Гелий Рябов - Пришедший из тьмы Страница 7

Она протянула руку к выключателю, он остановил ее, дотронувшись до руки:

— Не нужно.

— В чем дело, Сергей?

«Она смотрит на меня так, будто знает всю жизнь… — подумал Сергей без малейшего удивления. — Бедная девочка…»

— Ты не спрашиваешь: «Кто?» и открываешь двери. Впредь — спрашивай… Иди. Если автомобиль отъедет — вернись и скажи мне.

Он говорил внятно, достаточно громко. Он ощущал:; монитор в их машине пока выключен. Это ощущение было внутри, как чувство голода или света и тьмы, он подчинялся, он знал…

— И запомни: в тот момент, когда я приложу палец к губам — вот так… — он показал, как это будет выглядеть, — ты замолчишь. Если захочешь мне что-нибудь сказать — возьмешь лист бумаги и напишешь.

— Ты… сумасшедший?

— Иди…

Таня потерла виски, посмотрела на него исподлобья и ушла.

Сергей Остановился на пороге. Окно на улицу было перед ним, метрах в пяти — комната большая, сделанная, спланированная еще по старым законам, он вроде бы не мог во тьме за стеклами что-нибудь увидеть, но…

Окно словно придвинулось, и стекла обозначились так явственно, как будто он стоял прямо перед ними. Вот оно, вот…

«Литер» распластался на стекле. И на соседнем окне точно такой же. Они могли прослушивать и просматривать все…

Вбежала Таня, эта игра — ей так показалось — увлекла ее:

— «Рафик» уехал. И что?

Он подвел ее к окну и показал на стекло.

— Паук какой-то… — она взглянула недоуменно.

— Эти «паучки» на всех стеклах квартиры.

— Я не понимаю. И что же?

— Это телевизионные станции. Они принимают и передают — считывают всю информацию, какая имеется в комнатах.

— Для… кого?.. — Она поверила сразу, без сомнений и истерики. Она испугалась, это было видно. — Господи… Зачем это? Зачем? Это… Ваши?

— «Ваши», говоришь… — Усмешка, словно змейка, пересекла его рот. — Не бойся. Они могут все. В этом мире…

— «Они»? А… ты? Ты?!

— А я помогу тебе.

Она словно проснулась:

— «В этом мире», — ты сказал… Что это значит, Сергей?

— Это значит, что есть мир, в котором они — ноль.

— Ты говоришь темно и непонятно. Я боюсь.

— Я не могу сказать яснее. Бояться не нужно. Добро уже совершилось и еще совершается. Не бойся… Подойди к окну. Я слышу звук мотора.

Она подбежала к подоконнику и вспрыгнула на него словно кошка.

— «Газик» милиции! — Она смотрела на Сергея не то с изумлением, не то с откровенным ужасом.

— Иди сюда. Сейчас они позвонят в дверь. Ты спросишь — «кто» и уйдешь, мгновенно. Я открою сам.

— Ты… ты спятил… — Таня заплакала. — Я тебя боюсь. Я не открою, нет!

— Тогда они взломают дверь, и все осложнится. Приготовься.

— Господи… За что мне все это…

— За Сильвестра. Но ты — чиста. Не бойся. У них не сложилось, Таня. Они будут пытаться поправить дело…

Послышался гул приближающегося лифта.

— Будет лучше, если ты уйдешь на черную лестницу.

— Откуда ты… про нее… знаешь…

Раздался резкий звонок и сразу — второй.

— Иди… — одними губами произнес Сергей.

Она подошла к дверям:

— Кто… там?

— Милиция, откройте, — послышался привычно-властный голос.

Сергей плавно повел рукой: «Уходи…» — и она послушно направилась к дверям черной лестницы. Щелкнул замок, она ушла.

Сергей открыл и отступил в глубь коридора. Здесь справа на стене висел старый, изрядно проржавевший велосипед. Он был покрыт пылью, видимо, на нем катались в последний раз очень и очень давно…

Вошли два офицера милиции. Форма на них сидела ладно, были они непривычно для милиции подтянуты и бесконечно уверены в себе — это читалось на их властных безразличных лицах.

— Нам нужна Татьяна Петровна, — сказал капитан. Он вглядывался в Сергея оценивающе-цепко. Второй стоял словно изваяние.

Сергей понял: разговаривают, потому что не хотят лишних трупов. Но — если что… Они не остановятся ни перед чем.

— Я майор милиции Лагин. — Сергей дружелюбно протянул удостоверение. — Тани нет дома.

Капитан просмотрел текст и спросил, покачивая красную книжечку на ладони:

— Вы родственник?

— Больше, — улыбнулся Сергей. — Мы близки духовно.

— Взгляни… — Капитан передал удостоверение Сергея старшему лейтенанту. — Он как бы из «Особой инспекции» МВД. А?

Старлей вгляделся:

— Она у них называется «по личному составу»… Значит, ты, майор, из МВД? — И сузил глаза: — А вот врать нехорошо. Ты — из КГБ, так? Из Третьего управления. Не вешай лапшу на уши.

— А вы, значит, милиция в чистом виде? — Сергей улыбнулся недобро.

— Заткнись, — почему-то очень весело посоветовал капитан. Принадлежность Сергея к КГБ ничуть его не смутила.

— Ладно, ребята… — примирительно произнес Сергей. — Вы — из Тринадцатого отдела разведки. Вы — убийцы. Но я недосягаем для вас.

Они смутились — на долю секунды, но он успел заметить, что не ошибся. Что ж… Их не удастся оставить в живых. Жаль…

— Вы пришли, чтобы убить Таню и проверить, куда делись подлинные монеты. — Сергей говорил почти с сожалением. — Увы, ребята, у меня просто нет другого выхода… — Он ударил капитана пяткой в голову и положил его сразу, безошибочно.

Старший лейтенант попытался — и довольно мастерски — крутануть «фуэте», но Сергей поймал его ногу, вывернул и швырнул на пол. Потом — когда старлей попытался встать — ударил ладонями по ушам. Изо рта боевика хлынула кровь, он сник, так и не успев понять, что бил его не просто человек и, может быть, — совсем не человек…

Оба были в полной прострации.

— Таня… — негромко позвал Сергей.

Она появилась сразу — видимо, напряженно ждала там, за дверью.

— Они… живы?

— Живы… — не хотелось разговаривать, но у нее было такое лицо…

— Они пришли убить тебя, — равнодушно сообщил Сергей. — Все вопросы — позже.

Она судорожно кивнула и непримиримо качнула головой:

— Я требую объяснений. Я не понимаю, что происходит. Отвечай!

— Хорошо, — сказал Сергей. — Сейчас поймешь. Достань их документы.

Она послушно расстегнула кители и вытащила красные книжечки, протянула.

— Они из КГБ, — сказал Сергей. — Взгляни, специальные отметки — на их удостоверениях. Но я думаю, тебе это все равно.

— Я ничего не понимаю в отметках… Пусть из КГБ. И что же?

— Должны быть еще пластиковые карточки с перфорацией. Достань.

Словно сомнамбула она склонилась к ним. Да, пластиковые карточки у них были. На каждой — по три отверстия. Они располагались в определенном порядке.

— Ну и что? — Таня искренне не понимала.

— За городом есть комплекс зданий… — начал объяснять Сергей. Лицо у него сделалось странным, глаза широко раскрылись, зрачки стали огромными и потемнели. — Туда не может войти никто, ни один сотрудник КГБ, если у него нет такой карточки. Это пропуск в святилище, вход открывается только избранным, некой элите. А эти… — взгляд стал осмысленным, он смотрел на лежащих с некоторой долей сожаления. — Они получили свое. Рано или поздно любой из них может пострадать, скажем так… Принеси водку. Две бутылки.

Она молча ушла. Сергей сложил красные книжечки вместе с пластиком, вернул на место, в карманы. Пришла Таня, одну бутылку она несла в руке, вторую — под мышкой. Это выглядело довольно смешно, и Сергей улыбнулся.

— Давай… Сильвестр пил?

— Он любил гостей. Старых товарищей. По фронту. Держал для них.

— По фронту… — повторил Сергей. — Ты знаешь, что он делал на фронте?

— Послушай… Ты сейчас скажешь очередную гадость. Я не хочу.

— Тебе придется примириться. Таня, правда, чистая, светлая правда… Понимаешь? В правде твое очищение и спасение. Впрочем — как хочешь…

— Говори.

Сергей подошел к велосипеду, покрутил колесо:

— Твой?

— Сильвестра. Зачем тебе?

— Потом. Возьми меня за руку. Не бойся.

Она послушно подошла, дотронулась до его пальцев.

— Крепче…

— У тебя ледяная рука…

— Закрой глаза. В сорок втором Сильвестр попросился на фронт… Ты видишь его?

— Да… Он выходит из… военкомата… садится в машину… Он так молод… еще…

— Видишь деревню?

— Да… Идут немцы… У них черные петлицы… Все горит… Столбы… висят люди… трупы…

— Офицер. Подойди к нему.

— Да… Это офицер «СС». Гауптштурмфюрер. Голубые глаза… Это… Это… Господи, это…

— Спроси его.

— Я не могу. Я не знаю немецкого.

— По-русски. Ну!

— Силь-вестр!!! — закричала Таня. — Сильвестр… Дед, Господи. Почему… Почему…

— Он отвечает тебе. Что? Говори!

— Это особое задание… штаба… партизанского… движения…

Таня проговорила эти слова и рухнула на руки Сергею.

— Очнись… — он похлопал ее по щекам. — Он сказал тебе правду. Он не был предателем. Он был коммунистом. Чтобы поднять жителей оккупированных районов на борьбу с немцами, группа чекистов, переодевшись в форму «СС», жгла и убивала, вызывая протест и ненависть… Так просто все… Двоих-троих оставляли в живых. Они свидетельствовали потом. На языке коммунистов это называлось: «Проведение специальной операции „ненависть к врагу“».