Владимир Колычев - Команда: Генералы песчаных карьеров Страница 8

Наверняка Черт со своей кодлой сделал ноги. А Тимур за все отдувайся... Добраться бы до этого ублюдка!..

Всплеск ненависти резанул по раскаленным нервам, резкой болью отозвался в каждой клеточке тела. Это был самый настоящий болевой шок, от которого Тимур потерял сознание...

Его растолкали менты. Грубо, бесцеремонно. Два сержанта вытолкали его из машины, сбросили прямо на асфальт. Как хочешь, так и поднимайся...

Тимур поднялся. И даже помог встать на ноги Валере. Он поддерживал его с одной стороны, а Гена – с другой.

– Пошли! – толкнул его в спину сержант.

Не зря Митя Ерш называет ментовку абвером. Ну точно фашистские застенки. Только выкриков «Шнеллер!» не хватает и лая овчарок. Зато всего остального в избытке.

Менты не мудрствовали лукаво. Заперли Тимура и его друзей в «обезьянник». Швырнули на захламленный бетонный пол – и все дела. Как хотите, так и выживайте.

Камера жуткая. Вонь от параши, грязный пол, серые размалеванные стены. Но Тимуру здесь даже понравилось. Тут его никто не бил, тут не трясло, как в ментовской тачке. А еще здесь были нары. Грубые, дощатые. Зато на них можно было лечь, растянуться во весь рост, дать покой измочаленным костям...

Отдых и покой – этого мало. Ребра сломаны, в животе каша, почки отбиты. И с пацанами та же история. Тут нужно было не в ментовку их везти, а прямым ходом в больницу... Но какая может быть больница, когда ты живешь в Совдепии. Базара нет, в этой стране все – для блага человека. Только это про тех человеков сказано, которые за высокой кремлевской стеной обитают. А простые смертные – это шваль, расходный материал. Пыль под ногами избранных...

– Фо... Фы... – Скопец силился что-то сказать.

Но у него ничего не получалось. Губы – как две покрышки от «КамАЗа». И передние зубы – к черту... Ничего у него не получалось. Он в отчаянии махнул рукой и замолчал.

Тимур даже и не пытался говорить. К чему слова. И без того все ясно. В жопе они. И все из-за Черта. Жаль, Тимур не смог башку ему проломить...

Курить хотелось нещадно. И Тимур знал, что делать. Не зря же он общался с Ершом и ему подобными. Бывшие зэки – народ знающий. И в чем-то даже благородные. Они заботятся не только о себе, но и о других...

Тимур пошарил пальцами в щелях между досками и стеной. Сумел нащупать пальцами бычок и спички... Позаботился же кто-то...

Сигареты «Прима». Одна сигарета – «примочка». Половина «примочки» на трех пацанов. Мало. Но хоть что-то... Тимур раскурил бычок, глубоко затянулся. Дым заполнил легкие, приятно всколыхнул кровь, успокаивающей волной приласкал нервы.

Он затянулся еще раз и передал сигарету Гене. Тот воспринял ее как манну небесную. В щелочках глаз появился радостный блеск... Валера никак не обрадовался. Даже руки не потянул к сигарете. Каждое движение доставляло боль. Но курить ему охота. Он просто пошевелил губами.

Гена дал ему сигарету, Валера затянулся. И тут же какая-то сила сорвала его с места и вывернула наизнанку все нутро. Он заблевал весь пол. Остатки пищи вперемешку с кровяными сгустками. Картина мерзкая и ужасная. Но к Валере никаких претензий.

Он лежал на краю нар и сплевывал мерзкую слюну. Его продолжало трясти, живот скручивало в бараний рог. Но блевать просто было уже нечем.

Валера мог бы вернуться на место. Но у него для этого не осталось сил. На лице – страдальческая гримаса. Наверное, он бы умер с радостью, лишь бы только не мучиться... Возможно, он так думал. Возможно, менты на расстоянии прочли его мысли. Возможно, именно поэтому они ворвались в камеру. С криками и руганью сбросили Валеру в рвотную лужу и давай месить его ногами... Нет, фашисты на такое не способны...

Тимур не мог смотреть, как это сволочье избивает его друга. Он соскочил с нар и прыгнул на спину одному менту. И тут же полетел куда-то вниз, обо что-то сильно ударился головой. И потерял сознание...

Как и в прошлый раз, очнулся он от встряски. Правда, сейчас он никуда не ехал. Просто лежал на пыльном цементном полу, а с двух сторон над ним возвышались менты с пьяными потными рожами. Они методично били его ногами. По животу, по почкам, по ребрам... На этот раз Тимур потерял сознание не только от болевого шока, но и от ненависти...

В чувство его привели холодной водой. Окатили его из ведра с ног до головы. И оставили в покое. Тимур слышал, как со скрежетом закрылась тяжелая дверь.

Он лежал в крохотной камере на голом полу. Нар здесь нет. Только дощатый стеллаж, прижатый к стене. Опустить его мешал замок. А потом, у Тимура просто не было сил дотянуться до него рукой.

Он пролежал на полу весь вечер. В десять часов должен был появиться ментовский надзиратель, чтобы опустить для него стеллаж. Но никого не было. Тимур провел на полу всю ночь.

И только утром его выпустили из карцера. Он плохо помнил, как на своих двоих поднялся на второй этаж, зашел в какой-то кабинет. Сильные ментовские руки вжали его в табурет. Больно... Но он уже привык к боли. Казалось, она стала частью его существования. Кошмар наяву. И где взять силы, чтобы пережить все это и не свихнуться...

Но, оказывается, кошмар только начинался.

Перед Тимуром сидел крепко сбитый мужик в форменной ментовской рубашке с капитанскими погонами. Не лицо, а морда. Красная, потная. Глазки маленькие, горят как два адских уголька.

– Ну, рассказывай, – криво усмехнувшись, предложил он.

Зубы у Тимура вроде целы, губы, правда, раскатаны в лепешку. Но говорить он мог. Только не хотел. Да и не о чем говорить ему с этими извергами.

– Не хочешь говорить? – зло сощурился мент. – Не хочешь... А придется... Расскажи-ка мне, приятель, как ты со своими дружками магазин обчистил...

У Тимура глаза на лоб полезли от удивления. Он-то думал, его будут гноить из-за драки на карьере. А тут кража, которую собираются повесить на него...

Ерш рассказывал ему про ментовские подляны. Появляется у них висяк, то бишь не раскрытое дело. А это минус для их показателей. Начальство недовольно, премий нет, служебный рост под вопросом. В общем, выпутываться надо. Вот менты и выпутываются. Находят какого-нибудь терпилу и вешают на него глухаря. Такая же петрушка и с Тимуром. Кто-то что-то украл, а отдуваться ему.

– Какой магазин? – возмущенно протянул он.

– Ага, заговорил, голубчик! – обрадовался мент.

И тут же снова сделал злое лицо. Выложил на стол железный ломик.

– Знаешь, что это такое?

Тимур испуганно пожал плечами. Такой фомкой в два счета можно проломить череп. И если мент ударит его по голове... А он, похоже, не прочь был приложиться к нему. Гнида ментовская...

– Фомка это. Фомка! – зарычал капитан. – Которой ты вскрыл магазин!..

Тимур мотнул головой. И сморщился от боли. Такое ощущение, будто мозги с шарниров слетели.

– Признаваться будем? – наседал на него мент. – Я спрашиваю, признаваться будем?

Тимур упорно молчал.

– Запираться будем, да? Зря, Беспашный, зря... Я про тебя все знаю. Где ты ночевал в ночь с десятого на одиннадцатое июля одна тысяча восемьдесят шестого года?

– Дома, – вспомнил Тимур.

– А когда ты домой вернулся?

– Как всегда, в половине первого...

– А-а! Признался! – чуть не взвыл от радости мент. – Магазин в половине двенадцатого ограбили. И ты через час домой вернулся... Деньги уже успели растратить?

– Какие деньги?

– Награбленные! Двести тридцать четыре рубля сорок восемь копеек!.. Ладно, разберемся. Оформим ордер, произведем обыск...

А дома у Тимура заначка. А там честно заработанные бабки.

– Есть у меня деньги. Сто сорок рублей. Но это мои деньги. Я их заработал...

– Заработал... Кого ты лечишь? Знаю я тебя, Беспашный. Такие, как ты, никогда не работают!.. Значит, есть деньги. Очень хорошо... Давай рассказывай, как дело было. Оформим чистосердечное признание. А это тебе плюс – срок на суде скостят...

– Какой суд?! Какой срок?! Не знаю я ничего про ваш магазин!..

От волнения Тимур забыл о физической боли. Но мент о ней напомнил.

– Не хочешь сознаваться, да? Ладно...

Он подошел к нему сзади и руками сдавил его сломанные ребра. Острая боль пронизала все тело от макушки до пят. Тимур едва не лишился чувств.

– Что, больно? – злорадствовал садист. – Нет, дружок, это еще не больно...

Он с силой ударил по почкам... Да, гестапо рядом с этим ублюдком отдыхает.

Мент вернулся на место, достал сигарету, закурил. Тимуру не предложил. Даже объяснил, почему.

– Тебе курить вредно. Больной ты весь... Ты думаешь, я садист? – куражился он. – Нет, я доктор. Медицинский осмотр проводил. Ребра у тебя сломаны, почки опущены... Может, я ошибаюсь? Еще раз проверить?

– Нет! – самопроизвольно вырвалось у Тимура.

– Не хочешь, значит. Хорошо, что не хочешь... В больницу тебе надо. А то еще помрешь ненароком. А жить-то охота? Охота... В общем, давай так. Ты пишешь чистосердечное признание. Мы отвозим тебя в Серпуховской изолятор, оформляем в тюремную больницу. Постельный режим, лекарства, усиленное питание, все такое прочее. Тебе там будет хорошо...