Владимир Макарычев - Страховой случай Страница 9

– Под горячее и вертячее! – довольно потирая ладони, проговорил отец Петр.

Выпив и сытно закусив, Владимир пригласил Авдеева в комнату переговоров. Но тут вмешался отец Петр:

– Не дело затеяли, братия. Только кровушка приняла благодатную жидкость, нужно бы и вослед вплеснуть. А потом, помолясь, выпить с хозяйкой чаю с вареньем.

Закончив трапезу, он прочитал молитву после вкушения пищи:

– Благодарим Тя, Христе Боже наш, яко насытил нас земных Твоих благ; не лишил нас и Небесного Твоего Царствия, но яко посреди учеников Твоих пришел, Спасе, мир дай им, приходи к нам и спаси нас.

Дружно перекрестившись, гости вышли из-за стола.

Переговоры с Авдеевым закончились неожиданно скоро. Тот загодя к ним подготовился. К тому же сделка отвечала интересам обеих сторон. Договор о намерениях подписали почти что не глядя. Закрепили, как говаривал отец Петр, «до печати» – втроем выпили по стакану виски со льдом, затем последовал следующий подъем стаканов. После двукратного «до печати» Павел Иванович впал в состояния своей «хорошести». Литр сорокашестиградусной шотландской самогонки без особого труда поместился в его огромном животе. Норма требовала лакировки, но не пивом, а любимым стихом, и началась культурная программа, завершившаяся лишь часа в два утра.

Павел Иванович в таких случаях неизменно читал наизусть «Василия Теркина», при этом из его узких и красных глаз катилась пьяная слеза.

Чтоб идти в любую драку,

Силу чувствуя в плечах,

Бодрость чувствуя,

Однако

Дело тут не только в щах.

– Однако, однако, – тихо проговорил он, – память им наша, сыновья, герои, отцы!

На прощание Зотов подарил отцу Петру картину «Распятие Христа». Священник с благодарностью принял подарок:

– Спасибо, Владимир Сергеевич! Праведны дела и поступки твои. Бог тебя обязательно отметит. – Он троекратно поцеловал Владимира прямо в губы и прошептал ему на ухо: – С венчанием не торопись. Проверь длительной разлукой любовь женщины. – Порывшись в глубоких карманах зимней куртки, отец Петр осторожно вложил Зотову в руки маленькую статуэтку с изображением странного животного – с головой и когтями орла и с туловищем льва: – Берегите сей мирской талисман, приносящий удачу, с изображением грифона. Его видел и зарядился силой нечеловеческой Иоанн Креститель.

«Вот и сон начинает сбываться, – рассматривая статуэтку-грифона, подумал Владимир, вспоминая недавнее ночное видение, – может, вскорости и авианосец придется посетить!»

Уже прощаясь в прихожей, Авдеев, на манер отца Петра, попытался показать Владимиру смятый листок, но передумал. Зотов успел прочитать лишь заглавную строчку документа «Именная Акция предприятия…». Это была акция директора зотовской фабрики. Затем Авдеев небрежно достал из кармана куртки только что подписанное соглашение и, пьяно улыбаясь, сказал:

– Цена сделки меня не устраивает, мы сегодня договорились о наших намерениях. Цена такой сделки – ничто, но вы правильно сделали, что предложили именно мне свое предприятие. Я еще подумаю.

Владимир проснулся наутро с больной головой. На предложение Марины принести кофе в постель лишь безразлично махнул рукой. Последнее время поднималось давление с похмелья, немело в затылке, мозг совсем не хотел работать. В прихожей раздавались приглушенные голоса, это собирались в поездку Светка с Николаем. Они старались не шуметь и тем самым выказывали уважение к еще не проснувшемуся хозяину. Зотов снова впал в забытье, но его разбудил настойчивый телефонный звонок. Он лениво взял трубку с прикроватной тумбочки.

– Владимир Сергеевич! Ирина беспокоит, доброе утро! Вчера не дождалась от вас сообщения.

«Вот достала», – раздраженно подумал Владимир, но, вспомнив ночной разговор с Авдеевым, учтиво ответил:

– Доброе, доброе! Извиняюсь. Поздно лег. На встречу я согласен. Когда выезжать в Москву?

– Давайте через два дня, в пятницу.

– Хорошо. По приезде позвоню. До свидания.

В комнату вошла Марина, одетая в черный короткий полушубок и рыжую лисью шапочку.

«Красивая женщина! Жалко такую терять, – отметил он про себя. – А почему терять? Она же уезжает всего на три дня, к маме. Неужели не вернется? Чушь лезет в голову. Перепил».

– Марина, скажи Николаю, чтобы к пятнице был у меня. Машину пусть забирает. Нужно привыкать, поедем с ним в Москву, дней на пять. Так что погости у матери подольше, – не сказал, а скомандовал Зотов.

– Спасибо, милый! Береги себя. – Марина поцеловала его в губы, обдав резким запахом духов.

Дверь с музыкальным сопровождением захлопнулась, и Владимир обреченно выдохнул:

– Уехала.

Снова вспомнилась череда последних событий: пожар на фабрике, продажа доверительного пакета акций своего директора, разговор пьяного Авдеева.

Права восточная мудрость: «Если хочешь получить то, чего у тебя нет, должен сделать то, чего раньше никогда не делал», – пришла успокаивающая мысль. Еще один важный принцип вспомнился – не следует бояться плыть против течения. Следовало совершить необычный поступок, обескуражить противника.

5

До поселка, где жили Светлана с Николаем, ехали сложно. Обочины почернели от грязи, скрывающей самую главную опасность апрельской дороги – лед.

Могучие ели тянулись густой стеной вдоль всей трассы, на их ветвях, словно клочки шерсти с линявшей собаки, свисали лохмотья несвежего снега. Солнце ярким светом скрашивало сумрачную картину. Его лучи бликами веселых зайчиков прыгали по салону машины, а воздух утренней свежестью вгонял в легкие пассажиров бодрящий кислород. Природа только-только начинала приходить в себя от зимних морозов. Вид показавшихся родных строений, с резким запахом печного дыма, поднимал и без того хорошее настроение.

– Ребята, высаживайте меня у мамы, – попросила Марина.

– Когда же к нам в гости? С обеда затоплю баньку, груздочков с водочкой после пара! – мечтательно произнесла Светлана.

Марине давно хотелось помыться в настоящей русской бане, да и пообщаться, расслабиться не мешало.

– Часам к пяти вечера подойду, – пообещала она.

Мать встретила дочку со слезами.

– Кто тебя привез, не сутенер ли? – Так она за глаза называла Владимира. Ей не нравилось, что живут, не расписавшись. «Не по-людски, как охальники сожительствуете», – выговаривала с легким брюзжанием при каждой встрече. – Садись, дочка, рассказывай. – Она усадила Марину на стул прямо у печки и, заметив, что та руками тянется к теплу, сказала: – Утром топила, еще горячая. В стужу не успевала топить, вмиг остывала! Худая каменка. Ужо, как снег растает, глиной трещинки замажу. Чайку откушай. Соседка угостила настоящим индийским «Три слона». Такого и не купишь. В пакетиках продают одни заменители, пьешь, словно краску.

– Как себя чувствуешь, мам, не болеешь?

– Как же не болеть, годы мои заставляют. Ноги болят. А неделю назад соседка, тетка Маша, что индийским чаем угостила, в больницу слегла. Ношу ей, почитай, каждый день кушать. Кормят там похлебкой морковной. Давно пора бы порядок навести, да вот некому.

За разговорами незаметно пробежало время. Хоть и потеплело немного на душе в родных стенах, но сердце все равно тихо ныло. Хотелось уткнуться в подушку и заплакать. Просто так, беспричинно. Беспокойство дочери передалось и маме:

– Не больна ли? Володя не обижает? Не поругались?

– Обещала к Светке зайти, она баню затопит, – проговорила Марина, не отреагировав на мамины вопросы.

– Сходи, дочка, проветрись. Светка – девка хорошая. Замужняя теперь. Мужика ее знаю, работящий, не пьет, не обижает. Хорошо, говорят, живут. В согласии.

Марина вышла на крыльцо и глубоко вдохнула свежего воздуха. Вечерний морозец наступал, солнце садилось за макушками елей. Печаль отступила так же внезапно, как и пришла.

«Выпить бы с подружками, сходить в кафешку, старых знакомых повстречать. Да и потанцевать не мешало бы» – подумалось вдруг озорно, и она ускорила шаг.

Смеркалось. За углом деревянного дома показался знакомый палисадник. Над крышей поднимался коричневый тонкий столбик дыма. От порывов ветра он стелился поземкой, медленно полз на дорогу, наполняя воздух знакомыми по детству запахами лесного костра, подгоревшего на прутике ломтика хлеба.

Не успела Марина открыть дверь, как в ее объятия бросились трое Светкиных детей – две старшие девочки от прежних браков и четырехлетняя Настенька, рожденная с Николаем.

Детей она любила, и те отвечали ей взаимностью. Раздала всем принесенные подарки, поспрашивала об учебе и с Настенькой на руках зашла в комнату, служившую залом и одновременно столовой.

Там уже был накрыт праздничный стол. Посередине красовалась огромная фарфоровая кастрюля с супом, рядом две бутылки водки и закуски домашнего засола. Марина обратила внимание, что стол накрыт на четыре персоны, но не придала этому значения.