Евгений Иванов - Волк в овечьей шкуре Страница 7

— Да, какая может быть женщина? Чушь какая-то.

— Не такая уж это и чушь. В квартире на месте происшествия обнаружена пустая бутылка водки и два стакана. На одном из них есть след губной помады. — Чернов сделал паузу и добавил, — есть версия, что он решил расслабиться, снял проститутку, а затем, по непонятным причинам, видимо, вмешался в их отношения сутенер и убил Степаныча.

— Это кто пришел к такому идиотскому выводу? — строго спросил подполковник.

— Такое предположение высказал мне начальник уголовного розыска. Но это только предположение. Более аргументированные выводы можно будет сделать только после вскрытия и результатов экспертиз.

— А я тебе говорю, что все это чушь, — настойчиво заявил комбат, — Надо знать Ивана Степановича. Я с ним Афган прошел.

Он сел в кресло, закурил и, посмотрев в окно, стал рассказывать:

— Тогда в 87 году я был начальником штаба батальона, а он командиром взвода охраны. Как-то зимой батальон сопровождал колонну с боеприпасами в Баграм. Ближе к ночи в районе перевала Саланг они попали в засаду. — Он затянулся сигаретой, его глаза покраснели, — Не буду рассказывать подробности, чтоб не бередить душу. Короче, много тогда наших пацанов там осталось, и Степанычу досталось. Взрывной волной его отбросило на несколько метров, упал он в груду камней, его потом даже нашли не сразу. Когда вертушка прилетела за ранеными, его сначала посчитали убитым, потому что был весь в крови и без сознания. Ну, а потом был госпиталь. У него была серьезная контузия, множественные переломы и переохлаждение, даже комиссовать хотели. Я тогда через свои связи помог ему остаться в Армии. Но сейчас не об этом. Дело в том, что в результате контузии и переохлаждения, он, как мужик, стал не способным к общению с женщинами. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю.

Он еще раз посмотрел на удивленного Чернова и добавил:

— Так что в последние годы не ходок он был по бабам.

Гуцул встал с места, подошел к шкафу и достал оттуда начатую бутылку водки.

Затем, вытащив из стола два стакана, он наполнил их почти до краев и, не чокаясь, произнес:

— Помянем Ивана Степановича, хороший был человек. В Афгане выжил, а здесь в мирное время смерть его догнала. Правильно говорят, от судьбы не уйдешь. Вечная ему память.

Он залпом осушил стакан и вновь взял в руки сигарету.

Игорь вышел из кабинета комбата, абсолютно не чувствуя хмеля от выпитой водки.

Только сейчас он вспомнил, что не доложил об этом происшествии начальнику отдела военной контрразведки. Он зашел в свой кабинет и попросил телефонистку соединить его с коммутатором соединения, где находился отдел. Ждать пришлось достаточно долго, линию постоянно кто-то занимал. Тогда Игорь решил зайти непосредственно к телефонистке и пообщаться с начальником от нее.

Дежурившая на коммутаторе Елена Васильевна, была женщиной бальзаковского возраста с выразительными формами и мягким характером. Невзирая на должности и звания, всех офицеров она называла исключительно по имени. Ей единственной это прощалось, так она пользовалась благосклонностью командира дивизии, особенно, когда тот появлялся в гарнизоне.

— Игорь, ну не успеваю я тебя соединить, постоянно идут встречные вызовы, — с раздражением в голосе заявила она, увидев Чернова, — Подожди.

— Жду, — ответил Игорь и присел на свободный табурет.

Через минуту телефонистка со словами «Говори быстрей» сунула в руки Чернову телефонную трубку и немного отклонилась на кресле, как бы уступая ему место за пультом.

Во время доклада Елена Васильевна сидела молча, не мешая разговору и лишь, когда Чернов закончил, она осыпала его потоком вопросом:

— Неужели это правда? А кто убил? Где? А за что?

Не дожидаясь ответов, она автоматически воткнула штекер в нужную ячейку и сказала, на столько Чернову, сколько самой себе:

— А ведь в субботу я с Ванькой по телефону разговаривала, а сегодня его уже нет. Коварная штука жизнь.

Они скорбно покачала головой, уже не обращая внимания на Чернова, уставилась в одну точку.

— А откуда он звонил? — оторвал ее от грустных размышлений Игорь.

— Со своего склада звонил, перед обедом, просил соединить его со службой вооружения.

— И с кем он говорил, а самое главное — о чем? — как на допросе, настойчиво спросил Чернов.

Телефонистка на несколько секунд оторвалась от своего дела и с обидой в голосе произнесла:

— Я чужих разговоров не подслушиваю.

— Да, ладно, Елена Васильевна, не первый день знакомы, — улыбнулся Чернов, — Поймите, сейчас любая мелочь может иметь значение.

Женщина кокетливо подкатила глаза и ответила:

— Ну, да, слышала, но только потому, что не успела отключиться. Да, и разговор у них был коротким. Трубку взял Гордиенко. Рубан был чем-то взволнован и попросил начальника срочно подъехать на склад.

— А дальше что? — уточнил Игорь.

— А дальше — все, — развела руками Светлана Васильевна, — Оба отключились.

— А потом, кто-то из них выходил на связь?

— Потом я уже не знаю, — ответила женщина, — В субботу была не моя смена, тогда Татьяна дежурила, я на подмене оставалась, когда она обедать выходила.

— И на том спасибо, — ответил Чернов, выходя из служебного помещения.

— Обращайтесь, — не поворачивая головы, буркнула телефонистка.

Игорь посмотрел на часы, впервые укороченный рабочий день в гарнизоне его не радовал. Офицеры и прапорщики после обеда неторопливо подтягивались к плацу на гарнизонное построение. Чернов зашел в службу вооружения. Гордиенко уже закрывал сейф и собирался выходить из кабинета.

— Задержись на минутку, — остановил его Чернов.

Гордиенко посмотрел вслед выходящим офицерам и спросил:

— Что-то срочное или дело может подождать окончания построения?

— Ты в субботу виделся с Рубаном? — прямо спросил Чернов.

— Да, — после некоторого замешательства ответил капитан, — Мы с ним на складе работали.

— А что ты мне сразу об этом не сказал?

— А ты не спрашивал, — удивился Сергей.

— Зачем он тебя вызывал на склад? — продолжал спрашивать Чернов.

— Ты что меня уже подозреваешь? — с возмущением произнес Гордиенко, — Не ожидал от тебя Игорь такого. — Он, как ребенок надул губы и отвернулся. — Мы, конечно, не были со Степанычем друзьями в силу разницы в возрасте, но я относился к нему, как к старшему брату. И для меня его смерть, такая же утрата, как смерть близкого родственника.

Он демонстративно развернулся и с обиженным видом пошел к выходу.

— Да, не сердись ты, — догнав его в дверях, более доброжелательно произнес Чернов, — Пойми и ты меня, не до реверансов сейчас. Так все же, что у него случилось там на складе?

Гордиенко снисходительно вздохнул и ответил:

— Ничего особенно. Чисто рабочий вопрос. Ты напугал Степаныча, что будешь проверять на складе все, вот он и начал пересчитать гильзы, которые сдали на прошлой неделе. В итоге, общее число гильз не сошлось с количеством патронов, выданных на стрельбы роте охраны. В принципе, это обычное явление, но он по этому поводу начал сильно переживать.

— Если это обычное явление, то, что так его встревожило? — стал настаивать Чернов.

— Да то. Ему до пенсии остался год и лишние проблемы ему ни к чему, а гильз, действительно, после крайних стрельб не хватало больше обычного.

— Больше обычного, это сколько?

— Как правило, со стрельб не возвращают штук десять- пятнадцать, сам понимаешь, не всегда в траве сразу их найдешь, а после крайних не хватило 150. Вот он и разволновался. Испугался, что ты начнешь пересчитывать все, — спокойно ответил Гордиенко и, улыбнувшись, добавил. — А сейчас извини, начальник штаба уже на плацу.

Придерживая рукой фуражку, он побежал в строй.

Чернов на построения не ходил, места в строю для него не было и он, как всегда, наблюдал за этим воинским ритуалом из окна своего кабинета. После команды «разойдись», когда весь личный состав хлынул на автобусную остановку, Игорь увидел, как прапорщик Ларкин, оторвался от общего потока и направился в сторону солдатской столовой.

Не долго думая, Чернов направился следом за ним. К этому прапорщику у Игоря был свой интерес. Ларкин был не просто командиром взвода охраны, он еще несколько лет состоял в негласном аппарате особого отдела. Как человек общительный, с авантюрным складом ума, в свое время он быстро согласился на сотрудничество с органами КГБ и позже получал от этого своеобразное моральное удовлетворение. Достаточно часто по заданию особиста он делал то, за что обычным военнослужащим объявляли взыскания. А при положительном исходе, иногда даже получал за это материальное вознаграждение. Последнее обстоятельство было для него, наверное, самым привлекательным аспектом в этом сотрудничестве.