Александр Аннин - Корректировщик Страница 8

– Двадцать лет тут работаю, а такого со мной не случалось. Да я отродясь не разводила ни сырости, ни грязи. Меня Иван Иваныч завсегда в пример ставил. Вот, говорил, как нужно работать, Царство ему Небесное… А тут, видите ли, я халатик кому-то испачкала! Сами грязнули, начальники хреновы…

Чем-то уборщица напомнила Алексею его бабушку… Старуха продолжала бубнить, но тут подошел лифт, и Матушкин, занятый своими мыслями, позабыл о ней. Сейчас его мучила загадочная пропажа молока со стола Дурова. Именно здесь, чувствовал он, и кроется ключ к решению задачи с четырьмя неизвестными.

Изрядно проголодавшись, Алексей завернул домой. Ирина уже приготовила что-то вкусненькое – из духовки распространялся ароматный запах. Тогда они еще не были женаты, и девушка только сегодня утром приехала к нему в гости из своей деревни. Быстро она освоилась с обязанностями хозяйки! «Ни при каких обстоятельствах муж не уйдет от жены, которая хорошо готовит», – вспомнил Матушкин изречение своей мудрой бабушки. Впрочем, у деревенской девушки была масса и других достоинств, и, в очередной раз любуясь ее аппетитной фигуркой, Матушкин подумал, что до Ирины далеко даже роскошной Гриневой.

Уплетая обед, Алексей рассказывал подруге об убийстве профессора Дурова. Ирина расстроилась до слез, она так и не успела связать для Ивана Ивановича теплые носки из козьего пуха – в благодарность за спасение жениха.

Однако девушка внезапно перестала тужить, встрепенулась.

– Слушай, Леша, тут чувствуется женская рука, – тряхнула карими локонами Ирина. – Среди твоих подозреваемых нет бабы?

– Есть… Как ты догадалась? – опешил Матушкин, ведь он успел лишь описать место преступления.

– Мужик вряд ли знаком с такими хитростями, да и дело тонкое. Молоко, к твоему сведению, обладает очень интересными свойствами. Вот у нас в деревне была корова. Чего мы только не делали из молока! Дед во времена Горбачева, когда дрожжей не было, даже самогон научился из молока гнать – брагу сквашивал. А холодное молоко обладает еще одним свойством…

И Ирина вкратце описала картину преступления.

– Эх, Иришка! – схватился за голову Малыш. – Если бы хоть какой-нибудь свидетель… Постой! – осенило Алексея. – Есть и свидетель!

Он вспомнил ворчащую старуху-уборщицу…

Глава седьмая

Ирина угодила в точку: главврача задушила красавица Гринева. С подачи Матушкина следствие восстановило ход событий. Наркотические препараты оказались ни при чем, не было и «заговора четырех».

Без пятнадцати час Гринева отправилась в кабинет Дурова, чтобы без свидетелей вручить патрону взятку в обмен на необходимую ей рекомендацию. Дуров с гневом отказался, поклявшись ославить Гриневу и с позором выгнать ее из клиники. Обезумев от страха и ярости, Гринева бросилась на престарелого главврача и задушила его, но на ее белом халате осталась неоспоримая улика. А уликой было кофейное пятно на груди Гриневой – профессор как раз налил себе полчашечки, когда убийца бросилась на него. Во время короткой борьбы кофе выплеснулось ей на халат.

Первой мыслью убийцы было поменять свой испачканный халат на халат самого Дурова, висевший в углу на вешалке. Однако Гринева обнаружила на его лацкане вышитые инициалы и фамилию главврача. Она в досаде и швырнула халат на пол.

Лихорадочный взгляд убийцы упал на молочник. Ей, как и Ирине, было прекрасно известно, что холодное молоко моментально выводит кофейные и шоколадные пятна. Скинув свой халатик, она промыла его молоком над раковиной, обдала раковину водой и, снова напялив халат, выскользнула из кабинета убитого главврача.

Будучи главным анестезиологом, Гринева была прекрасно осведомлена о повышенном запросе клиники на наркотические препараты, и потому оставила на столе свои деньги. И, как показали дальнейшие события, на какое-то время ей удалось заставить следствие принять за основу версию о махинациях с наркотиками.

Но невезение преследовало убийцу: в коридоре она столкнулась с Мелешиным. Он, как обычно, принялся распускать руки. И сразу нащупал влажное пятно на ее упругой груди. Мелочь, вроде бы… Но Гринева, будучи в нервном состоянии, вместо того, чтобы просто отмахнуться от дурацкого вопроса – ты что, мол, такая мокрая? – стала спешно изобретать какую-то несусветную чушь. Дескать, ее окатила струйкой воды уборщица, мывшая лестничную клетку этажом выше. И Мелешин, не подозревая, что тем самым погубит свою (и не только свою) любовницу, решил по-начальственному отчитать старуху за неаккуратность.

Вскоре разнеслась весть об убийстве Ивана Ивановича, и Мелешин позабыл про инцидент с уборщицей. Но Матушкин, выслушав версию Ирины, тут же вновь кинулся в клинику, нашел старуху, все выспросил и вновь оказался в кабинете заместителя главврача по лечебной части. Юному оперу повезло еще и в том, что подполковник Басов, следователь Шаравин и кое-кто из оперативно-следственной группы до сих пор находились в клинике, перепроверяя сведения, которые по тем или иным причинам не укладывались в общую картину.

– Вы делали нагоняй уборщице сегодня в обед – за то, что она якобы окатила врача Гриневу водой с верхнего этажа лестницы? – буквально набросился Матушкин на дородного зама главврача по лечебной части.

– Ну да, – пожал плечами Мелешин.

– Подпишете официальные показания на этот счет?

– Да что за важность, в конце-то концов?

Об этом зам. главврача узнал, когда «шикарную бабенку» Гриневу на основании его показаний и показаний уборщицы задержали по подозрению в умышленном убийстве профессора Дурова, совершенном из корыстных побуждений. Впоследствии экспертиза подтвердила, что на халате главного анестезиолога остались микроскопические частицы кофе и молока, совпадавшие по биохимическим данным с теми, что были в чашке и молочнике Ивана Ивановича Дурова.

Убийцу увезли в изолятор, и Матушкину почему-то было жалко смотреть на размазывавшую слезы и косметику Гриневу, жалко аж до смертной тоски. Хотя уж кому-кому, а ему-то страсть как хотелось справедливой кары для убийцы профессора, ставшего ему по сути вторым отцом…

Потом, спустя месяцы, Алексей узнал из разговоров, что главным врачом престижного Института клинических исследований стал Мелешин. Он тут же, вместе с Серковым, развернул в стенах клиники бурную коммерческую деятельность, и общедоступное лечебное учреждение быстро превратилось в заведение для богатых. Мелешин скоренько простроил себе шикарный загородный дом и ушел на покой.

На посту главврача его сменил Баландин. К тому времени он без помех защитил докторскую диссертацию по кардиологии, успешно скомпелированную из различных зарубежных статей в Интернете. Правда, после банкета по поводу присуждения высокой ученой степени Баландина уже редко видели трезвым…

Но все это было потом, а в тот день, когда Матушкин, захлебываясь от возбуждения, описывал хмурому подполковнику Басову молочно-кофейную картину убийства, лейтенант и представить себе не мог, что судьба его дала очередной, причем весьма нетривиальный крен.

Когда Гринева под конвоем отправилась в изолятор временного содержания при ГУВД Москвы, Карлсон некоторое время задумчиво расхаживал по кабинету Дурова, теребя нос… Потом остановился, в упор посмотрел на Матушкина:

– А не попить ли нам пивка, лейтенант? Тут у вас поблизости какой-нибудь гандюх найдется?

– Как не найтись, товарищ подполковник! – с готовностью отрапортовал Алексей. – Только ведь я на работе…

– А я, по-твоему, у тещи на блинах? – скривился Басов. – Кстати, мы идем работать, а не только пиво пить. А насчет твоих опасений – не дрейфь, я беру все на себя.

К ним присоединился и бородатый, мрачный на вид судмедэксперт Сергей Груздев. Труп профессора Дурова увезли в судебный лефортовский морг, и Сергей Сергеич мог передохнуть.

Глава восьмая

Они, стоя за облупленным круглым столиком, отхлебывали холодное пиво, Карлсон то и дело подсаливал «губу» классической граненой кружки. Солонка тоже, кстати говоря, была весьма традиционной для подобных заведений: крупную, сероватую соль насыпали в пустую пивную банку со срезанным верхом и отогнутыми розочкой лепестками жести.

– Обожаю такие вот павильоны, где собирается народ без комплексов, – с важным видом изрек подполковник, оглядывая публику, которую никак нельзя было назвать почтенной. – Жаль, мало таких пивняков в столице осталось… А ведь в них прошла наша с тобой юность, верно, Серега?

Доктор Груздев машинально кивнул. Видно было, что он не особенно прислушивается к речам Максима Басова, погрузившись в свои думки.

Басов поглядывал на Алексея.

– А ты, парень, сечешь, – сказал он одобрительно. – Из тебя, похоже, выйдет толк.

«Вот опять!» – усмехнулся про себя Матушкин, вновь услышав фразу, преследовавшую его всю сознательную жизнь.

– Ты, брат, прирожденный сыскарь, – поджал губы Карлсон.