Инна Тронина - Отторжение Страница 7

— Смотрите, там лежит кто-то!

Подняв веер брызг, мадам Ульянова подбежала к куче совсем близко. Я подошла тоже, и увидела торчащую из-под изумрудной бахромы человеческую руку. На кожаном рукаве белели ракушки. Я сразу решила, что рука принадлежит подростку или юноше. Буроватые острые костяшки, обкусанные ногти, тонкое запястье.

— Он ведь мёртвый уже?…

Мадам Ульянова стиснула ладонями щёки и раскрыла рот. Похоже, ей не хватало воздуха. Меня тоже затошнило. Мы обе каждый день видели убитых по телевизору, но никогда — в натуре.

— Конечно, живым он быть не может.

— Наверное, Андрею Георгиевичу нужно сказать, — предложила уборщица.

— Естественно.

Я испытывала сильное желание поскорее отсюда уйти. Ведро прибило волнами к безжизненной руке. Мне казалось, что холодные пальцы шевельнулись. Нет, это просто рябь скользнула по воде.

Мадам Ульянова так и оставила ведро плавать около тела. А сама, хрустя камешками, взбежала на откос. Я вскарабкалась следом за ней, не найдя в себе сил остаться рядом с покойником. А вдруг он там не целиком? Например, отрезанная рука? Я обернулась, и уже с откоса увидела ногу. Пегие от тины и грязи джинсы, кроссовки чёрного цвета с белыми вставками…

А дальше мы обе побежали к офису. Сапоги мадам Ульяновой позволяли совершать такие кроссы. Я же два раза чуть не оставила туфли в разъезженных колеях. Видимо, мы были весьма непрезентабельны, потому что охранник брезгливо поморщился. Но ему пришлось пропустить уборщицу. К тому же, было видно, что мы с ней знакомы.

Приёмная была залита полуденным солнцем. Лампы Света погасила. Увидев нас, перепуганных и встрёпанных, она приподнялась за столом.

— Пока нельзя — всё ещё сидят… А что случилось?

Марьяна стояла рядом с матерью с цветной вертушкой в руке. На нас она смотрела с огромным интересом.

— Там, на берегу, кажется, мёртвый человек. — Мне не очень-то легко далась эта фраза.

У Светланы от ужаса расширились зрачки. Она ослабела и не смогла удержать уборщицу, которая вихрем ворвалась в кабинет Андрея. Тот сидел за своим столом. В том кресле, где недавно отдыхала я, устроился лысый дядька в серой форме — полковник. Другой гаишник, крепыш лет тридцати, в чине капитана, ёрзал напротив. Видимо, они были не только коллегами. Иначе полковник из-за капитана не поехал бы к чёрту на кулички.

Лицо Озирского было бескровным. Гаишники же, напротив, сияли румяными физиономиями. Я не поняла, как именно прореагировал Андрей, увидев нас, но посетители очень удивились. Солнце ярко отражалось от их звёздочек, пуговиц и значков.

Пока я раздумывала, как сообщить Андрею о страшной находке, мадам Ульянова крикнула:

«Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца!»

Да, всё верно, лучше классика не скажешь. Уборщицу трясло. Светлана качалась в дверном проёме, как тонкая рябина. Марьяна скакала по приёмной на одной ножке, встряхивая льняными локонами. При этом у девчонки были совершенно чёрные глаза. Общая суматоха её только веселила.

— Вы пойдите, взгляните. Он там лежит — прямо напротив наших окон. Его уже всего тиной накидало…

— Тело?!

Андрей вскочил, будто подброшенный пружиной, и рванулся к двери. На пороге он вспомнил про гаишников. Те заспешили, подбирая со столиков свои фуражки, а с ковра — кейсы. Кофейные чашки саксонского фарфора и полная пепельница создавали в казённой атмосфере офиса некое подобие домашнего уюта.

— Где он? На заливе?

— Ага. Головой в воде, а ногами — на песке, — уточнила мадам Ульянова.

Полковник и капитан, оба с толстыми обручальными кольцами, растерянные и молчаливые, последовали за Андреем. Светлана закрыла дверь директорского кабинета на ключ.

— Надо скорее милицию позвать, — продолжала уборщица. — А то подумают, что его здесь убили…

— Разберёмся. — Андрей повернулся к гаишникам. — Вы меня подождёте? Я ненадолго. Гляну только, в чём дело. А это не пьяный, случаем? Здесь ведь кабак неподалёку открыли, в подвальчике…

— Да какой там пьяный?! — возмутилась мадам Ульянова. — Мы вот вместе видели — покойник натуральный. Парень молоденький, в джинсах. Бежим скорее, вдруг другие увидят?…

Дальнейшее напоминало сцену из клёвой трагикомедии. Так, по крайней мере, мне казалось. Первым под горку, легко перепрыгивая через канавы и кучи строительного мусора, бежал Андрей. Очень уж у него это красиво получилось. Серебристый галстук бился на ветру, пиджак расстегнулся, а итальянские туфли почти не касались земли.

За ним, на почтительном расстоянии, боком, семенила мадам Ульянова. За ней — оба гаишника, с кейсами и в фуражках. Потом — я — взмокшая и растрёпанная, как ведьма. И, самая последняя, трюхала Светлана, прижимая к себе Марьяшку. В хлипких босоножках на высоких каблуках бежать было хуже всего. Да на руках визжал ребёнок, которому всё это очень нравилось.

Конечно, девчонке надоело бродить по скучной приёмной. А тут она выбралась на солнышко, к заливу, куда ходить одной не разрешалось…

Наш усопший лежал смирно, не привлекая к себе внимания. Совсем рядом два мужика рыбацкого вида отталкивали от берега лодку. Орали мальчишки лет десяти, у которых только что кончились занятия в школе.

Марьяна сползла с материнских рук, храбро приблизилась к трупу и вытащила из-под него стёклышко. Это оказался синий страз. Озирский немедленно отобрал находку. Не обращая внимания на хныканье девочки, завернул её в носовой платок и положил к себе в карман.

Гаишники смотрели на происходящее молча. На службе они, наверное, привыкли к подобным ситуациям. Впрочем, наш жмурик*, весь в кровавых пятнах, не смытых водой, выглядел ужасно. Андрей полароидом снял тело в тине с нескольких сторон, а потом счистил тину с лица.

Я посмотрела на толстого капитана и заметила на его щеке пластырь телесного цвета. Светлана с мадам Ульяновой прижались друг к другу. Они не могли ни уйти, ни отвернуться. Все мы завороженно наблюдали за манипуляциями Озирского. Его работу на месте происшествия все видели впервые.

— Убит ножом. Ударов десять или двенадцать. Может, и больше. — Андрей оттопырил нижнюю губу. — Вот ведь халтурщики! Идут мочить, а анатомический атлас изучить ленятся. Есть в теле такие точки, куда можно бить наверняка. Всё бы меньше человек мучился…

Озирский не договорил начатую фразу. Он вдруг нагнулся совсем низко. Было похоже, что директор агентства хочет сделать трупу искусственные дыхание «изо рта в рот». Серебристое от песка, с тинной прозеленью лицо убитого вдруг привлекло внимание Андрея. Он резко вскочил, со всех сторон осмотрел страшную находку и покачал головой.

— Теперь и личность не установишь, — вздохнул полковник. — Если документы и были, в воде размокли…

— Да эти тинэйджеры и не знают, что такое паспорт! — возразил капитан. Впоследствии выяснилось, что они — зять и тесть.

— Иногда складывается впечатление, что я весь город знаю в лицо, — заметил Андрей. — Ну, хотя бы, половину.

Теперь он смотрел на покойника с высоты своего роста.

— Не понял.

Гаишный полковник смотрел сочувственно, будто забыл, зачем приехал в агентство. Как я потом узнала, эта встреча грозила Озирскому огромными неприятностями. Пластырь на щеке капитана свидетельствовал о рукоприкладстве или скрывал следы автомобильной аварии. Ни того, ни другого исключать было нельзя. Лахтинские партизаны гоняли на иномарках по городу, не обращая внимания на дорожные знаки и сигналы светофоров. У их шефа водились денежки, и это избавляло служащих фирмы от расплаты. На сей раз, видно, допекло.

— Три года назад я его спас от смерти…

Озирский перешагнул через тело, и больше не оборачивался. Он заметил, что Светкина дочка хочет прямо в туфельках прогуляться по воде.

— Марьяна, брысь оттуда!

— Ой, да ты что, с ума сошла? — Светлана подхватила ребёнка на руки. — Ну, совсем отвернуться нельзя!..

— Это Антон Аверин? — тихо спросила я.

— Вот именно. — Андрей закурил и спрятал зажигалку. — Больше не хочу об него руки марать. Так что профессору повезло — за розыск платить не придётся. Пусть хотя бы это его утешит…

Полковник потоптался форменными ботинками по мокрому песку, и гнилые ракушки захрустели под каблуками.

— Вам теперь не до нас, пожалуй, — невнятно пробормотал капитан.

— Ничего, сейчас продолжим. — Озирский спрятал поглубже в карман Марьяшкину находку. — Не будем даром время терять. Света, выпей валерьянки. У меня ещё тазепам есть. Знаешь, где лежит?

Бледная секретарша еле держалась на ногах. А вот дитя её буйно радовалось жизни.

— Знаю, — пролепетала Светлана. — Андрей, кто это?

— Сыночек того профессора, — неохотно ответил Озирский.

— Ой! — одновременно воскликнули Светлана и мадам Ульянова.