Валерий Ефремов - Плёвое дельце на двести баксов Страница 7

— Лев Михалыч Долинский. Рад, что вы нашли время для визита к моей больной дочери. Но пройдемте сначала в мой кабинет, побеседуем несколько минут.

Он кивком пригласил Дерябина следовать за ним, к лифту. За хозяином было увязался и Гоша, но олигарх остановил его легким, едва заметным, но повелительным жестом руки.

Они взлетели на подъемнике на второй этаж, и после недолгой экскурсии по небольшому, устланному ковром коридору Долинский открыл одну из дверей.

В помещении оказался сумрачного вида мужчина лет тридцати, в безукоризненном костюме и при галстуке. При виде олигарха он не спеша, без видимой угодливости, встал из-за стола и негромко приветствовал Долинского, назвав того по имени-отчеству. На Дерябина же он бросил пристальный и чрезвычайно подозрительный взгляд, не сказав даже стандартного «здравствуйте!».

«Это тот самый хамовитый секретарь!» — догадался посетитель.

Из кабинета Владимиру Евгеньевичу открылся потрясающий вид на Волгу. Впечатление производила не только великая русская река, но и небольшая ярко раскрашенная, будто игрушечная, пристань, примыкающая непосредственно к усадьбе. У причала покачивалась изящных форм яхта под названием «Ирина».

Но долго любоваться этим видом Дерябину не пришлось.

— Честно говоря, я не слишком-то рассчитываю на вашу помощь, — услышал он за спиной голос олигарха и повернулся от окна к хозяину кабинета. — Ирину осматривали и российские, и заграничные медицинские светила, но все твердили одно и тоже: это, мол, временное, возрастное, девочка ищет себе место в жизни, но никак не самоопределится. Потерпите, дескать, месяц, другой, держите ее лучше не в городе, а на природе — глядишь, и все образуется. Но эта ее хандра тянется уже второй год, девочка чахнет на глазах. Да и природа ни хрена не помогает — Ира уже здесь три месяца: результат нулевой. А какой курс лечения можете предложить вы?

— Сколько же ребенку лет?

— Скоро двадцать.

— Поговорить бы с ней…

— Это, пожалуйста. Только не надо никакого медосмотра — видимых и невидимых дефектов у нее не обнаружено самой современной диагностической аппаратурой. И разговор ваш с Ириной будет проходить при мне.

Дерябин вроде как недовольно пожал плечами:

— Ну, если вам так угодно…

На самом деле он обрадовался такому раскладу, поскольку и не собирался вести с дочкой олигарха некий специальный разговор, который помог бы ему определиться с характером ее болезни. Владимир Евгеньевич не видел никаких причин не доверять «российским и заграничным медицинским светилам». Уж по крайней мере доверял им больше, чем какому-то самоучке, то есть себе. Тут побыстрей бы отделаться от этого буквально навязанного ему мероприятия — вот, собственно, и весь «курс лечения».

— Так чем вы собираетесь ее, так сказать, пользовать? Мне сказали, вы травник? Это действительно так?

— Совершенно справедливо. Никаких химических воздействий. Хуже вашей дочери уж точно не будет.

— Ну, что ж, сейчас я позову Ирину. Не знаю, почему, но вы как-то постепенно стали внушать мне доверие и даже надежду на благополучный результат, да и местные жители хорошо о вас отзываются. И имейте в виду: если девочка пойдет на поправку, я, что называется, за ценой не постою. Но этот ваш визит тоже будет, естественно, оплачен. Сразу и независимо от результата. — Олигарх взял в руки мобильник. — Ирина, зайди ко мне в кабинет: здесь доктор… Вот как! Так ты где-то в дороге? Предупреждать же надо!.. Ах, уже у дома… Да иди в чем есть, не в ночной клуб ведь направляешься… — Он разъединился. — Сейчас девочка будет, Владимир Евгеньевич.

«Девочка» оказалась довольно-таки приличной дылдой, где-то за метр восемьдесят. Высокий рост, чрезмерно широкие плечи при не слишком развитой груди придавали ей вид лесбиянки того типа, который так распространен в профессиональном теннисе.

Не слишком выигрышную фигуру Ирины более-менее скрашивало достаточно миловидное лицо, обрамленное густыми, но коротко стриженными волосами.

«Отпустить бы их ей надо, — невольно подумалось Дерябину, — совсем по-другому смотрелась бы девка».

А еще он подумал, что, возможно, на самочувствии Ирины сказывается несчастная, безответная любовь. Такая версия выглядела вполне уместно, поскольку девица явно не умела себя подать — то, во что она была одета (мешковатые болотного цвета брюки, аляповатой раскраски блузка), тоже не понравилось доктору.

«И куда смотрят все эти стилисты и модные портные, которых у нее должно быть навалом!» — подивился Владимир Евгеньевич.

С другой стороны, возразил Дерябин сам себе, разве он, пенсионер и сельский житель, может хоть что-то понимать в современной моде? А что касается несчастной любви, то денег у этой девки столько, что она может заказать себе практически любого мужика и удовлетворить свои самые изощренные сексуальные прихоти.

«Нет, тут что-то другое», — подвел он итог не слишком длительным размышлениям.

Столь же коротким был и диалог с больной. Ограничившись несколькими чисто формальными вопросами, бывший преподаватель Истории КПСС, выдал Ирине заранее приготовленную бутылку с чудодейственным лекарством и велел принимать его два раза в день по столовой ложке перед завтраком и обедом — только ни в коем случае не на ночь.

То было его фирменное снадобье, которым он мгновенно прекращал самые затяжные запои у самых безнадежных пьянчуг. Если уж таких бедолаг лекарство ставило на ноги и возвращало к полноценной жизни, то почему бы ему столь же эффективно не сработать и в данном случае? — резонно предположил Владимир Евгеньевич.

До выхода из особняка Дерябина провожал секретарь, протянув ему на прощание две зеленые бумажки.

— Пятнадцать минут, и двести баксов в кармане, — не удержался от комментария помощник олигарха, вручая лекарю гонорар. — Недурные бабки за такое плевое дельце.

Владимир Евгеньевич счел за лучшее промолчать.

Гоша вновь посадил его в «Хаммер», но, еще не отъехав от особняка, Дерябин обратил внимание на черную «Ауди А8», припаркованную рядом с парадным подъездом.

«Видимо, на этой машине приехала Ирина», — вспомнил он разговор олигарха с дочерью по мобильнику.

Дверь со стороны водителя оказалась открытой — похоже, пациентка, подгоняемая Долинским, очень уж спешила на встречу с доктором. Владимир Евгеньевич бросил непроизвольный взгляд внутрь автомобиля.

На переднем сиденье лежала круглая картонная коробка, а рядом с ней — черная шляпка причудливой формы.

Глава третья

Итак, меня после взрыва джипа кто-то все же отследил или вычислил, и я на крючке у шантажиста.

Встает вопрос: это случайный, заботящийся только о своем кармане частник, которому улыбнулась такая редкая удача — стать свидетелем передачи кейса и последующей гибели братков, или профессионал из какой-то серьезной структуры, представляющий интересы группы лиц?

В первом случае — у меня достаточно шансов без особого для себя ущерба разобраться с вымогателем. Во втором варианте — я прихвачен плотно.

Встает и другой вопрос: а что, собственно, от меня хотят? Ведь тот — или те, — у кого я оказался на крючке, конечно же, навел обо мне самые элементарные справки и не может не знать, что запрашиваемых им бабок он ни за что не получит. Значит, сумму этот хмырь с самого начала решил заломить нереальную, поскольку нужны ему не деньги, а нечто другое. Но что именно?

Не стоит ломать себе голову, в конце концов решил я, — шантажист объявит об этом сам. Когда как следует подготовится к тому, что он задумал… По всей видимости, очень скоро.

Я уже понял, что мне теперь будет долгое время не до посещения коммуны, соответственно и с курсами «Сименса» придется завязать. Если вся эта бодяга, в которую я влип, окончится благополучно, то с помощью Толяна мне, возможно, удастся возобновить отношения с душеспасителями-итальянцами, но сейчас, ей-богу, не до них. Надо хотя бы нынешнее место работы сохранить.

Законный месячный отдых у меня по плану в октябре, но, может, дадут сейчас хоть недельку в счет отпуска? За неделю-то уж точно все станет ясно…

Я набрал номер кадровика и изложил суть проблемы: тяжело заболела горячо любимая мать, и мне надо срочно съездить на малую родину, в счет предстоящего отпуска.

Зам по кадрам сначала осведомился — не в запое ли я? Но, когда я выразил готовность немедленно предстать пред его светлые очи, он сказал, что утрясет проблему без меня. И даже выразил что-то наподобие сочувствия мне и моей болящей матушке. Правда, искренности в его словах я не ощутил, но меня это не слишком расстроило.

Потом я решил немного прогуляться, не покидая, конечно, как любезно попросил меня шантажист, пределов столицы. Сваливать я и не думал — без денег просто некуда, а на родине, в Перми, меня кто угодно отыщет без особых усилий: хоть братки, хоть менты, хоть вымогатели.