Сергей Ильвовский - Шесть шестых Страница 8

На пульте неожиданно закурлыкал телефон. Гусев снял трубку.

— Аппаратная. Да, здесь, сейчас передам. — Он протянул трубку Колапушину: — Это вас.

— Я слушаю, — произнес Колапушин.

— Арсений Петрович, вы не можете ко мне подняться? — раздался в трубке голос Немигайло. — На третий этаж, в двадцать шестую комнату.

— А что у тебя там случилось, Егор?

— Да тут этот миллионер, Ребриков, совсем распсиховался. Требует себе вооруженную охрану. С нами вообще разговаривать не желает — только с самым главным начальником соглашается! С ним-то что нам делать?

— Хорошо, сейчас поднимусь ненадолго. Только ты выйди из комнаты — сначала без него поговорим.

— Хорошо, Арсений Петрович. Жду.

— Вы извините меня, Виктор Александрович? — обратился он к Гусеву. — Я отойду ненадолго.

— Конечно, конечно, идите, Арсений Петрович, я понимаю, что дел у вас сейчас невпроворот. Домой все равно ехать пока нельзя, так что я пока побуду здесь — найду себе занятие. Закроют нас там или не закроют, но работу делать все равно надо.

Колапушин понимающе покивал и поднялся из кресла.

Глава 8

Не переставая удивляться странной архитектуре этого непривычного телевизионного здания, перестроенного из бывшего огромного цеха стоящего рядом завода, Колапушин поднялся по тускло освещенной узкой боковой лестнице какого-то совершенно заводского вида, с рифлеными железными ступенями, на третий этаж и сразу увидел в противоположном углу пустынного холла одиноко стоящего Немигайло. Тот призывно замахал рукой. Колапушин пересек по диагонали ярко освещенный, несмотря на ночь, холл и, подойдя, нетерпеливо спросил:

— Так что у тебя там с этим победителем, Егор?

— Он, похоже, совсем свихнулся после этого своего выигрыша, Арсений Петрович. Вопит, что его тоже убьют, как Троекурова, какую-то пургу гонит, что шестьдесят миллионов у него в кармане. Требует, чтобы его отвезли домой, но только с вооруженной охраной.

— А может, он просто нас боится? Он мог убить Троекурова, как считаешь?

— Исключено полностью! — убежденно заявил Немигайло, отрицательно помотав головой. — Мы с Васькой тут с разными людьми беседовали — все одно и то же рассказывают. Его сразу после съемки из студии сюда наверх притащили какие-то документы оформлять. За то время, что он все эти бумажки заполнял, сюда куча народу набежала, и как только он из комнаты вышел, у него интервью стали брать. Он все время на глазах был.

— Ну, так тогда у нас и нет никаких оснований его задерживать. И свидетель из него никакой, может ехать домой.

— Так в том-то все и дело, что не едет. Такую бредятину несет! Похоже, крыша у него полностью съехала! Может, его в больницу отправить?

— Да подожди ты с больницей… — отмахнулся Колапушин, взявшись за дверную ручку. — Попробуем сначала сами с ним разобраться. Пойдем?

Ребриков, бледный, сидел за письменным столом в самом обычном, довольно скудно обставленном небольшом редакционном кабинете. Уже по одному его внешнему виду было заметно, что он очень напуган. Напротив него, стоя спиной к двери, Вася Пупкин копировал какие-то бумаги на небольшом настольном ксероксе. Услышав, что дверь открылась, он повернулся к Колапушину и дисциплинированно доложил:

— Заканчиваю копировать списки посетителей, товарищ подполковник! Последние два листа остались.

— Хорошо, хорошо, — махнул рукой Колапушин и, повернувшись к Ребрикову, произнес: — Здравствуйте, я подполковник Колапушин. Арсений Петрович. А вас как зовут?

— Ребриков Николай Владимирович. Вы здесь самый главный?

— Пока что да. А в чем дело?

— Помогите мне, пожалуйста! — истерически взмолился Ребриков. — Они меня здесь убьют! Они Троекурова убили и меня убьют! Отвезите меня к другу, только с охраной! Если я поеду один, они меня обязательно убьют!

— Подождите, подождите, давайте сначала разберемся! Во-первых, кто — они?

— Я не знаю. Это кто-то с телеканала. Они уже Троекурова убили, а теперь моя очередь!

— А за что, по-вашему, убили Троекурова?

— За то, что я выиграл. Троекуров должен был мне помешать, а он не смог! Вот они Троекурову и отомстили.

— Хорошо, предположим. А вас-то за что убивать?

— Чтобы денег не платить!

— То есть как это — не платить? Насколько я понял, вас должны были в специальной машине отвезти в банк. Что, кто-то отказывается это сделать?

— Да что вы, какая машина? — Ребриков с изумлением посмотрел на Колапушина. — Это же все для телезрителей, понимаете?! Что я, первый раз на телевидении играю? Все эти деньги, спецназовцы, автоматы, машина бронированная, инкассаторы — сплошная бутафория! Кто бы разрешил вот так, посредине студии, настоящие шестьдесят миллионов выложить?! Да и не платят никогда такие деньги наличными. Все происходит совсем по-другому. И деньги у меня здесь! — Ребриков похлопал себя правой рукой по лацкану пиджака.

— Ну вот, опять! — влез в разговор Немигайло. — Чего ты гонишь-то?! Какие у тебя деньги в кармане? Как бы они к тебе туда влезли?

— Так я же и объясняю: не сами деньги, не сами! — почти завопил Ребриков. — Договор на эти деньги!

— Стоп, стоп, стоп! — предостерегающе поднял руку Колапушин. — Подожди, Егор, дай спокойно разобраться. Объясните нам, пожалуйста, Николай Владимирович, что это за договор и зачем вы взяли его сегодня с собой.

— Да не брал я его с собой! Договор подписывается с каждым игроком прямо в день игры. Понимаете — с каждым! Сегодня, здесь, они его со всеми подписали, и со мной тоже! А там сказано, что в случае выигрыша деньги после показа передачи по телевидению переведут на мою сберкнижку. И налог подоходный они сразу вычесть должны — это же все через бухгалтерию идет! Теперь понимаете, за что они меня убить хотят? Им договор этот нужен. — Он снова постучал себя по карману.

— Теперь, кажется, начинаем понимать. Вы не можете показать мне этот договор?

Ребриков залез во внутренний карман пиджака и, вытащив оттуда сложенные вчетверо два листа бумаги, с опаской протянул их Колапушину.

Колапушин, продираясь сквозь, с его точки зрения, юридически безграмотные пункты об авторских правах, отказе в компенсации за проезд к месту съемки и прочее, добрался наконец до главного.

— А ведь господин Ребриков был абсолютно прав, Егор, — укоризненно заметил он Немигайло. — Тебе просто нужно было его внимательнее слушать. В этом договоре прямо сказано, что после показа передачи по телевидению деньги будут перечислены на счет господина Ребрикова по истечении десяти дней. Все на месте: и банковские реквизиты, и подписи, и печать. С такой бумагой в кармане действительно ездить по Москве ему опасно, особенно теперь. Вы куда, Николай Владимирович, собираетесь? Домой?

— Да что я, с ума сошел?! Я и в Москве-то оставаться боюсь. У друга пока поживу, в Серпухове. Только домой все равно надо заехать — взять кое-что. Я надеялся, конечно, что выиграю, но не ожидал, что столько. У меня же с собой нет ничего! — Ребриков уставился на Колапушина с надеждой: — Вы мне поможете?

— Обязательно. Вот лейтенант вас проводит. — Колапушин кивнул на Пупкина. — Лейтенант, у вас есть с собой оружие?

Вася отложил отксерокопированную пачку бумаг и молча отвернул полу пиджака, демонстрируя рукоятку пистолета, торчащую из наплечной кобуры.

— И у водителя нашей машины тоже есть оружие, — сказал Колапушин, возвращая Ребрикову его драгоценный договор. — Пойдемте, лейтенант, я распоряжусь насчет машины. Потом вернетесь и отвезете господина Ребрикова туда, куда он скажет.

После того как дверь комнаты закрылась, Колапушин остановил Пупкина:

— Вот что, Вася. Насчет машины ты и сам можешь распорядиться. Скажи Михалычу, что я приказал. Ты, главное, посмотри, как этот Ребриков живет, куда поедет и вообще… Присмотрись, одним словом, что он за человек.

— А что, Арсений Петрович, вы его подозреваете? — удивленно спросил Пупкин, глядя на Колапушина немного наивными глазами.

— Подозревать его в убийстве у нас никаких оснований нет. Но понимаешь, возможно, все дело крутится вокруг этого выигрыша. Троекурова ведь могли убить в любом месте и в любой день, но сделали это именно здесь и именно сегодня, среди кучи народа. Самое, пожалуй, неудобное для убийства место. Однако убили! Все, давай дуй за машиной! У нас тут дел еще полно. А на обратном пути заскочи в студию к судмедэксперту, Алексею Сергеевичу. Спроси у него какую-нибудь успокоительную таблетку для Ребрикова, а то он, бедолага, трясется весь.

— Хороший парень, — одобрительно произнес Немигайло, глядя вслед помчавшемуся рысью по громыхавшей железной лестнице Пупкину. — Чуток тормозит, правда, но это лучше, чем все время торопиться, как Мишка. Жаль, с фамилией ему не повезло.

— Ну почему не повезло, — не согласился Колапушин. — Фамилия как фамилия. Чем она хуже, чем Ручкин там или Ножкин? Разве могли его родители, когда его Васей называли, знать, что появится дурацкий анекдот и над человеком смеяться будут? Главное, парень он действительно хороший.