Иван Максименко - Подводные камни Страница 8

— А чего это ты мне сразу не сказал, что у тебя «работа»? Исчез на целую неделю, ни ответа, ни привета, и, главное, все мои звонки сбрасывал. Откуда мне знать, что с тобой случилось? Думала, не дай бог, еще ввяжешься в какую-нибудь историю, потом и мне придется отвечать. Ты должен со мной считаться, Родриго, а не я с тобой.

— Ладно, в следующий раз я тебе доклад напишу. В чьей постели был, сколько времени провел, каковы результаты.

— Мне истории о твоих постельных подвигах не охота слушать, — отпив от бутылки, укоризненно покачала головой Вероника. — Тебе надо было записаться в армию после школы, там бы тебя быстро научили слушаться.

— Мне самому подобная идея однажды в голову пришла, когда думал, на какую работу устроиться, — усмехнулся молодой мужчина, — но в итоге стал стриптизером, а не солдатом. Решил, так сказать, не отечеству послужить, а женщинам.

— Эх, мальчиком ты был, мальчиком остался, Родриго, а еще такой план задумал. Меня удивляет, какой же ты невозмутимый. Рейс через три дня, а в тебе ни грамма беспокойства. Ты разве еще не осознал, на что идешь? Мидас ведь живой человек, из плоти и крови, как мы с тобой.

— Я уже два месяца только об этом плане и думаю, лапонька, конечно, осознаю все. Мне сейчас беспокойство не нужно, мне категорически нельзя допускать ошибки. Потом буду беспокоиться, когда вернусь. Говоришь, Мидас живой человек, как мы с тобой? Тебе его жалко стало?

— Ну… — задумалась Вероника, глядя на своего любовника, — я ведь прожила с ним почти пять лет. Хочешь-не хочешь, привыкаешь к человеку за столько времени, всегда трудно начинать жизнь заново…

— Новое начало всегда лучше, оно дает тебе новые возможности, — философски заключил Родриго, вглядываясь в мутный колпак уличного фонаря высоко над головой. — Я, можно сказать, тоже начну после этого жить по-новому.

— Мидас закрыл один из моих счетов и перевел деньги с него своей любовнице. Предупредить меня не осмелился, мне это самой пришлось выяснять… хорошо, что у меня тогда под рукой была другая кредитка.

— Вот видишь, от твоего брака уже ничего не осталось. Не надо бояться перемен. Кстати, ты на мои нужды случайно не снимала денег со счета?

— Нет, Родриго, для тебя я ничего не снимала, ты сам мне говорил этого не делать.

— Правильно, так и надо. Иначе, если бы ты вдруг сняла без причины крупную сумму, это выглядело бы подозрительным.

— Надеюсь, ты больше денег не станешь просить? Я тебе и так дала больше, чем ты первоначально просил.

— Расходов много, поэтому и попросил больше. Одни только авиабилеты стоят девятьсот евро. Если надо, добавлю моих денег.

— А у тебя разве есть свои деньги? — с усмешкой сказала молодая женщина. — Когда ты их успел заработать?

— Мое прекрасное тело их заработало. Да и ты, вроде, не кровью и потом деньги зарабатываешь.

— Я-то хоть зарабатываю их лежа в одной постели, а не как ты — перескакивая из одной в другую.

— Дело в том, что если тебя из этой постели турнут, не видать тебе больше денег. А меня из одной постели как выгонят, так я сразу в другую перебираюсь. У меня всегда есть выбор. Не бойся, я позабочусь о том, чтобы ты не потеряла кормушку.

— Имей в виду, что не все так просто, Родриго. Мне потом придется с бывшей женой Мидаса бороться за наследство. А такие дела могут годами тянуться. Знаешь, какие алименты из него пытается выбить эта ведьма? А за наследство-то она вообще удавится. Ни кожи, ни рожи, а хочет жить, как принцесса. Мидас ей по глупости ребенка сделал, вот ему и пришлось везти ее под венец…

— У тебя все равно больше прав, чем у нее. Ты ведь его настоящая жена.

— Ага, — кивнула Вероника.

— Скажи, ты будешь беспокоиться обо мне, пока я буду там? Будешь скучать?

— Тебя не будет всего две недели, когда я успею заскучать?

— Ну а беспокоиться будешь?

— Меня будет беспокоить твой безумный план, Родриго. Как ты сделаешь то, что задумал, я вообще не представляю. Ты вообще кровь когда-нибудь видел?

— Я продумал все до мелочей, Вероника. Не мой план должен тебя беспокоить, а я сам. Что ты меня спросила? Видел ли я кровь? Кое-что видел… достаточно, чтобы не бояться крови. Да и, вообще-то, кровь не должна пролиться, — полушепотом сказал молодой мужчина, приблизившись губами к уху своей возлюбленной, — все должно выглядеть чисто, как несчастный случай. Вот когда я сделаю то, что задумал, ты в меня, наконец, поверишь. И, может, тогда оценишь по достоинству.

— Расскажи кому-нибудь, что ты задумал, так он сразу тебя оценит.

— Да и ты тоже не ангел, моя ненаглядная. Мы два сапога пара.

— План-то ты придумал, а не я. Два сапога пара, тоже мне… — хмыкнула Вероника.

— А вот скажи-ка начистоту: ты вообще не испытываешь никаких чувств к нему? Может, осталась хоть одна капелька любви… где-то глубоко?

— У него у самого никакой любви ко мне не осталось, поэтому и я охладела к нему полностью. Он всю любовь сейчас отдает этой Оксане, или как ее там звать. Все закончилось.… Да и, если даже какие-то чувства и остались, что тогда? Тебя совесть замучает, и ты откажешься от своих конспираций, да? Разве мои чувства изменят что-то?

— Нет, не изменят, я уже так разогнался, что не могу остановиться, — вздохнул Родриго, — я просто пытаюсь представить себе, что бы я испытывал, если бы был на твоем месте. Если б знал, что ждет моего мужа…

— А мне интересно, что у тебя самого в голове. Как ты до этого додумался, и как тебе удается сохранять такое спокойствие. Ни страха, ни угрызений…

— Я уверен, что делаю правильное дело, Вероника, поэтому никаких угрызений не испытываю. Для меня это что-то вроде игры в шашки: я делаю ход, пытаюсь отнять фигуры противника, выиграть партию, при этом противник даже и не предполагает, что на кону его собственная жизнь…. Блин, я это сказал, прямо, как какой-то поэт. Гм…

— Не забывай, что на кону и твоя собственная жизнь — не подумал, что можешь сесть в тюрьму? Как тебе такая перспектива, поэт?

— Перспектива хреновая. Но ведь я это для тебя делаю, любимая.

— Я ни о чем тебя не просила, не наговаривай. Отвечай сам за себя.

— Ой, как ты вдруг заговорила-то, — ощерился Родриго, — не кипятись, Верочка, грязную работу я беру на себя, тебе достанутся только сливки.

— Как бы тебя самоуверенность не подвела.

— Ой, как мне надоели твои причитания, ты бы знала,… давай лучше пойдем в кино или в ресторан какой-нибудь, мне так пить захотелось.

— Пошли, мне твоя философия тоже давно осточертела.

Любовники, продолжая тихо брюзжать, покинули скамейку и, достигнув конца изогнутой аллеи, прятавшейся в тени старых буков, вышли из парка.

7

— Фил! — крикнул Родриго, высунувшись головой из автомобиля, стоявшего в тени дерева у тротуара напротив теннисных кортов за центральным парком столицы.

Молодой мужчина в черных очках, шедший по солнечной аллее, тянувшейся вдоль спортивных площадок, остановился, оглядел линейку припаркованных машин и зашагал навстречу красному ауди.

— Послезавтра надо ехать, ты готов?

— Готов, — кивнул Филипп Томсен, сев в красную машину.

— Ну и отлично. Сейчас я тебе дам деньги и скажу, как будем действовать, — Родриго открыл борсетку и достал несколько крупных банкнот, — вот тебе, так сказать, командировочные. Ровно семьсот евро. Если сделаешь все по инструкции, получишь и остальные двести. Получай.

— Какие будут инструкции? — довольным голосом спросил Филипп, принимая деньги. — Сидеть в Удоли две недели?

— Не только. Значит, слушай и запоминай. Во-первых, поедешь в Удоли на поезде. Тебе нужно будет обязательно сесть на поезд, который отбывает в четырнадцать часов сорок минут. Именно на этот поезд. Два сорок. Запомнил?

— Поезд, два сорок. Запомнил.

— Я тебе также приготовил одежду, в которую ты оденешься двадцать третьего, — Родриго повернулся назад и взял с заднего сиденья пластиковую сумку. — На мне будут те же самые вещи. Мы должны выглядеть одинаково.

— Твоя девушка будет на вокзале дежурить что ли? Неужели ты делаешь все это из-за нее?

— Она однажды наняла частного детектива, чтобы узнать, не наставил ли я ей рогов, — соврал любовник Вероники, — так он за мной два месяца ходил. Вот почему я этот маскарад устраиваю. Может, она его опять наняла.

— А, понимаю, — с сочувствием кивнул Филипп, — ну и девушка же у тебя, Родриго.

— Что поделаешь, любовь зла… — не очень искренне вздохнул Родриго, доставая из сумки сменную одежду. — Вот вещи: белая бейсболка, черная футболка, кеды. Мы носим разный размер, но, думаю, вещи тебе подойдут.

— Нога у тебя сорок третьего размера, да?

— Да. Подойдет?

— Подойдет. У меня сорок второй.