Георгий Тушкан - Друзья и враги Анатолия Русакова Страница 84

Анатолий, взглянув на часы, направился к выходу.

Марат догнал его, схватил за руку:

— Верно, можешь найти?

— Могу.

— Где?

— У штурмана дальнего плавания. Целая библиотека.

— Тащи все! Устроим великий бизнес.

— Попробую. А как твои позывные?

Марат начал было:

— Миусы один одиннадцать… — Но вдруг осекся, скорчил угрожающую рожу, изогнулся, погрозил пальцем. — Сыпь сюда! А если меня не застанешь, то ищи возле магазина подписных изданий на Кузнецком, тротуар напротив.

— Вот никогда бы не догадался зарабатывать на чтении вслух или на прокате книг, — заметил Анатолий, когда они с Ушковым направлялись по домам.

— Ловкачи! — отозвался Леня. — Как-то они подбили меня устроить филиал «чертовой читалки» дома. Семьдесят пять процентов им, а двадцать пять — мне. Я попробовал оставлять себе половину, так они меня сразу поймали. Оказывается, у них среди ребят был свой наблюдатель.

— Я и не знал, что иду с чтецом-декламатором, да еще директором филиала! Тебе бы на «Паккарде» ездить.

— Мне за это «денежное дело» всыпали. Милые родители узнали да и стали наведываться ко мне за своими крошками. «Ты развращаешь наших детей, говорили, отвлекаешь их от занятий в школе!» А я здесь при чем? Ребят медом не корми — только дай книжку позабористее. Сам понимаю, что чепуха, вроде семечки лузгаешь, чтобы время скорее прошло. А есть интересные, не оторвешься! Стреляют, ловят, удирают…

— «Интересные»! — с сарказмом повторил Анатолий. — Кто-нибудь наслушается да взломает соседский шкаф вместо сейфа… Или пальнет из отцовского ружья. Ну и заработает срок. Будет очень интересно!

— Ты не сердись на меня за первый наш разговор, — неожиданно сказал Ушков. — Если в чем-то серьезном тебе надо будет помочь, я всегда готов. А так, размениваться по мелочам, неохота.

— Ладно уж, товарищ Незамарайручки.

Ушков пристально посмотрел на Анатолия и вдруг, набравшись решимости, заговорил:

— Вот ты все допытываешься, что я за чижик, во что я верю. И никак не можешь понять: то ли я по натуре такой, то ли обстоятельства такие? Все произошло из-за одной дивчины. Она была старше меня на три класса. Очень хотелось всегда смотреть на нее, быть около нее, гулять с ней, всякие услуги оказывать, дружить с ней. Не увижу день-другой — так тяжело! Ну, хоть помирай… Новый год подошел. Думал, вместе встречать будем, радовался. Еще задолго уговорились… И вдруг она заявляет мне, что в другое место пойдет, один студент пригласил. Там, мол, настоящая компания, а не какие-то мальчишки. Меня будто ударило! Сказал ей что-то резкое. А она удивленно так посмотрела на меня да как крикнет, чтобы подруги услышали: «Ты ведь еще котенок, а мне с котятами скучно. Буду я себе Новый год портить… Вот еще!» До сих пор слово в слово помню.

А на другой день на классной доске уже красовалось нарисованное мелом сердце, пронзенное стрелой, и надпись: «Леня плюс Ася», так ее звали. Она нарисована большая, а у ног ее котенок-замухрышка на задних лапках. Засмеяли меня. Я от стыда и отчаяния не знал, куда деваться. Убежал с уроков. И на второй и на третий день стыдно было являться в школу… Уйду, бывало, из дому, хожу по кинотеатрам с сеанса на сеанс. Денег не хватало. Стал спекулировать билетами, потом прислуживать этому Эдику в читалке. Ну, и пошло-покатилось, день за днем, день за днем… Чувствую — пропадаю, а вырваться из этого чертова круга сил нет. Мама уверяет, будто у меня слабая воля. Может быть… Нужен был толчок, чтобы крепко встряхнуло… Первым таким толчком был в милиции тот разговор с лейтенантом Хлопуновым. Скажи пожалуйста, милиционер, а настоящий парень! Не думал… А второй толчок — разговор с тобой, разговор о вечерней школе и работе. Совсем просто, а как-то самому на ум не пришло.

Они медленно шли через скверик. Помолчали. Анатолий не знал, что сказать человеку, доверившему свои сокровенные тайны. Да и нужны ли лишние слова? Он спросил, кто такой Марат из «чертовой читалки». Леня почти ничего не мог сказать о нем.

Марату, главному акционеру «чертовой читалки», было не по себе. Он никак не мог припомнить, где же все-таки он видел парня, предлагавшего английские детективы. А когда тот ушел, вспомнил неприятный разговор с этим парнем у Нины. «Школьный друг…»

«Теперь этот тип, — думал Марат, — чтобы отомстить мне, настрочит заявление в райфинотдел, и меня привлекут к ответственности, как кустаря-одиночку без патента. И без этого немало огорчений…»

История превращения избалованного мальчишки в великовозрастного стилягу-тунеядца и тротуарного «бизнесмена» много раз описана, и поэтому мы не будем долго задерживаться на биографии Марата.

Как и каждый из ему подобных молодых людей, Марат больше всего кичился своим «индивидуализмом», своим отличием от всех в образе жизни и суждениях.

И хотя Марат считал себя личностью «оригинальной» и всячески старался убедить в этом окружающих необычностью костюма, дерзкой наглостью, особым стилем в танцах, заимствованными парадоксальными фразочками, даже прической и походкой — ничего подлинно своего у него не было. Наоборот, и в истории его бестолковой жизни, жизни «на холостом ходу», и в повадках были знакомые, ставшие для них почти стандартом черты его друзей Рудольфа Милича, Франца Красавчика и других, им подобных.

Однажды, когда Марат, Рудя, Франц и двое других сидели на высоких стульях в коктейль-холле и через соломинку тянули самый дешевый коктейль, стараясь просидеть за стойкой как можно дольше, так как на большее у них не было денег, в зал вошел юноша.

Новый костюм, живой интерес, с каким он оглядывался, нерешительность, с какой он неловко взгромоздился на высокий стул, заказывал коктейль, все это подсказало им: новичок.

Франц посоветовал коктейль, Рудя дал соломинку и показал, как с ней обращаться, Марат «выдал хохму». Парнишка рассказал о себе. Он приезжий, работает на заводе, хорошо зарабатывает. Его премировали путевкой в санаторий, и он едет сегодня же, через четыре часа, на Кавказ. А шел мимо, слышал о коктейль-холле и вот набрался смелости зайти попробовать… Юноша смущенно засмеялся. Он сам удивлялся своей смелости… Для него это было веселое приключение, о котором можно будет рассказать товарищам на заводе.

Франц подмигнул и начал «накачивать» парня коктейлем…

Потом официантка видела, как компания веселых молодых людей села в такси… А потом стоны этого парня услышала дворничиха. Он лежал окровавленный и ограбленный.

Франца, продавшего украденные часы, задержали. Он, уже имевший судимость, взял все на себя, так как рассудил, что за групповое ограбление ему дадут больше. Рудя и Марат вышли сухими из воды.

Удивительное дело, как жизнь посмеялась над этими «индивидуумами»: вы не встретите более обезличенную компанию, будто стриженную под одну гребенку, чем стайка стандартизованных стиляг. Пусть окраска брючек и масть галстуков и носков у каждого иная. Но, несмотря на это, впечатление от них такое, будто они отштампованы по одному образцу, с одного болванчика. В погоне за «оригинальностью» каждый из них потерял собственное лицо. А иных, Марата например, такая «стиляжья болезнь» изуродовала. Погоня за «красивой жизнью на американский лад» закономерно заканчивается роковыми связями с подонками и преступными элементами.

К Марату потянулись щупальца шайки закоренелого преступника Леньки Чумы, вербовавшего себе «данников». Мы уже видели «стильного» Марата возле машины Троицких в роли жалкого холопа бандитов, готовивших ограбление квартиры в Замоскворечье.

Отца Марата, разбитного снабженца, осудили еще во время войны за крупные хищения и растраты. Мать, красивая женщина, окончила сельскохозяйственный институт, но после замужества нигде не работала. Когда арестовали ее первого мужа, она устроилась администратором эстрадной группы, потом работала директором вагона-ресторана на линии Москва — Тбилиси.

Марат с трудом дотянул на «тройках» до восьмого класса, бросил школу и занялся «бизнесом». Сначала он только летом помогал матери перепродавать торговкам фрукты и обувь, которые она привозила из поездок. Каждый раз он получал за это денежную — подачку. А когда бросил школу, то занимался этим круглый год.

Отца его давно не было в живых, но в доме по-прежнему царил дух наживы, стяжательства, спекулятивных махинаций. Денежных подачек матери на ресторан не хватало. Марат стал «комбинировать» — обманывать мать в расчетах. А затем занялся спекуляцией книгами.

Когда страна после войны вернулась к мирной жизни, жажда знаний и страсть к чтению захватили людей. Стар и млад, от Мурманска до Батуми, от Ужгорода до Сахалина, наперебой приобретали книги, составляли домашние библиотечки. Но бумаги было маловато, и книг издавалось недостаточно.