Кирилл Казанцев - Неприкасаемый чин Страница 8

– Я этого так не оставлю, – проговорила Наташа. – Я узнаю, кто он такой.

– И не думай, – предупредил следак. – За ложное обвинение, знаешь, сколько полагается? Подумай прежде.

Танька уже сориентировалась и быстренько потащила подругу к выходу.

– Идем отсюда, идем.

– Сержант, выведи их, – гаркнул дежурный следователь.

Сержант с лейтенантом буквально вытолкнули девушек из участка, правда, старые пиджаки отбирать не стали. Наташка тут же стала давить на дверной звонок, укрепленный у стеклянной двери, но дежурный за стойкой на это никак не реагировал.

– Подруга, просто забудь о том, что было. Ничего приятного не вспомнишь. Согласись? Думай о чем-то приятном, – посоветовала Танька так, словно была психоаналитиком. – Ну, нарвались мы на крутого мужика-извращенца, у которого все в этом мире схвачено. Не повезло. Не стоит головой о стену биться, только лоб расшибешь. Чем быстрее забудешь, тем лучше.

– Ты, как хочешь, а я этого так не оставлю, – пообещала Бабарыкина.

Глава 3

Просыпаться с бодуна – редкое «удовольствие», особенно, если ночь перед этим выдалась бурная и, можно сказать, сумасшедшая. Анатолий Бахрушин раскрыл глаза. Во рту было сухо, словно в пустыне. Он сел на огромной, как летное поле, кровати. Голова раскалывалась. Пошарил рукой рядом с собой, жены не оказалось, и только тогда Бахрушин вспомнил, что сам же отправил ее в Москву.

– Блин, – проговорил он абсолютно ничего не значащее слово, умудрившись вложить в него максимум отвращения.

Грязный, выпачканный в озерном иле костюм валялся на полу.

– Ну и хер с ним.

Вчерашнее припоминалось смутно и отрывочно. Словно выхваченные вспышками стробоскопа из темноты, в памяти появлялись картинки. Ночное шоссе, свет фар прорезает ночную темноту.

В руке бутылка вискаря. Пустая бутылка летит в распахнутое окно лимузина и разлетается шрапнелью, ударившись о дорожные ограждения…

Брюнетка стоит на коленях, а он бьет ее с оттяжкой по лицу.

Вокруг вода, девушка извивается в его руках, не может поднять голову, задыхается…

Сорокапятилетний мужчина с трудом спустил ноги с кровати, стоял, пошатываясь, глядя на свое отражение в зеркальном шкафу-купе. Увиденное не слишком радовало. Когда-то хорошо натренированное тело спортсмена еще сохраняло относительную стройность, но уже успело обрюзгнуть. Живот нависал над причинным местом, увидеть которое можно было только в зеркале. Анатолий икнул и подошел поближе. Покрасневшие глаза окаймляли припухшие веки. Бахрушин с трудом нагнулся, поднял с пола трусы, криво натянул их и, шлепая босыми ступнями по паркету, поплелся в коридор.

– Ну какого хера я такой большой дом строил? – бормотал он, спускаясь по лестнице со второго этажа.

Постоял, колебаясь, куда сперва отправиться – в туалет или же на кухню. Наконец сделал выбор в пользу последней.

– Доброе утро, Анатолий Игоревич, – бодро поприветствовал его личный водитель.

– Какое оно на хрен доброе, Колян! – махнул рукой Бахрушин и распахнул холодильник. – Витек дома? – поинтересовался он.

– Спит ваш сынок. Он вчера позже нас вернулся.

Даже не глядя на полку, Анатолий вытащил бутылку вискаря, свинтил пробку. Водитель услужливо поставил на стол стакан. Налив его на треть, Бахрушин мелкими глотками стал поглощать содержимое. Спиртное не «хотело» лезть в горло, просилось назад, но Анатолий победил в этой неравной схватке и отставил пустой стакан.

– Уф! – шумно выдохнул он и посмотрел на мир уже веселее. – Запомни, Колян: неправильная техника опохмела неизбежно ведет к алкоголизму. С утра можно выпивать не более семидесяти граммов, все остальное – от лукавого. А вот вечером можно бухать сколько угодно безо всякого ущерба для здоровья.

– Ясное дело, – угодливо осклабился водитель. – Вам кофе сварить?

– Давай замути.

Бахрушин взглянул на часы, висевшие над столом. Стрелки показывали восемь утра. Спортивное прошлое приучило подниматься рано, что бы ни случилось накануне. Когда Анатолий вернулся на кухню, умывшись и одевшись, кофе уже стоял на столе.

– Горячо, черт. Пусть остынет, – Бахрушин закурил, выпустил в потолок струю дыма.

Водитель сам не начинал разговор, ждал, когда это сделает хозяин.

– Эти сучки вчерашние… – произнес он и поперхнулся.

– Что сучки? – участливо поинтересовался водитель.

– Ну это. В смысле – тихо?

– Не совсем. В ментуру гадюки пошли.

– И как сходили?

– Как положено, заявы от них не приняли.

– Ну и ладно, – Бахрушин почувствовал, что оживает, в глазах наконец-то появился блеск. – Машину готовь, в офис поедем.

На этот раз воспользовались скромным «Лексусом», ретролимузину после ночных приключений требовался ремонт.

Бахрушин сидел рядом с водителем, хмуро смотрел перед собой на приближающиеся трубы химкомбината, из которых валил дым: из одной – белый, из другой – черный, третья – бездействовала. Утреннее небо над райцентром было ярко-оранжевого цвета.

– Анатолий Игоревич, – прорезался голос у водилы. – А почему теперь по утрам небо оранжевое, а днем – зеленое? Ведь в прошлом году наоборот было.

– Технологический процесс у меня на комбинате теперь другой. Хрень какая-то другая в атмосферу идет, вот оно и окрашивается во все цвета радуги.

– Ясно.

На подъезде к комбинату открылся поистине фантасмагорический пейзаж. В равнинной средней полосе России высились настоящие горы – терриконы отходов, скопившиеся за годы работы химкомбината. Ведь запустили его еще в пятидесятые годы прошлого века. К пикам этих рукотворных гор тянулись на ржавых металлических стрелах ленточки транспортеров. Отходы тонкими струйками стекали на терриконы.

Бахрушин зевнул, опустил стекло и сплюнул за окно.

– Асфальт разбитый, – пожаловался водитель, притормаживая перед выбоиной.

– Зато у нас подвеска мягкая. Эту угробишь, на новую машину посажу, – хохотнул Анатолий. – Все дешевле, чем дорогу ремонтировать.

«Лексус» уже ехал по городу. Гибэдэдэшник, стоявший у патрульной машины с жезлом и радаром, завидев автомобиль владельца химкомбината, тут же отдал честь, хотя и не был обязан этого делать.

– Уважают вас, Анатолий Игоревич, – подобострастно заметил Колян.

– А что ему остается? – Губы Бахрушина расплылись в улыбке. – Если захочу, придется ему со своей полосатой «волшебной палочкой» расстаться. И будет он не «зелень» на асфальте косить, а в обогащающем цеху ишачить, как остальные. До полного и окончательного посинения.

Шлагбаум на въезде в комбинат взметнулся вверх. «Лексус», не сбавляя скорость, лихо заехал на территорию. Бахрушин выбрался из машины, прищурился, взглянув на небо. Теперь оно было оранжевым только на западе, а на востоке отчетливо начинало набирать химический зеленый оттенок. Когда хозяин покинул машину, Колян лениво потянулся на заднее сиденье, достал с него ноутбук и тут же влез в сеть «ВКонтакте».

В приемной Бахрушина уже поджидал его заместитель – Борис Михайлович Гросс. Пожилой мужчина с умными глазами держал на коленях кожаную папку для бумаг. Он встал и кивком поприветствовал хозяина.

– Пошли, Борис, – даже не поздоровавшись, Бахрушин зашел в свой кабинет, плюхнулся в кожаное кресло за огромным столом.

Мягко журчал отфильтрованным воздухом кондиционер. В углу мерно тикали напольные часы-куранты. Их золоченый выпуклый маятник отражал в себе все просторное помещение. В простенках по никелированным стойкам вились вечнозеленые растения.

– Ну, как дела? – Анатолий расслабил узел галстука и расстегнул воротничок рубашки.

– Во втором цеху успешно запустили процесс горячего синтеза… – начал Гросс.

По взгляду Бахрушина было понятно, что он слабо представляет себе, что это такое и зачем нужно.

– Ну и хорошо, – наконец проговорил он. – Запускать – не останавливать.

– Конечно, хорошо. Выход обогащенного сульфида увеличится на семь-восемь процентов, – пояснил Гросс.

– С этим проехали. Что там независимые профсоюзники? Мутка с ними какая-то.

– С ними сложнее. У них теперь есть решение облсуда, что мы им должны предоставить помещение на химкомбинате, – Борис Михайлович состроил скорбную мину.

– А хрена в глотку они не хотят? – Бахрушин стукнул кулаками по столу. – Вконец оборзели. Чтобы я им помещение выделил? Мало того что нормальных мужиков подбивают на итальянскую забастовку, так еще и на моих площадях сидеть хотят забесплатно.

– У них решение суда есть, – напомнил Гросс.

– Пусть они его в трубочку скрутят и в задницу себе засунут. Не пускать, я сказал… Ладно, – подобрел Бахрушин. – С ними я по-своему разберусь, если человеческого языка не понимают.

Что означает разобраться «по-своему», оставалось только догадываться. Но зная, что случалось с теми, кто шел поперек желаниям Бахрушина раньше, можно было предвидеть ситуацию. Одному активисту независимого профсоюза по дороге домой проломят голову. Второго в подворотне изобьют до инвалидности. Ну а прикормленная полиция убедительно спишет все это на бытовую хулиганку, да еще и инициатором драки сделают самих потерпевших.