты. Эльза проводила ее взглядом, потом сказала, обращаясь к Батуеву, словно здесь никого не было:

— Странно, что все спортсменки как бы немного не в себе. Это, наверное, от разных препаратов, которые они закачивают в себя, чтобы добиться нужных результатов.

— Не знаю, — растерялся Батуев, — может быть и так.

Конец обеда прошел в полном молчании. Когда Эльза и Батуев вышли из-за стола, Абуладзе сказал, обращаясь к Мошерскому:

— По-моему, эта особа недовольна всем миром.

— Она недовольна прежде всего собой, — глубокомысленно заметил Мошерский. — Пойду-ка искупаюсь в море, хотя ветер уже довольно сильный, только пойду по дороге. Я вообще не понимаю, как хозяева спускаются и поднимаются по этим камням. Они называют эту дорогу «тропинкой». Гораздо удобнее идти по асфальтовой дорожке. Чуть дальше, но зато надежнее.

Абуладзе поднялся к себе в комнату. Подошел к окну, всматриваясь в небо. С севера надвигались темные тучи.

«Похоже, синоптики не ошибаются, — подумал Абуладзе, — не нравится мне в этом доме. Все какие-то закомплексованные, издерганные, нервные. Похоже, правы те, кто считает большие деньги не благом, а злом. Здесь все ненавидят друг друга».

Он разделся, решив немного поспать перед ужином. Его разбудил шум подъехавших автомобилей, крики людей. Абуладзе прислушался. Кажется, Ференсас привез своего гостя. Он посмотрел на часы. Восьмой час вечера. Кажется, он слишком много спал. Быстро поднявшись с постели, он поспешно оделся. Как раз в этот момент в комнату постучала девушка, обслуживающая их за столом.

— Ужин в восемь часов, — сообщила она.

— Как в лучших домах, — усмехнулся Абуладзе. Подойдя к окну, он снова посмотрел на небо. Вместо вчерашнего звездного купола — свинцово-черные тучи. Вдали ударил гром.

«Надеюсь, наш дом выдержит натиск урагана», — подумал Абуладзе.

Несмотря на приезд иностранца, он не изменил себе, позволив себе надеть к ужину темный костюм, но опять без галстука. Так он и спустился вниз, в строгом костюме и в рубашке с распахнутым воротом. Гость уже был в гостиной. Высокий, коротко постриженный господин в очках с черепаховой оправой. На скучающем, несколько пресыщенном лице выделялся длинный нос, заканчивающийся у самой губы. Уши большие и вислые, лицо удлиненное. Элеазар Дуарте по типу был похож скорее на англичанина, чем на испанца.

Его посадили между хозяином и хояйкой дома. Напротив сидели супруги Батуевы и Карина Виржонис. Все были рассажены таким образом, словно предполагалось, что за ужином будут беседовать только две супружеские пары банкиров и вновь приехавший гость, который довольно неплохо говорил по-русски. Но Артем Батуев неожиданно предложил сделать тамадой за столом Тенгиза Абуладзе, который был единственным грузином среди всех собравшихся.

— В присутствии грузина никто не посмеет быть тамадой, — шутливо заявил Батуев.

— Вставайте, вставайте, — тихо предложил Мошерский, — как раз попрактикуетесь на своих «клиентах».

Абуладзе тихо вздохнул, поднимаясь. Вечер был безнадежно испорчен. Он хотел быстро поужинать и спуститься вниз, чтобы погулять по берегу моря, но пришлось говорить длинные, иногда витиеватые тосты, поминая каждого из присутствующих, как того требовал обычай. И если первые несколько тостов за прекрасных женщин, за дом, в котором они сидели, за хозяев дома, за их гостя мистера Дуарте и за семейную чету Батуевых были встречены довольно одобрительно, то следующие натыкались на некоторую неловкость. Когда он предложил выпить за Карину, то заметил, как недовольно скривил губы Арнольд Ференсас, очевидно, не ожидавший, что он перейдет на слишком «частные» тосты. А его супруга даже не удосужилась сделать вид, что собирается выпить за родственницу мужа.