Евгений Сухов - Блещет золото кровью алой Страница 8

– Тебя не засекли?

– Я же как мышка, – весело отозвался Пикассо.

Шатун, пребывал в благодушном настроении, так что можно было и пошутить.

– Тоже мне мышка, – буркнул Павел. – Вот что, Пикассо, оставайся на месте. Мы скоро подъедем. Мало ли еще куда вздумают отъехать.

– Понял.

– Глаз с них не спускай!

– Не переживай, Шатун, все будет путем.

Не удержавшись, Григорий вновь открыл шкатулку, чтобы уже в который раз полюбоваться на яйцо Фаберже. Расставаться с изделием не хотелось. Видно, подобное чувство испытывал всякий, кто владел такой несравненной вещью. Даже шкатулка, выделанная изнури шелковой гофрированной тканью темно-зеленого переливчатого цвета, выглядела верхом совершенства. В какой-то момент мелькнула бесшабашная мысль: «А что, если оставить яйцо Фаберже у себя!» Но она тотчас утонула в море всевозможных желаний, что сулили деньги, вырученные от продажи артефакта.

– Хорошая штука? – спросил Иннокентий, стоявший за спиной.

Григорий Карасев невольно нахмурился. Разглядывая яйцо Фаберже, он погрузился в сферу прекрасного, на какое-то время позабыв об окружающем мире, и голос, прозвучавший у самого уха, болезненно вернул его в реальность.

– Не то слово! Я вот что подумал. А может, нам припрятать пока это яйцо. Черт его знает, как там может сложиться? Замки в твоей квартире не самые надежные. Ты же сам знаешь, если хорошему домушнику дать «наколку», так он вскроет и не такую дверь.

– Тоже верно. Он за пять минут может бронированную дверь надломить, за это время в подъезде никто и не объявится. В Москве сейчас столько разного рода залетных и гастролеров всех мастей, что просто диву даешься!

– Гробанут и даже не поймешь, кто сделал. И куда ты предлагаешь спрятать? – Григорий критически осмотрел комнату.

Обыкновенная панельная хрущевка, какие в нынешние времена идут под снос. Комната величиной с чулан, и нужно очень постараться, чтобы не ободрать себе плечи. Каждый уголок на виду, просматривался всякий предмет. В комнате не было ничего такого, за что можно зацепиться хотя бы взглядом.

– Лучше спрятать в ванной комнате. Под ванной есть пустое место, замуруем его кирпичами. Кажется, у меня где-то еще и цемент остался.

Поднявшись, Иннокентий прошел на кухню и, громко хлопнув дверцей шкафчика, обрадованно объявил:

– Точно. Есть! Десяток кирпичей вполне хватит. Ну, чего стоишь? – прикрикнул он на приятеля, продолжавшего завороженно взирать на изделие. – Принеси яйцо, только не урони!

Бережно уложив яйцо Фаберже в шкатулку, Григорий завернул ее в толстое полотенце и зашагал в ванную комнату.

Склонившись, Иннокентий высветил зажигалкой дальние углы. Удовлетворенно хмыкнул:

– Отсюда его не так-то просто будет извлечь… Разве только ломом. Ну а если они все-таки надумают ломать, грохоту будет на весь дом! Давай его сюда, – протянул он ладони. Артефакт принял осторожно, как грудное дитя, и, вжавшись в пол, протолкнул шкатулку в самый угол. – Теперь ему никуда отсюда не деться. Чего стоишь? Неси кирпичи, они у меня на балконе стопкой сложены. А я пока раствор замешаю.

С некоторых пор Шатун стал тяготиться одиночеством. Теперь, когда он был один, оно казалось ему страшнее всякой пытки. Пустого трепа он также не переносил, просто нуждался в человеке, с которым можно было бы помолчать на пару. И, кажется, такую женщину удалось отыскать: тридцатилетняя приземистая девка с румянцем во всю щеку и крепкими тренированными в домашней работе руками. Улыбчивая, незлобивая, она умела поднять настроение в самую скверную минуту. И вот сейчас, разглядев в его равнодушном лице какую-то нешуточную заботу, не спешила навязываться с вопросами, а лишь терпеливо дожидалась, когда Шатун снимет с себя пиджак.

Повернувшись к водителю, стоявшему здесь же, в коридоре, Шатун обронил:

– Макар, никуда не уходи. Будь здесь!

– Хорошо.

Клавдия обратила на себя внимание лишь тогда, когда Шатун прошел в комнату и, громко пододвинув к себе стул, присел.

– Паша, тебе принести селедочки?

Клавдия удивительным образом умела предугадывать все его желания. К этому у нее был настоящий талант! Ну откуда она могла знать, что ему сейчас захочется опрокинуть стопочку, закусив ее ядреной норвежской малосолкой! И странное дело, теперь Шатун понимал, что за кусок жирной селедки готов был отдать душу дьяволу.

– Принеси, – согласился он. – И еще…

– Хорошо, принесу, но только маленькую рюмочку, – продолжила Клава.

Шатун невольно усмехнулся: девка не только умна, но еще и чрезвычайно хитра. Сам он не прочь был выпить целый стакан горькой. Мысленно он даже представил, как тонкие прохладные струйки потекут через край, заливая ладони и рукава. Может быть, она и права… Во всем нужна мера. День предстоит длинный. Еще неизвестно, в какую сторону он может повернуть, а голова должна быть здравой.

– Хорошо, давай рюмку.

Через минуту Клавдия предстала с подносом в руках, на котором в небольшой тарелке лежала мелконарезанная селедочка с репчатым лучком, как раз такая, какую он предпочитал. А рядом с запотелыми боками стояла рюмка очищенной. Выпил не поморщившись; горькая прошла по пищеводу, будто родниковая вода. А может, и в самом деле водичка? С подозрением глянул на Клавдию. С нее станется! Однако девушка осталась серьезной и, кажется, готова была выполнить очередную просьбу. Водка, видно, и в самом деле настоящая, все без обмана. Просто в настоящий момент он испытывал невероятное возбуждение, вот и не почувствовал хмеля.

Захрустел маринованным лучком, дошла очередь и до селедочки. Со вкусом распробовал – весьма приличный засол.

Посмотрев на крутые бока Клавдии, довольно хмыкнул: все-таки приятно, когда по-хозяйству хлопочет женщина. Вместе с ее появлением возникло ощущение дома, о котором Шатун прежде не подозревал. Бичевал по каким-то хатам, проживал у приятелей, околачивался в притонах с марухами, имена которых даже не помнил, но стоило появиться в квартире основательной женщине, как тотчас в душе установился желанный покой. Весьма занятное чувство! Теперь квартира для него была берлогой, куда он возвращался всякий раз, чтобы отдохнуть и собраться с силами.

Подняв телефон, Шатун ткнул в кнопку.

– Да, Павел Петрович, – прозвучал ровный голос.

– Вот что, Коля, Москву хорошо знаешь? – строго спросил Шатун.

– Одно время извозом занимался, так что, думаю, знаю неплохо.

– Тогда давай подъезжай на Ярославскую, двадцать шесть.

– Что-то серьезное?

– Не думаю… Но осторожность не помешает.

– Понял, – с готовностью отозвался абонент. – Взять что полагается?

– Ты меня правильно понял.

Отключив телефон, Шатун поднялся. Сконцентрированный, собранный, он походил на себя прежнего, которого знали все и боялись. Теперь самое время действовать.

– Чего стоишь? – спросил он у водителя, продолжавшего топтаться у порога. – Поехали! Время не ждет!

Строишь воздушные замки, моделируешь будущность, а в действительности порой для счастья не так много и нужно: всего-то подходящая компания, а к ней запотелая бутылка водки с кастрюлей вареной рассыпчатой картошки, нарезанный дольками лучок, селедка пряного посола, несколько малосольных огурчиков, и можно сказать, что забрался на самый пик блаженства.

Водка была разлита по рюмкам, и, чтобы достичь нирваны, оставался всего-то крошечный штрих – потереть в предвкушении приятной трапезы ладони и сесть за стол. День выдался на редкость нервным, следовало этот календарный лист перевернуть.

Григорий почувствовал, как у него, словно у собаки из опытов академика Павлова, начинается обильное слюновыделение. Пожалуй, привычную простую закусь он не поменял бы ни на какие заморские разносолы.

– Садимся, – широким жестом указал он на расставленные стулья.

Звонок прозвенел в тот самый момент, когда Иннокентий оторвал бутылку от стола. Пальцы остудило холодом.

– Ты кого-нибудь ждешь? – удивленно уставился на него Григорий.

– Никого, – глянув на часы, добавил: – Тем более в такой час. Посмотри, кто там.

Григорий подошел к двери, некоторое время он вслушивался в тишину подъезда, потом негромко спросил:

– Кто там?

– Открывай, Григорий, – раздался из-за двери бодрый бас.

Голос показался ему знакомым. Повернув ключ, он распахнул дверь и увидел ухмыляющегося Шатуна.

– Здравствуй, – произнес тот. – Чего так невесело встречаешь?

– Просто не ожидал. Ведь договаривались встретиться завтра.

– Кое-что изменилось. Так ты пригласишь, или мы здесь перетирать станем?

– Проходи, – отступил в сторону Григорий. – Как ты меня нашел?

– Это мой небольшой секрет. – Повернувшись в сторону лестничной площадки, вор негромко обратился в пустоту: – Где вы там попрятались? Неужели не слышали? Нас приглашают в гости!

Григорий сглотнул: сверху по лестнице спускались четыре незнакомых человека.