Валерий Ильичёв - Сладкая месть Страница 8

— О чем думать-то?

— Да о жизни и смерти. О чем нам с тобой сейчас думать! Больше не о чем.

— Ишь ты, философ.

— Перед лицом вечности и забытья человек начинает мудростью наполняться. И почему только люди так не живут каждый день, словно он последний? Глупо живут и глупо умирают. Когда-нибудь, и может очень скоро, и ты, Тягач, в последние свои мгновения поймешь нечто важное, что и словами-то не выразить.

— А почему ты думаешь, что это твои последние мгновения?

— Не дури, Тягач. Тебе меня в живых оставлять никак нельзя. Я для тебя опасен. Вот и выходит, сколько ни сомневайся, а к утру все равно решишь меня кончить. Так что не мучайся понапрасну. Да и для меня это лучше: назад в зону, хоть и живым, я не пойду. А вот как тебе меня убить и в какой момент, я подскажу, ты уж будь добр — исполни!

Тягач помолчал. Садко был прав, но предстоящее дело ему было неприятно. Странно получается: он спас этого человека несколько дней назад и он же вынужден будет отобрать завтра утром у него жизнь. А может быть, в этом имеется какой-то скрытый смысл, пока ему непонятный?

Задремал Тягач только под утро. Но ненадолго. Он проснулся оттого что Садко окликнул его:

— Вставай, пора!

Он послушно встал и, подняв, поставил Садко на ноги. Затем разрезал веревки у него на ногах. И Садко некоторое время постоял раскачиваясь, ожидая, когда кровь вновь начнет циркулировать нормально в пережатых веревками венах и ноги обретут способность передвигать скованное путами тело. Через несколько минут Садко кивнул:

— Пойдем, я готов!

Тягач поймал себя на мысли, что у них все происходит наоборот: команды подает Садко как будто не он, а Тягач связан и находится под дулом автомата.

Они вышли на улицу и Садко кивком показал на сосну, растущую метрах в двадцати: «Кончишь меня вон там».

И сделал несколько шагов по направлению к избранному им самим месту гибели. Но тут же остановился и, повернувшись к Тягачу, спросил с внезапно вспыхнувшей надеждой:

— Слушай, а может быть, развяжешь и пойдем дальше вместе? Если выберемся, то у меня связи на воле длинные, есть где укрыться. Да и идти вдвоем легче.

Он посмотрел вопросительно на Тягача. На какое-то мгновение Тягача одолело сомнение, но он тут же отбросил жалость. В его планы никак не входило оставлять Садко в живых: этот монстр вряд ли ему простит переход на сторону метеоролога.

И, прочитав ответ в его глазах, Садко повернулся и пошел к сосне:

— Выстрелишь как раз у того дерева. Не раньше.

Но Тягач ждать не стал. Он, не раздумывая, выстрелил ему в затылок. А Садко, так и не додумав последних мыслей, свалился в пятнадцати шагах от выбранного им места кончины. Тягач наклонился, чтобы оттащить труп подальше.

— Давай помогу, — услышал он сзади и, оглянувшись, увидел метеоролога.

«Значит, следил хозяин за нами», — догадался Тягач. Но сейчас его это мало заботило.

Они отнесли тело Садко в низину. Яму в мерзлой почве копать было нельзя, и они бросили труп в глубокий снег. Предварительно Тягач вырвал из подкладки бушлата Садко пачку денег: «Да, Садко запасся на первое время солидно». Затем вернулись и перетащили сюда же трупы Хорька, Барана, Самурая.

— Ну вот и все, — спокойно произнес метеоролог. — Теперь звери завершат их погребение.

Тягач достал из кармана завернутые в целлофан фотокарточки жены и сына вместе с её последним письмом и положил в карман бушлата Барана: тот смахивал на него своей коренастой фигурой. И, поняв его расчет, хозяин заметил одобрительно:

— Если волки косточки растащат, то по фотографии вполне могут его останки и за твои признать.

Тягач молча пошел к сараю. Метеоролог его окликнул вновь:

— Эй, слушай меня. Я тебя оставить здесь вместе со мной и моей семьей не могу. Тем более что передатчик сумею починить за три дня. Ваш Хорек слабо прикладом поработал. Так что я обязан буду сообщить властям о нападении и «разборке», внезапно вспыхнувшей между бежавшими осужденными в моей избе. Но сначала тебя кое-где спрячу на несколько месяцев до весны. Давай собирайся. Чаю попьем и пойдем. На лыжах-то ходить умеешь?

— Приходилось.

И Тягач вспомнил своего армейского старшину — любителя многокилометровых лыжных бросков. Тогда они, молодые солдаты, проклинали этого молчаливого сверхсрочника. Но зато теперь он чувствовал себя уверенно. Вышли они как только стало достаточно светло. Лишь легкий дробовик оттягивал ему плечо. Свой автомат Тягач оставил по настоянию хозяина в сарае. Тот был прав: «Если хочешь, чтобы тебя не искали и посчитали мертвым, пусть найдут все похищенное оружие. Это должно успокоить администрацию колонии. Иначе их будут постоянно ругать и им придется продолжать поиск».

Взамен метеоролог выдал ему старый дробовик. И вот теперь они довольно быстро шли, петляя между сопок. Первые два часа Тягач выдерживал темп и пытался ориентироваться на местности, но голод и усталость последних дней начали сказываться и ему уже было не до окружающих красот. Он уже не хотел ничего, а только стремился не отстать от опытного таежника. Тягач теперь не знал, где находится. Начало смеркаться, когда они вышли в небольшую низину и уткнулись в маленькую избушку.

Она была словно вставлена в выемку горы и сверху её закрывал нависший каменный козырек. Идеальное место для того, чтобы укрыться от посторонних глаз. Метеоролог прошел вперед, открыл дверь и, нагнувшись, вошел, пригласив за собой Тягача.

— Вот здесь на запасной сторожке до весны и проживешь. Я для тебя захватил небольшой запас продуктов. Да и тут было оставлено немного муки, соли, сахара, чая. Все рассчитано на заплутавших геологов, рыбаков, охотников. Ты не стесняйся: ешь все. Я в начале лета понаведаюсь и оставлю для случайных путников новые припасы. Пищи тебе должно хватить. Ну иногда и поголодаешь. И не вздумай шалить. Пути сюда от моего дома всего два часа. Это я вел тебя сложной дорогой, чтобы запутать.

— А это ещё зачем? Не доверяешь?

— Не доверяю, — отрезал метеоролог, — и есть у меня основания. Ты согласен?

— Я и не возражаю. Ну отсижусь я здесь, а дальше что? Придешь и выведешь меня отсюда?

— Нет! Я здесь больше не появлюсь. Как снег сойдет, уйдешь сам. Видишь ту высокую сосну, вон на той вершине? Возле неё начало берет ручеек. Пойдешь прямо по его течению. Он будет вилять, иногда пропадать под землей, но потом вновь выбиваться на поверх-ность. Будешь идти вслед за потоком этого все расширяющегося ручья и через двое суток выйдешь к большой реке. Там, в сарайчике, лежат две лодки. Возьмешь старую, всю залатанную, и поплывешь по течению. Выплывешь дней за десять к населенным пунктам. А там уж твои заботы.

Метеоролог махнул на прощание рукой и пошел прочь не оглядываясь. Тягач смотрел ему вслед, пока тот не скрылся из вида.

Все произошло так, как сказал метеоролог. Дождавшись весны, Тягач оставил сторожку. Добравшись до реки, взял лодку и поплыл по течению. Через десять дней достиг крупного города и, вскочив недалеко от вокзала на платформу, груженную песком, поехал на запад. По мере продвижения вперед становилось все теплее. В ту ночь он проснулся словно от толчка. И впервые за все время пути почувствовал, что не хочет больше спать. Его душа и тело отдохнули, и он решил на следующий день, покинув товарный вагон, попытаться бросить ненадолго якорь в какой-нибудь тихой гавани. К мести ещё надо было подготовиться. Без крупной суммы денег и оружия соваться в родной город было нельзя.

III. В гостях у мафии

Тягач лежал на мягкой постели рядом с полноватой, но ещё крепкой сорокалетней женщиной и, прислушиваясь к мерному тиканью старомодных часов-ходиков со свисающими гирьками, вспоминал события последних месяцев. В тот первый день пребывания в незнакомом городе он решил первоочередную задачу: купил в коммерческом магазине костюм, носки, ботинки, шляпу, плащ и, зайдя в подъезд дома, быстро переоделся. Теперь он вполне мог сойти за временно безработного интеллигента. В таком виде он даже рискнул появиться на вокзале и провести ночь в зале для транзитных пассажиров. С утра отправился добывать документы, позволяющие прописаться и осесть в городе. Еще в колонии ему дали совет: за подлинными документами на чужое имя следует обратиться либо к ворам-карманникам, либо в морг. Ну где бы он стал искать «щипачей» в этом городе. Да и как бы они отнеслись к просьбе невесть откуда взявшегося человека продать ему документ, похищенный при очередной краже?

И потому Тягач отправился в морг, предварительно купив бутылку водки и закуску. В морге в этот час было немноголюдно, и он подождал, когда служитель — толстомордый мужик, с красными прожилками на щеках, постоянно вытирающий потеющий лоб, выдаст очередной труп родственникам и останется один. Услышав предложение поговорить наедине, тот совсем не удивился, всячески демонстрируя свою привычку к таким просьбам, и пригласил пройти в глубь помещения, в его небольшую комнату. Там он предложил гостю сесть на табурет и молча, бесстрастно смотрел, как Тягач выкладывает на стол закуску и окружает ею выставленную словно напоказ бутылку водки. Тягач действовал автоматически. Ему мешал сосредоточиться резкий неприятный запах формалина. И он недоумевал, как служитель сможет в таких условиях выпить и закусить. Но он зря беспокоился. Спокойно выцедив стакан водки, тот смачно начал чавкать колбасой, не обращая внимания на то, что его гость даже не сделал попытки пригубить принесенное с собой угощение. Дожевав колбасу, он сплюнул, обтер мгновенно проступивший пот с лица и спросил с грубоватой прямотой: