Станислав Гагарин - Контрразведчик

РУССКИЙ ДЮМА

Шпионские романы… Кто из поколения сорокалетних не зачитывался мальчишкой похождениями героев «Голубой стрелы», «Над Тиссой», книгами серии «Сатурна»?

Как передавали они друг другу знаменитый «Щит и меч», а потом представляли себя разведчиками, бесстрашно внедряющимися в тыл врага и переигрывающими противника! Все это было, было, было…

В те годы советский шпионский роман создавался в лучших традициях отечественной литературы. Его герои, кристально чистые душой, несли в себе заряд того, что раньше мы совершенно справедливо называли коммунистической моралью. В схватку их вела не все поглощающая страсть к деньгам и сомнительным удовольствиям, а беззаветная любовь к нашему Отечеству, и мы нисколько не сомневались в превосходстве наших «шпионов» над врагом.

К сожалению, детям сорокалетних «мальчишек» повезло куда меньше, чем им самим. «Застойные» издания Кожевникова, Воробьева и других талантливых представителей детективного жанра были полностью поглощены океаном читательского признания и… больше не переиздавались (?!). Им же на смену — на то было много причин — пришла «литература» совсем иного рода. Доминантой постперестроечного детектива стала откровенная эстетизация насилия.

Ну ладно Джеймс Бонд с его «правом» убивать — о нем и говорить всерьез не хочется, манекен и манекен, только запрограммированный на убийство. А как быть с теми, кто вроде бы кроток, гуманен, не обижает братьев наших меньших, и лишь обстоятельства, лишь отчаянная несвободность в обществе «переходного периода» (географические границы для шпионских романов, согласитесь, очень условны — многие современные отечественные детективы будто списаны с зарубежных «коллег») заставляют их взять в руки «стечкин» или «Макаров», «магнум» или «беретту». И стрелять, стрелять и стрелять?..

Вспоминаю нашумевший и по-своему талантливый фильм американского режиссера Майкла Уиннера, где главный герой — его играет обаятельный Чарльз Бронсон — мстит городу за убитую жену и сошедшую от потрясения с ума дочь, делает то, что не по силам «правоохранительным органам». Смотришь фильм и невольно ловишь себя на симпатиях к герою Бронсона: так бы и схватил пистолет и пошел уничтожать подонков, терроризирующих мирных жителей! По сути, мы видим прямую пропаганду насилия, умело закамуфлированную флёром социальной справедливости. И от героя Бронсона до героя Сильвестра Сталлоне из фильма «Первая кровь» — обиженного полицейскими властями бывшего «зеленого берета», который не подонков уничтожает — полгорода сносит, отлично наученный во Вьетнаме искусству убивать.

У Рэмбо — так зовут персонажа из «Первой крови» — нет морали в общепринятом смысле слова. Его мораль сконцентрирована в несложной мыслишке: «Не тронь меня, а то хуже будет»! Кому хуже? Да всем, кто под руку подвернется. И неудивительно, что изгой общества, отринутый государственной машиной «герой» вьетнамской войны в следующем фильме — «Рэмбо-2» — вновь становится винтиком машины и убивает уже по ее приказу. И опять — всех, кто под руку подворачивается. В данном случае — вьетнамцев и советских граждан во Вьетнаме.

Так детектив становится на сторону Сил Зла, а тут уже не до реалий бытия, не до попыток правдиво показать социальный фон. Наоборот: чем фантастичнее, чем невероятнее, чем, наконец, глупее — тем лучше. Косвенно помянутый здесь Ян Флеминг, Джон Ле Карре, тот же Маклин, умышленно не называю имена их соотечественных, откровенно слабых учеников-подражателей, пишут явно ради одного — достижения дешевой популярности. Неважно какими средствами, но как в можно более широкой читательской аудитории!

И очень плохо, что их опыт бездумно — а я бы даже сказал: безумно — переносится на нашу российскую почву! Все более отчетливо звучащий гимн насилию и беспринципности калечит и души, и жизни граждан республики. Я убежден: небывалый доселе всплеск преступности — это, прежде всего, прямое следствие упущений на ниве духовной культуры. Если взять, к примеру, издательскую практику, то мы с горечью видим: большинство отечественных издательств, словно сговорившись, бросилось выпускать настоящую «чернуху» — бесконечных «бондов» и «терминаторов».

Большинство… Но — слава Богу — далеко не все. Не опустились нравственно, например, «Терра», некоторые другие культурные издательства… А книгопечатное товарищество, возглавляемое известным русским писателем Станиславом Гагариным, пошло, что называется, дальше: выпускает только те книги, которые учат читателя лишь достойному — смелости, порядочности и, конечно же, беззаветной любви к Родине. Одна из таких книг — широко известный цикл романов Станислава Гагарина «Контрразведчик», который недавно был опубликован в третьем томе «Современного русского детектива» и планируется в очередном томе Библиотеки «Русские приключения»…

Не советую читать его с вечера: возьмешь «Контрразведчика» в руки и… не сможешь оставить книгу до зари. Более увлекательного чтения, поверьте, представить себе трудно. Я, во-всяком случае, не могу, хотя прочитал за свою жизнь много самой разной литературы. Итак… О чем же он, «Контрразведчик»?

…Цикл романов Станислава Гагарина сплетен из четырех увлекательных историй, которые, ступенька за ступенькой, поднимают читателя от случайного, неглубокого и по сути ленивого интереса к сложному труду контрразведчика до понимания всех его особенностей, страсти и даже его философии.

Первая история — «Несчастный случай, или Последний шанс фрегатен-капитана» — рассказывает читателю о вроде бы случайном убийстве иностранного моряка, а затем выводит его на след бывшего капитана немецкой подлодки «Зигфрид-убийца». Этот капитан, Форлендер, сразу же после войны стал методически уничтожать собственную команду. А вот рулевого Клауса Шмеккера не уничтожил — счел его убитым. Раненый Клаус выжил, стал немецким боцманом Хилльмером и в советском порту Поморске узнал Форлендера. А последний уже давно числился норвежским моряком. Когда пришли арестовывать Форлендера, тот понял, что раскрыт, и решил свести счеты с жизнью…

На этом, конечно же, можно было бы и закончить повесть. Но автор тут не развязывает, а еще туже затягивает сюжетный узелок. Оказывается, еще в мае сорок пятого Форлендер зарыл некий сейф в северной губе, где высадились последние фашистские пираты. Найденный в бумажнике Форлендера план этой губы показал, что губа — наша, Палтусова губа. И за местом, где зарыт сейф, установили наблюдение. Вдруг кто-то еще пойдет за ним? Это уже явная «перекидка» к следующей повести. Сейф кому-то должен понадобиться. Впоследствии выяснится, что в этом сейфе — списки немецких шпионов, заброшенных в СССР. И еще валюта. Желая добыть эти списки, американская разведка… Впрочем, сказанного уже достаточно, чтобы понять: природа отпустила Станиславу Гагарину счастливую и не очень-то распространенную способность создавать лихо закрученные сюжеты.

Вторая история «Контрразведчика», «Бремя обвинения», не говорит, а буквально кричит об этом! Убийство диспетчера торгового порта Подпаскова позволяет нашим чекистам выйти на двух американских разведчиков и арестовать их. Сам Подпасков тоже оказывается разведчиком, только рангом пониже. Он-то и должен был опустошить тот сейф… Полнее, чем в предыдущей повести, раскрывается здесь образ офицера госбезопасности Юрия Леденева — впоследствии своего рода гагаринского Мегрэ. В первой истории Леденев был лишь намечен, «оконтурен». Во второй повести он слегка приоткрывается как сосед, как муж, как человек, интересующийся теоретическими вопросами уголовного права.

Но именно приоткрывается — до раскрытия еще далеко! Что он думает о жизни, о людях, какая у него цель — не ближайшая цель в данной операции, а дальняя, духовная, так сказать, цель его жизни — читателю это пока еще не совсем ясно. Герои повести, в их числе и Леденев, думают пока что в пределах осуществления ближайшей оперативной задачи, не далее. Но это, на мой взгляд, вполне работает на тему. Постепенное нагнетание обстановки — увлекательнейший ключик не только для постановки, но и для решения — в следующей повести — «сверхзадачи», стоящей перед автором.

Третья история «Контрразведчика» — «Десант в прошлое» — остросюжетнее — хотя, казалось, куда уж более — двух и написана на еще более высоком художественном уровне. Это уже детектив не столько «шпионский», сколько военный, антифашистский и с явной заявкой на исторический подтекст. «Десант» начинается вполне традиционно — с «обычного» уголовного преступления, с убийства в поезде. Однако, постепенно выясняется, что это не убийство, а самоубийство. Что не советского гражданина Миронова убили и сбросили с поезда, а бывший германский разведчик Герман фон Штакельберг, присвоивший себе имя Миронова, добровольно ушел из жизни, потому, что понял: расплаты за содеянное избежать не удастся.