Антон Некрасов - MKAD 2008 Страница 9

– Вы всерьез логикой интересуетесь?

Я признался, что интересоваться стал ею вот только вчера, когда меня выставили из компании по производству спиртных напитков, ответив на мой вопрос «почему?» – «потому».

– И у вас есть, конечно, читательский билет? – продолжал трясти меня настырный малый. – Тогда скажите, человек, изучающий логику, зачем в правилах записи в эту библиотеку отдельная регистрация для лиц с высшим образованием и лиц без образования, если доступ для всех одинаков?

– Видите ли, я только начал изучать логику.

С тех пор прошло шесть лет. Голев вовлек меня в дорожное строительство, и я ему благодарен за это, потому что зарплата для меня, человека без высшего образования, несравненно выше, чем где-либо, и, потом, у меня за собеседника Голев.

С той минуты, как я начал признаваться в отсутствии образования, многие, услышав это признание, приходят в уныние, и еще ни один не пришел в восторг. Между тем три раза в неделю я посещаю РГБ, в моей квартире нет стеллажей, поэтому книги хранятся на полу, уложенные по примеру кирпичей на поддоне, и еще я посещаю литературный кружок на Климашкина. Не сказать, что мой внутренний мир пресытился этими посещениями, ибо в подвале дома на Климашкина собираются в основном непризнанные поэты, желающие стать диссидентами, да печатающиеся в журналах эссеисты-миниатюристы. Последние являются для похмелья и поиска причины, по которой бы их отторгли власти и они могли бы спокойно уехать в ту же Францию, вторые – для займа денег. Тем не менее они были известные (в литкафе) люди, закончившие в свое время литвузы. И это противоречие: присутствие меня с ними на равных и отсутствие диплома при наличии такового у них, некоторое время смущало меня и тревожило. До того дня, как Голев привел меня в ДЭК. Там я узнал, что высшее образование есть у Мокина и Пискунова, и успокоился. Оно им никак не помогает.

Итак, Голев не без ехидцы спросил:

– Что вы предприняли сразу после того, как?..

Сразу после того, как он остался на дороге без денег…

Взгляд Пискунова потускнел, он стал путаться в показаниях еще сильнее, и чтобы не оказаться сбитым с толку (я не понимаю, почему мне не хотелось быть сбитым с толку и почему я так проникся трагедией, – именно благодаря Пискунову к моему отцу прилипло прозвище «Советский Союз»), я разобрал дебри объяснений и вывел для себя:

Оставшись на дороге без денег, Витя ощутил страх перед женой.

И вот он здесь, поскольку все те, кто был ему знаком, кроме нас, были лучшими друзьями его жены Тины, а при таких обстоятельствах обращаться к ним за помощью было все равно что идти с повинной к ней. Что делать, он не знает, ему известно лишь, что в девять часов он должен приехать домой на синей красавице «Ауди», которую Тина присмотрела у какой-то столичной вертлявой суки. Сам он продавщицу тачки ни разу не видел, не видел и машины, а потому мнение об обеих основывает лишь на впечатлениях Тины.

– Я не понял, Пискунов, ты приехал, чтоб подзанять у нас тридцать тысяч гринов? – то ли удивился, то ли машинально спросил Голев. Зная верный ответ, он развернулся ко мне и, тараща глаза, осведомился: – Шилов, вы взяли с собой десять тысяч долларов или опять приперлись только лишь с пятью?

– Оставь свои шуточки для других дураков, – огрызнулся Пискунов.

– Для других дураков у меня другие шуточки.

– Ты меня считаешь дураком?

– Я бы вас считал гением, но вы совершаете поступки, возможность совершения которых в голову гениев даже не приходит. Зачем вы нам все это рассказали?

Этим вопросом Голев погнал новую волну неприятных воспоминаний, и Пискунов поморщился. Более всего его сейчас привлекал огонь. В безвыходные мгновения жизни люди, подобные Пискунову, любят смотреть на огонь или на надвигающуюся воду. Это утешает их тем, что все проходит, пройдет и это.

– Если я в десять вечера не подгоню к дому «Ауди»…

– Наверное, что-то должно случиться, если ты не подгонишь?

– Она подаст на развод, мы ругаемся пятый месяц… А там и до прокуратуры недалеко.

– Фигасе… – сказал Мокин.

– Очень в духе родственников генерала ГУВД, – заметил Голев, откровенно намекая на то, что если бы не Тина, племянница одного чинаря из московской милиции, дело о «десяти сантиметрах МКАД» приобрело бы еще одного фигуранта.

– Всего лучше было бы тебе прямо сейчас на Марс…

Но это мое явно гиперболическое предложение было встречено шквалом критики, причем Пискунов в этом не остался одинок. Его поддержал Мокин. Эти двое одновременно издали клекот, приведя который в порядок, я разобрал:

– А что же будет с Пискуновым?

Все движимое и недвижимое имущество Виктора Сергеевича числилось на Тине Пискуновой. Сейчас вопрос стоял не о тридцати тысячах долларов. Долларов у Вити было раз двадцать по тридцать тысяч. Он в отличие от меня свою дорогу выбрал правильно и с курса не сбивался. И позицию мою, основанную на том, что дабы слова не расходились с делом, нужно молчать и ничего не делать, считал приспособленческой. Ну, на войне-то с приспособленческими идеями он едва и не погорел. Случилось это в памятный 1999-й, когда вес его увеличился, а по Москве стала ходить, обрастая все новыми и новыми подробностями, легенда о краже чиновниками по десять сантиметров у каждой полосы МКАД.

Когда русский оказывается в США, он без учителя уже через полгода начинает разговаривать на английском. Когда на работу в ГИТИС принимают вахтера, ветерана финской войны, он уже через три месяца на вопрос посетителя о директоре отвечает: «Швейцара мимо он стрелой взлетел по мраморным ступеням», даже не подозревая между тем о существовании инверсии. Если рядом с любителем логики, хотя бы и не имеющим диплома, постоянно звучит речь следователей, он мало-помалу начинает разбираться в фабуле расследуемого дела. Так произошло и с Александром Шиловым, человеком, далеким от государственных расследований. Четыре года подряд рядом со мной менты сверлили МКАД, мерили ее рулеткой, метонимийно матерились, называя Пискунова и его руководителей «хуями» и «пидорами». Последнее дало мне основание догадаться, что расследуемое ими дело особой важности и чрезвычайной сложности и помогать им ни Пискунов, ни его боссы, не собираются.

В общем, через четыре года я усвоил следующий материал:

Скандальное ментовское дело о хищениях при строительстве Московской кольцевой автодороги вышло на международный уровень. Интерес к нему неожиданно проявили правоохранительные органы Швейцарии. Федеральный (или государственный, менты и Пискунов называют его и так, и эдак) прокурор Лозанны возбудил уголовное дело по факту отмывания десятков миллионов долларов через компании «Левертон Эл Тэ Дэ», «Бримвок Эл Тэ Дэ» и третью, тоже какую-то элтэдэ, название которой не могу запомнить ввиду особой сложности звучания. В общем, нечего имеющих дипломы следователей баловать и называть такие компании «Три орешка» или «Фирма». Пока проговорят, забудут, в чем дело. И хозяином этих фирмашек, то есть распорядителем счетов, был, конечно, наш земляк. Следствие рядом со мной не менее трехсот раз называло имя Владимира Пудимова, поэтому не запомнить мог только кретин.

Как считают швейцарские следаки, через эти компашки было прокачано и легализовано более двадцати «лимонов» американских рублей, предназначенных для строительства МКАД. Вскоре я узнал, что швейцарцы не любят, когда на их территории отмывают засранные трусы, и не во имя спасения Московской кольцевой, разумеется, а во имя поддержания реноме нейтрального чистоплотного государства их прокурор цинканул в нашенскую Генпрокуратуру малявку с просьбой перекинуть ему бумажки о жизни и удивительных приключениях главного действующего лица, особы, приближенной к строительному управлению, гиганта мысли, отца русской технократии, руководителя «Строительного управления № 801» Олега Пустенко.

Следственный триппер по окружности Кольца закончил инкубационный период и вошел в стадию прогрессирующего заболевания в 1999 году, когда Следственный комитет при МВД России-матушки возбудил уголовное дело о масштабных хищениях при строительстве МКАД. Как выяснили милиционеры, сотни миллионов рублей, выделенных на постройку трассы, были порезаны на части и вывезены за кордон. Схема финансирования этого глобального строительства, внедренная в жизнь московскими властями, изначально была сомнительной. Странно только, что о сомнительности стали говорить лишь спустя годы. А все швейцарцы, будь они неладны! Что им нужно? Охраняли бы папу, варили сыр, собирали часы! Нет, нужно было найти три липовые конторы и начать вытряхивать вшей из их уставных документов.

Вот так, из-за швейцарской надоедливости, и было установлено, что средства на реконструкцию поступали в ООО «Организатор» как генеральному заказчику, потом они шли к генподрядчику – корпорации «Трансстрой», а уже оттуда – фирмам-подрядчикам, занимавшимся непосредственно строительством. Подрядчики, в свою очередь, привлекали для работ сотни субподрядчиков. Корпорация «Трансстрой» заключила договоры в общей сложности с 16 подрядными организациями, самой крупной из которых было АО «СУ-801». Им следователи и заинтересовались в первую очередь. По версии Следственного комитета, как только руководству СУ стали поступать первые деньги на возведение трассы, оно создало фирмы-однодневки, зарегистрированные на ворованные или поддельные паспорта: «Дорстрой», СМУ-37, ПК-18, «Монтаж». С ними Пустенко, как босс СУ-801, стал заключать липовые договоры. Например, на рытье траншей. Ямы рыли гастарбайтеры из Таджикистана и Азербайджана, а по документам Пустенко значилось, что им использовались мощнейшие экскаваторы «Кито», которых ни у него, ни у привлеченных к делу «однодневок», конечно, сроду не водилось. Песочек сыпали, писал Пустенко, едва ли не с Лазурного Берега привезенный, а выяснилось – из котлована. Перемешанный с презервативами, ветками и прочим московским мусором. Когда следаки высверливали это из МКАД, с их уст и слетали выражения, так тесно и сочно сближающие явления, признаки и связи.