Джеймс Твайнинг - Двойной орёл Страница 8

Эти монеты сразу же стали редкостью. Я правильно понимаю?

— Именно. Ко времени, когда Франклин Делано Рузвельт издал свой указ, в стране было отчеканено четыреста сорок пять тысяч пятьсот «двойных орлов» тысяча девятьсот тридцать третьего года выпуска. И все они оставались на Монетном дворе в Филадельфии в ожидании, когда их запустят в обращение. Чего, как вы понимаете, не случилось.

— Они не имели права их выпускать?

Бакстер улыбнулся:

— Они не имели права делать с ними что бы то ни было. За одним, разумеется, исключением. Пустить их на переплавку, что и произошло в тысяча девятьсот тридцать седьмом году, когда переплавили все золотые монеты. — Его голос понизился до трагического шепота. — Так что официально, Дженнифер, «двойного орла» тысяча девятьсот тридцать третьего года существовать просто не могло.

Глава 7

Кларкенуэлл, Лондон

19 июля, 14.05

Он распорядился выкрасить фасад здания густо-черной краской, витрины скрывали то, что творится внутри, поскольку были замазаны тонким слоем белил. На этом фоне особенно отчетливо вырисовывалось название магазина; изогнутое в виде арки над входом, оно блистало крупными золочеными буквами. Том с гордостью прочел: «Кирк Дюваль». Маме бы понравилось. А чуть ниже шли уже более мелкие, но тоже золоченые буквы, одной ровной строчкой: «Изобразительное искусство и антиквариат».

Он посмотрел вправо, влево и начал переходить улицу. На секунду остановился, дойдя до середины и пропуская машины, и наконец приблизился к входной двери. Под его прикосновением она отворилась бесшумно, и он увидел горы оберточной бумаги, груды картонных коробок и деревянных ящиков; местами их содержимое высовывалось из-под соломы и специального синтетического наполнителя в виде мелких белых шариков. В одном — элегантные часы эпохи Регентства, в другом — мраморный бюст, то ли Цезаря, то ли Александра Македонского, он так до сих пор и не выяснил. В дальней части помещения виднелся уже полностью распакованный столик розового дерева для карточной игры времен короля Эдуарда VII; там же, на темно-зеленом сукне, красовалась ваза династии Хань с букетом из сухих цветов. Да, понадобится еще несколько недель, чтобы рассортировать и упорядочить все это.

Впрочем, последнее не слишком беспокоило Тома. Впервые в жизни, если ему не изменяла память, время работало на него. Нет, разумеется, он неоднократно подумывал остановиться, сказать себе «стоп» — или же просто играл с этой идеей. На протяжении последних нескольких лет нужды в деньгах он не испытывал. Но остановиться не получалось, самое большее — на несколько недель. Он снова брался за свое, притягиваемый после недолгого отсутствия, точно заядлый игрок, к обычному месту за столом для игры в блэк-джек. И конца-краю этому не было видно.

Впрочем, на сей раз все обернулось иначе. Мир вокруг изменился. Да что там говорить, он сам изменился, что доказала последняя работа в Нью-Йорке.

Однако радость от предвкушения новой, замечательной и интересной, жизни, которую Том пытался построить для себя, портило одно имя. Кассиус. Может, Арчи и приврал, решил просто припугнуть Тома этим именем, заставить довершить начатое. Если так, он сильно рисковал. Но если кражу заказал действительно Кассиус, тогда Арчи выбросил кости на стол, даже не удосужившись ознакомиться с правилами. Или с тем, как Кассиус обычно играл в эти игры. Даже, наверное, не знал, каковы в ней ставки.

Но судьба Арчи его не касается, не уставал напоминать себе Том. Он за него не в ответе, никогда не был. Если уж влез по уши в дерьмо, то пусть сам из него и выбирается. Нет, Том вовсе не безжалостный. Таковы правила.

Он продолжал осматривать магазин. Прошел вперед, здесь деревянный пол успели очистить от мусора. Добрался до двух дверей в дальнем конце комнаты. Открыв ту, что слева, Том оказался на узкой платформе, тянувшейся вдоль задней стены большого складского помещения.

По левую руку находилась металлическая лестница, спиралью спускалась к пыльному полу футах в двадцати от него. Стальные ставни на противоположной стене открывались на улицу, она сбегала с холма и огибала здание с тыльной стороны. На потолке склада висели длинные неоновые лампы, издавая слабое гудение. Свет их тоже был слабым и отбрасывал мертвенно-голубоватый отблеск на грязные белые стены.

— Как жизнь? — спросил Том, спускаясь по ступенькам. Лестница из сварного железа вибрировала и тряслась при каждом шаге — успела разболтаться за долгие годы. Девушка подняла голову на звук его голоса, отбросила со лба прядь светлых волос.

— Да дел полно. Прямо не знаешь, за что взяться. — Она сняла очки, протерла голубые глаза. — Ну как тебе вывеска? — Ее английский был почти безупречен, несмотря на легкий французско-швейцарский акцент.

— Здорово. Ты права, золото смотрится лучше, чем серебро.

Она покраснела от смущения и снова нацепила очки. Несмотря на юный возраст — двадцать два, — последние четыре года Доминик трудилась на отца Тома в Женеве. После похорон она помогла Тому перевезти все имущество отца в Лондон и решила организовать бизнес здесь. Доминик проделала огромную работу. Том очень надеялся, что она останется в деле и дальше.

— Здесь все? — спросил он и кивком указал на горы коробок и ящиков, сваленных на складском полу.

— Вроде бы. Надо лишь проверить последние несколько коробок, по списку.

— Вот эти? — Том подошел к трем коробкам.

— Да. Ты мне поможешь? Читай вслух номера, те, что сбоку.

— Ладно. — Он подошел к первой коробке и, слегка склонив голову набок, прочел первый номер: — Сто тридцать одна тысяча двести семьдесят два.

Девушка развернулась к компьютеру, перед которым сидела.

— Есть.

Том передвинулся к другой коробке.

— Сто тридцать одна тысяча…

Его прервал чей-то насмешливый гнусавый голос, раздавшийся сверху, с платформы:

— Ай-ай, как же мы заняты, Кирк. Не иначе как обчистил Букингемский дворец, чтобы наложить лапы на все это добро.

— И констебль Кларк! — откликнулся Том, не поднимая головы. — Наш первый посетитель.

Кларк прикурил сигарету от той, что торчала во рту, и выплюнул окурок через перила. Зажал новую сигарету в зубах. Окурок приземлился у ног Тома, но бед не наделал.

— Отныне сержант Кларк, — поправил он Кирка, глубоко затянулся и начал спускаться по витой металлической лестнице. Странно, но ни одна ступенька не скрипнула у него под ногами. — Пока ты изволил отсутствовать, Кирк, у нас тут кое-что изменилось.

— Сержант? Они, очевидно, рвут на себе последние волосья.

У Кларка задергалась мышца, слева, под подбородком. Это был довольно высокий мужчина, но покатые округлые плечи зрительно уменьшали его рост. Очень худой, серая кожа туго обтягивала острые скулы, рот слегка проваленный, губы вечно неодобрительно поджаты, тонкие светлые волосы зачесаны вперед, чтобы скрыть большие залысины на лбу. А запястья, обтянутые почти прозрачной кожей, выглядели такими тонкими, что казалось, пожми ему руку покрепче, и можно сломать кость. Полопавшиеся сосуды на запавших щеках являлись единственным цветовым пятном в серой внешности Кларка.

— Услышал, что ты вернулся, Кирк. Вылез из какой-то норы, где прятался последние месяца два. — Водянистые глаза злобно сверкнули. — Вот и подумал, почему бы тебя не навестить. Так, визит вежливости. На тот случай, если ты вдруг решил, что я о тебе забыл.

— Уж не знаю, послужит ли это тебе утешением, но я о тебе точно забыл.

Кларк поджал губы и замолчал. Судя по тому, как краска бросилась ему в лицо, он изо всех сил старался не сорваться. Постояв несколько секунд, он отвернулся от Тома и оглядел помещение.

— Все это дерьмо теперь твое?

Том настороженно покосился на Доминик, но девушка смотрела на монитор компьютера с таким видом, будто ничего особенного не происходит.

— Не твое это дело, конечно. Впрочем, да, так оно и есть.

— Теперь твое, ты ведь это хотел сказать, — заметил Кларк и холодно усмехнулся: — Но лишь одному Господу ведомо, какого беднягу ты обчистил. — Он пнул носком ботинка ближнюю коробку. Ботинки у него были грубые, на толстой подошве, и ступни казались просто огромными. — Взять, к примеру, эту. Что там находится, а?

— Зря теряешь время, Кларк, — произнес Том. Он тоже начал закипать. — Просто перевел бизнес своего отца из Швейцарии сюда и открываю новый магазин. И на каждую вещицу — на каждую! — у меня имеются официальные бумаги, как со швейцарской, так и с нашей стороны.

Кларк окинул его насмешливым взглядом:

— Может, поведаешь, что довело твоего папашу до могилы? Пьянство или стыд за сына?

Том напрягся, стиснул зубы, желваки на щеках заходили ходуном. Он видел, что Кларк наслаждается моментом, бескровные губы растянуты в ухмылке, серые глаза превратились в щелочки.