Алла Полянская - Слишком чужая, слишком своя Страница 8

— Мне совсем не хочется кофе. Я тут ищу... Может, найдется...

Приспичило мне томатного сока, просто до ужаса. Ага, есть!

— Вы любите томатный сок?

— Похоже, да, раз мне его хочется.

Мы сидим и молча пьем — каждый свое. Он уже не волнует меня так, как при первом знакомстве. Может, потому, что я...

— Как вы поладили со Светланой?

— Она просто чудо. Хотя поначалу нам было немного сложно, потому что... Нет, я не знаю, почему. Я действительно такая, как она говорила?

— Я тут уже ничем не могу помочь. Я ведь знал вас уже такой, как сейчас. Мы же не были знакомы раньше. Но я не могу поверить, что вы — плохой человек, как мне говорили.

— Кто говорил? — Вот это номер! Он обсуждал меня с кем-то, и меня за глаза облили грязью. — Мне интересно, расскажите.

— Вы уверены, что хотите знать?

— А вы как думаете? Конечно, хочу. Я даже должна знать. Мне ведь надо продолжать как-то жить.

— Я думаю, что мы поговорим об этом позже. А сейчас мне хочется вернуться к другому. Расскажите, что вас так угнетает. Пожалуйста. Я обещаю: этот разговор останется только между нами.

— Я не уверена, что... Впрочем, черт с вами, милейший Виталий Петрович, вы тоже чертовски упрямый человек. Я скажу вам, но если станет смешно, не хохочите слишком громко — у меня ранимая душа. Нет, не надо ничего говорить — я сейчас скажу. В тот день, когда меня проверяли на вашем детекторе лжи — ни смейте отрицать, это был детектор лжи, что бы там ни плел мне ваш лысый психиатр с иезуитским блеском в глазах, я и без детектора видела, что он врет как сивый мерин, так вот, в тот день я заставила вашу куколку Маринку повезти меня в душ. А там на стене есть зеркало. Понимаете?

— Честно говоря, пока что — не очень.

— Док, не стройте из себя идиота. Вы все прекрасно понимаете. Я же не помнила своего лица, вы это знаете. Вот и заглянула в зеркало. И все увидела. Из-за этого...

Длительное молчание меня уже тяготит. Я вижу, что ему не смешно. И совсем меня не жалко. Взгляд у него скорее ошарашенный. Так, словно... словно он не понял ни слова из того, о чем я ему толковала. Наверное, я спятила втихаря, раз люди перестали меня понимать.

— Юля, вы позволите мне задать вам несколько вопросов?

— Только не спрашивайте, какой сегодня день и сколько пальцев на руке.

— Да нет, речь не о вашей вменяемости, она сомнений не вызывает. Скажите, а что вы ожидали увидеть? Ну, там, в зеркале?

— Вы знаете, док, до того момента я почему-то была уверена, что красива. Я понимаю, как нелепо это звучит, но...

— Ладно. Теперь скажите мне, почему ваше мнение переменилось? О чем вы подумали в ту минуту?

— Я подумала: «Господи, только не это! Какая уродина! Как мне с этим жить?»

— Еще вопрос: что именно вам не понравилось?

— Все.

Он долгое время молчит, а я думаю о том, что напрасно рассказала ему. Никому нельзя доверять, потому что... А собственно, почему? Что меня постоянно сдерживает? Наверное, у меня с миром довольно тяжелые взаимоотношения, раз я так нервничаю и не могу поддержать обыкновенный разговор.

— Вам налить еще кофе?

Меня достает это молчание. Лучше бы ему уйти и не приставать ко мне с этой чепухой. Я сама разберусь со своей жизнью.

— Да, пожалуйста. Вы знаете, это очень странно. И совсем не соответствует вашему характеру. Я не знаю, как это объяснить. Пока не знаю.

— А что вас так удивляет?

— А как по-вашему? Молодая и, особо подчеркну, красивая женщина чувствует отвращение к собственной внешности. И это не каприз избалованной красавицы. Вы искренне страдаете из-за своей надуманной... некрасивости. Никто и ничто не может убедить вас в обратном. Я не понимаю, как такое могло произойти. Но... нет, я должен еще проверить... Знаете, давайте пока оставим эту тему. Благодарю за кофе.

— Вы уже уходите?

— Да, мне пора. Завтра в это же время я приду снова, договорились?

— Приходите.

Он ушел, а я иду в кабинет. Мне надо разобраться с бумагами. В верхнем ящике стола лежат рисунки. Неужели это я рисовала? Такие красивые платья, но, на мой вкус, немного вычурные. Надо как-то не так.

Я беру карандаш и чистый лист. Нет, я совсем не умею рисовать. Совершенно. Как я буду теперь работать? Наверное, со временем все вернется? Не знаю. Довольно скучное занятие.

Дальше лежат какие-то документы, я откладываю их в сторону. Потом посмотрю, что там. А вот это интересно: несколько альбомов с фотографиями. Я укладываюсь на ковер и кладу перед собой верхний. На первой странице старая черно-белая фотография немолодой женщины. Обведена зеленым фломастером. Я уже знаю: это моя бабушка. Она была моей единственной родственницей. Но она умерла пять лет назад или чуть больше. Что здесь еще? Неужели это я? Такая маленькая? Со светленькими косичками с бантиками. Черно-белые фотографии говорят об уровне доходов. А вот и цветная. Я была симпатичной девочкой, только грустной. Но, судя по тому, что я слышала от Светланы о своем детстве, у меня были причины для грусти.

Вот более поздний снимок — я здесь уже довольно большая. Неплохой костюмчик сшила себе, сразу видно — талант. Вот только где этот талант набрал денег, чтобы открыть такое дело? Кстати, о деньгах. Надо поехать на работу и немного осмотреться. Вдруг вспомню что-нибудь?

А вот и совсем уж странная фотография. Так, здесь дата... январь две тысячи пятого года. Я так понимаю, это перед моей поездкой за границу. Чем меня так зацепил этот снимок? Наверное, тем, что я уверена: это не мое лицо. Эта девушка только похожа на меня, но это не я. Или я — не она. И означает моя уверенность то, что я либо спятила и это какая-то неизвестная науке форма сумасшествия, либо... О боже, я не знаю! Я ничего не понимаю! Разве такое может быть? Кто я такая? Как и здесь оказалась? А Светлана... Та ли она, за кого себя выдаёт? И была ли вообще авария? Потому как уж очень все удобно: авария, потом сложная операция, потом — амнезия. И человек с детектором лжи. Они проверяли, насколько основательно я все забыла. Кто — они? Нет, невозможно. Я просто схожу с ума. Но это не я на той фотографии. Просто очень похожая светловолосая девушка с хмурым взглядом и жесткой не то улыбкой, не то угрожающей гримасой. Я не много любовалась собой в зеркале, но такой мимики точно не замечала.

Перво-наперво нельзя дать им понять, что я что-то заподозрила. Если Светлана — не та, за кого себя выдает, значит, обязательно где-то допустит ошибку. Если она ни при чем, я могу своими подозрениями обидеть ее, а не хотелось бы. Она успела понравиться мне. Пусть бы она оказалась невиновной в том, в чем я ее заподозрила!

Обязательно нужно просмотреть документы, о которых она говорила. Если они вообще существуют и если они не подделка. Это можно будет выяснить, но довольно сложно. Но у меня предчувствие, что все это — только цветочки. И в будущем ничего простого не предвидится.

Захлопнув тяжелую папку с документами, я иду в спальню и раскладываю все на кровати. Не знаю, как раньше, но сейчас, сидя за столом, я не могу ни на чем сосредоточиться. А так — просто грандиозно: лечь на живот, опереться на локти и рассмотреть то, что принесла.

Рисунки я сразу отложила в сторону. Они меня совершенно не интересуют — по крайней мере в данный момент. А документы... Вот договор об аренде помещения, подписанный мной и каким-то Богулевским А.И. шесть лет назад. Несколько контрактов с персоналом. Что они здесь делают? Еще какие-то бумаги, смысл которых мне непонятен. Нет, не понимаю. Ладно, оставлю на потом. А это что такое?

«Это» — запечатанный конверт, в нем какие-то бумаги. Разорвать конверт у меня просто рука не поднимается — неаккуратно как-то. Я без особого желания сползаю с кровати и начинаю шарить в ящиках туалетного столика. Ну, хоть что-нибудь — маникюрные ножницы, пилочка для ногтей... Но если что-то такое у меня есть, то лежит где-то в другом месте. Ладно, поищу в ванной, все равно ведь уже встала. А в ванной есть шкафчик.

Я выхожу в прихожую и включаю свет. Звонок в дверь прозвучал так неожиданно, что я едва не рухнула. Кто бы это мог быть? Я тихонько приближаюсь к двери и смотрю в глазок. Какой-то мужчина. Кто он? Что ему надо? Господи, какая же я сейчас беспомощная! Что мне делать? О том, чтобы открыть ему, речи быть не может. Я его впервые вижу, хотя справедливости ради стоит отметить, что о большей части человечества я могу сказать то же самое. Но и разговаривать с ним через дверь мне почему-то не хочется. Я... не хочу и все. Позвонит-позвонит да и уйдет. Пусть свяжется со мной по телефону, если уж так приспичило. А я спрошу у Светки, кто он такой и что мне с ним делать.

Стоп! Так нельзя. Я ни от кого не должна зависеть в своих решениях. Особенно если мои давешние подозрения — не просто параноидальный бред. А что-то мне говорит, что... Впрочем, у всех сумасшедших есть свой внутренний голос, следует быть объективной, особенно в отношении себя. Значит...