Леонид Влодавец - Бей в кость Страница 9

Лязгнул замок стальной двери, и в камеру вошли люди в какой-то необычной, серо-голубой униформе, не похожей ни на ментовскую, ни на гуиновскою. К тому же на всех троих были маски с прорезями, как у собровцев. Ни слова не говоря, они завернули Егору руки за спину и защелкнули браслетки, а на голову надели мешок из черной ткани — ни фига не видно. Двое взяли его под локти, повели куда-то. Егору пришлось шаркать — шнурки из ботинок, вынули. И брюки тоже еле держались без ремня, а подтянуть нечем — руки скованы.

Егор, конечно, и упираться, и даже бормотать чего-либо даже не пытался.

Ему уже стало ясно, что он не в обычную ментовку загремел и даже не в СИЗО, а в какую-то контору покруче. Причем, очень даже возможно, что эта контора какая-нибудь бандитская, нелегальная. Например, та, которая является «крышей» для бизнесмена Климкова и, в отличие от многих других, не просто деньги от него получает, но и реальные услуги оказывает по защите его, Климкова, интересов.

Вот она и начала свое «следствие». Ясно, что этим парням никакой закон не писан, и если заподозрили всерьез, то ему, Егору, придется экзамен на великомученика сдавать. Странно, но Рысакову сейчас очень хотелось бы оказаться настоящим пособником похитителей. Сказал бы все, что знал, по-быстрому, и его после этого так же по-быстрому замочили. Но ведь ему и сказать, по сути, нечего! Но кто из бандюков в это поверит? Начнут трясти так, что мало не покажется. Это с ментами в несознанку играть можно, у них время поджимает, прокуратура на них висит, и шибко долго клиента не подержишь. Или предъявляй доказательства, или отпускай. Опять же ментам все-таки погоны и управление собственной безопасности не позволяют излишне мудохать задержанного.

Правда, конвойные вели себя довольно сдержанно. То есть не пинали Рысакова и даже не материли. Просто волокли куда-то по некоему извилистому маршруту, а потом посадили в лифт и стали куда-то поднимать. Ехали вверх довольно долго. Егору показалось, будто этажей пять, а то и семь миновали.

Потом его вывели из лифта и еще несколько минут водили по каким-то коридорам.

Не исключено, что при этом несколько раз по одному месту проходили — чтоб с толку сбить.

Наконец скрипнула какая-то дверь, и Егора втянули в некое помещение.

Наручники расстегнули, но освободили только левую руку, а правую оставили в браслетке и прищелкнули к чему-то, вроде трубы отопления. Потом левую руку уложили на некую горизонтальную поверхность. Затем Рысаков почувствовал, как ему закатывают левый рукав и фиксируют руку в двух местах эластичными ремешками. После этого к коже прикоснулась игла, и Егор понял, что ему что-то вкалывают в вену. Наркоту что ли, ширнули? Или какую-нибудь «сыворотку правды», о которой Егор где-то слышал.

Через минуту после укола или даже быстрее консьерж почувствовал что слабеет. Наверно, если б сопровождающие не усадили его на стул, он попросту свалился бы. Голова все больше затуманивалась, Рысаков уже с трудом понимал, что с ним происходит. Кажется, ему и руки освободили, и мешок с головы сняли, но ни руками пошевелить, ни разглядеть что-либо вокруг себя Егор уже не мог.

Перед глазами все плыло и сливалось в какую-то серую кашу, а в ушах стояло какое-то нудное, низкое гудение, похожее на трансформаторное. Через это гудение ни одного членораздельного звука до сознания не доходило. Потом он ощутил, что ему на голову надевают нечто похожее на мотоциклетный шлем и, кажется, прилепляют какие-то провода. Затем все в глазах окончательно померкло, и Егор ощутил себя проваливающимся в бездонную черную пропасть. Затем где-то в глубине этой пропасти возникла золотистая точка, которая стала стремительно раскручиваться, превращаясь в спираль. Гудение в ушах мгновенно прекратилось и сменилось тихим шепотом, который, кажется, даже не через уши доходил, а шел прямо из глубин подсознания:

— Ольга Семенова… Ольга Семенова… Ольга Семенова… Еще при первом произнесении этого имени и фамилии где-то в середине крутящейся спирали проступил не очень четкий портрет этой самой дамы-злодейки. После каждого повторения спираль становилась все тусклее, а портрет все четче. Затем спираль вовсе исчезла, и в этот момент перед глазами Егора или прямо в его мозгу мигнула яркая вспышка. Длилась она какие-то доли секунды, после чего Рысаков увидел себя на рабочем месте, в подъезде этого трижды клятого элитного дома. В подъезд входил хозяин 32-й квартиры бизнесмен Панин, а рядом с ним — тридцатилетняя блондинка в белом плаще и с цветастым зонтиком.

— Привет, Егор! — сверкнул фарфоровыми зубами Панин. — эта девушка поживет у нас, пока мы за кордоном будем. Прошу любить и жаловать!

— Оля — застенчиво произнесла блондинка.

Именно так все было в тот дождливый майский день, когда Егор впервые увидел Ольгу Семенову. Конечно, Рысаков еще не страдал склерозом и не забыл то, что происходило полтора месяца назад. Но так четко, во всех деталях, все-таки эту сцену не помнил. Во всяком случае, если б его кто-то спросил, имела ли в тот день Семенова при себе зонтик, он затруднился бы ответить. А тут — будто видеозапись в голове прокрутили. Даже форму пуговиц на плаще вспомнил.

Весь эпизод вспомнился точно до того момента, когда Панин и Ольга скрылись в лифте. Потом опять мигнула вспышка, и одна за другой стали появляться короткие эпизодики, в которых Егор когда-либо видел Ольгу Семенову.

Оказалось, что за прошедшие полтора месяца она проходила мимо его поста раз двадцать — учитывая, что консьерж работал по системе «сутки-трое». Само собой, что каждую из этих встреч Рысаков и не думал, как ему казалось, держать в памяти. Ольга пробежала в магазин или на базар, сказала «здрассте» и вышла из подъезда. Вернулась, прошла мимо к лифту — и все. Сказать, когда была та или иная мимолетная встреча, Егор нипочем бы не сумел.

А тут каждая из них всплывала во всех подробностях.

Потом дело дошло до событий двухнедельной давности, когда Ольга впервые привела в подъезд Антонину, то есть якобы свою больную «маму». Тут Егор вообще почувствовал, будто находится на месте событий, даже вспомнился запах, не самый приятный, скажем так, который исходил от бабки, когда заботливая «дочка» проводила ее мимо поста.

После этого промелькнуло еще несколько коротких эпизодов, в которых фигурировала Ольга Семенова, причем в двух-трех случаях вместе с Антониной, когда она сопровождала ее во двор, подышать свежим воздухом. Последний из этих эпизодов приходился на предыдущее дежурство Егора. Тогда Ольга отвела свою мать в скверик и усадила на лавочку, а сама пошла через двор с хозяйственной сумкой, по-видимому, направляясь в магазин. Егор, сидя в подъезде, краем глаза видел, что к ней откуда-то сбоку подошел рослый парень, и дальше они двинулись вместе.

Конечно, в тот раз Рысаков не обратил на этого парня никакого внимания, да и в поле его зрения парень попал только на секунду-другую. Однако сейчас Егор мог бы поклясться, что уже видел его где-то.

Это подтвердилось буквально через несколько минут, когда Рысаков просмотрел последний эпизод. То есть все, что произошло после приезда «Скорой».

Так вот, один из «санитаров» и был тем парнем, что подходил к Ольге во дворе за три дня до похищения Марьи Климковой…

После этого вновь сверкнула вспышка, перед глазами Егора появилась крутящаяся золотистая спираль, только теперь она уже не раскручивалась, а постепенно сворачивалась в точку. Точка стала тускнеть и удаляться, опять появилось ощущение падения в бездну, а еще через некоторое время Рысаков вообще перестал что-либо ощущать.

СНОВА У БАРИНОВА

На электронных часах в кабинете директора ЦТМО светилось 21.45, а Сергей Сергеевич все еще находился на рабочем месте. Позевывая, в дверь вошел Комаров и, не говоря ни слова, положил на стол конверт с пачкой фотоопечатков.

— Вот все, что выудили из памяти Рысакова, — утомленно сообщил начальник СБ. — Вы, как всегда, правы, Сергей Сергеич, парнишка ни при чем.

Перевел его на четвертый режим, пусть пока отдыхает. У Теребенько еще меньше полезного, за исключением одной или двух бесед, из которых следует, что так называемая «Семенова» интересовалась режимом дня в 33-й квартире.

— Ну что же, — рассматривая фотоотпечатки, задумчиво произнес Баринов.

— Есть с чем работать, Владимир Николаевич! Врачиха, два санитара, два мента подозрительных, номер «Скорой». Задания раздали?

— Так точно. Ребята уже работают.

— Ну вот, а теперь я тебе кое-что сообщу. Как ты помнишь, Максимов доложил по СППК о своей встрече с представителем похитителей, точнее, с посредником. Предложено обменять Ворона и Чугаева, которых вчера привезли твои, на дочь и внука Максимова.

— Не забыл, естественно.

— Сомневаюсь, дорогой, ты носом клюешь.

— Нет, это так кажется.

— Врешь, конечно, но фиг с тобой, золотая рыбка. Так вот, сам понимаешь, что ни того, ни другого отдавать нельзя.