Анна Клодзиньская - Очная ставка

Очная ставка

Анна Клодзиньская

ПОПИРАЯ ЗАКОН

© Copyright by Wydawnictwo Ministerstwa Obrony Narodowej. Warszawa 1983

Глава 1

Старик брел, еле волоча ноги, останавливаясь через каждые несколько шагов. Длинное грязное пальто его расстегнулось, путаясь под коленями, цеплялось за клеенчатую сумку, которую он с трудом тащил.

Подойдя к проезжей части, старик на какое-то мгновение остановился и, не обращая внимания на светофор, продолжил свое неспешное движение. Голова его была опущена, как будто он что-то искал на дороге. Милиционер, до этого какое-то время с раздражением следивший за ним, теперь дважды предупреждающе свистнул. И в этот момент серый «опель-рекорд» затормозил так, что взвизгнули шины, и остановился в нескольких сантиметрах от старика. Казалось, капот машины подскочил вверх подобно вставшей на дыбы и вдруг усмиренной лошади.

Раздался чей-то крик. Подъезжавшие машины останавливались, блокируя движение. Большой красный «Икарус» подавал громкие гудки: его водитель выходил из себя, не понимая причины пробки. Милиционер тем временем уже подошел к старику — тот только молча озирался. Из «опеля» выскочил высокий мужчина с буйной, слегка волнистой шевелюрой. Его продолговатое лицо было заметно побледневшим.

— Ну и реакция у вас! — одобрительно отозвался милиционер.

— И хорошие тормоза, — добавил один из случайных зевак.

— Я увидел его издалека. — Голос водителя «опеля» немного дрожал. — К счастью, вовремя затормозил.

Милиционер отвел старика на тротуар, намереваясь вернуться к владельцу «опеля», но, оглянувшись, увидел только багажник молниеносно рванувшейся с места машины. В его памяти запечатлелись лишь буквы номерного знака: «WAL». Цифры милиционер не запомнил. Он выругался про себя, хотя, в общем, было ясно, что проблемы никакой тут нет. На этот раз обошлось без автопроисшествия. Водитель, понятное дело, не жаждал быть втянутым в какое-никакое, но все же расследование. Этого никто не любит.

— Ну и что мне с вами делать? — проворчал милиционер, недружелюбно посматривая на старика. — Документы у вас с собой?

Тот кивнул и трясущимися руками стал ощупывать карманы, поочередно извлекая то грязный носовой платок, то газету, то пачку сигарет. Наконец вытащил помятую зеленую книжицу и протянул милиционеру. Подофицер[1] перелистал ее для порядка и, пожав плечами, вернул. Пенсионер, семидесяти восьми лет, проживает поблизости.

— Следите за светофором, будьте осторожны при переходе на другую сторону улицы! — втолковывал милиционер по привычке. Он приложил руку к козырьку и отошел. Ему было хорошо известно, что именно такие люди, как этот старый, немощный человек, чаще всего становятся жертвами автопроисшествий. Ведь до них с трудом доходят такие понятия, как безопасность уличного движения, светофоры, переходные дорожки. «А может быть, — пришло ему в голову некоторое время спустя, — они просто не дорожат жизнью, потому что получили от нее уже все, что хотели?»

Серый «опель-рекорд» тем временем свернул в боковую улочку и въехал на стоянку. Водитель заглушил двигатель и несколько минут сидел не двигаясь, словно хотел прийти в себя после случившегося. Ведь все-таки он чуть было не задавил человека. Потом, вытащив пачку «Мальборо», неторопливо закурил, пуская дым через приоткрытое окошко и глядя прямо перед собой. На другой стороне улицы располагался небольшой частный бар-ресторан — уютное заведение, славившееся отличной кухней и образцовым обслуживанием. Сюда стекались завсегдатаи преимущественно из близлежащих консульских учреждений и внешнеторговых организаций.

Владельцу «опеля» все это было прекрасно известно: ведь бар принадлежал его жене. Сам же он считался здесь чуть ли не гостем. Впрочем, гостем желанным, вносившим с собою безмятежное настроение, улыбку, находившим для каждого несколько приятных слов, ничего не стоивших, но оставлявших хорошее впечатление. Иногда, если позволяло время, он помогал в доставке продуктов или в финансовых расчетах.

Выйдя из машины, он тщательно ее закрыл, взяв предварительно оттуда несколько пакетов, и не спеша проследовал в бар. Немногочисленные гости, сидевшие за столиками, обернулись при его появлении.

— Приятно снова видеть вас, пан Казя! — воскликнул пожилой мужчина, по профессии артист. У него был нос с горбинкой и густые черные брови — чаще всего ему доставались роли гангстеров и жуликов.

— Просим к нам, пан Казимеж! — вторила ему худая элегантная женщина. — Мы так давно не видели вас. Что-нибудь случилось?

Вошедший усердно кланялся, улыбаясь, пожимал протянутые к нему руки, интересовался здоровьем. В завершение, извинившись и сославшись на срочные дела, исчез в подсобном помещении бара. Его жена, забрав принесенные пакеты с продуктами, вернулась за стойку. Ей несомненно нравилось, с какой симпатией гости относились к ее супругу, что, в свою очередь, как-то сказывалось на увеличении числа посетителей.

Отработанными до автоматизма движениями она готовила кофе, прятала деньги в кассу, возвращала сдачу, интересовалась, вкусно ли, и огорчалась, если встречала хмурое лицо. Небольшого роста, худощавая, с черными, гладко зачесанными волосами, открытым высоким лбом и правильными чертами лица, она должна была, казалось бы, привлекать взоры мужчин, но этого не происходило. Гости и обслуживающий персонал предпочитали пана Казимежа. От пани Дануты веяло каким-то внутренним холодом, державшим людей на расстоянии.

Кивком она призвала за стойку одну из официанток, а сама направилась на кухню.

— Съешь что-нибудь? — спросила у мужа.

Казимеж в нерешительности посмотрел на часы.

— Ну хорошо, — ответил наконец. — Пирожки и кофе.

— Ты опять спешишь? — Это прозвучало как упрек.

— Есть дела, — бросил он равнодушно и, присев к небольшому столику на кухне, принялся за еду. В приоткрытую дверь заглянул гость, знакомый хозяйки.

— Пани Дануся, не заглядывал ли сегодня Янек Завадовский? Знаете, такой худой, с усиками и с грустным лицом?

— Нет, его не видно уже несколько дней, — ответила она. — Кто-то говорил, — она понизила голос до шепота, — что он пытался покончить жизнь самоубийством.

— Он? Чего же ему не хватало для полного счастья?

— Кажется, он впутался в какие-то грязные дела.

— Трудно поверить этому. Вот так штука! — И с этими словами гость моментально улетучился из кухни.

Казимеж допил кофе и улыбнулся кухарке. Надев куртку и не желая привлекать к себе внимание в зале, через боковой выход проскользнул к машине.

В комнате царил полумрак, горела лишь небольшая лампа у тахты. Тихо звучало радио. В постели лежал мужчина. Его глаза были закрыты, а руки безжизненно вытянуты вдоль туловища. Серые, впалые щеки и пугающая неподвижность тела создавали впечатление, что перед нами мертвец, и только неглубокое, еле уловимое дыхание говорило о том, что человек жив.

Он не пошевелился, когда кто-то осторожно приоткрыл дверь. В комнату вошла женщина в халате медсестры со стаканом чая на подносе. Она поставила его на столик, стоящий сбоку, насыпала немного сахарного песку, выдавила пол-лимона, дотронулась до стакана и поморщилась.

— Слишком горячий, — шепнула она себе.

Больной, видимо, услышал эти слова и открыл глаза. К нему вернулось сознание.

— Я принесла чай, — сказала медсестра. — Нужно принять лекарство. Как вы себя чувствуете?

Больной не отвечал, лишь водил глазами по стенам и мебели, как будто что то вспоминая. Временами его брови недоуменно хмурились. Женщина присела на край тахты.

— Вам лучше? — снова спросила она. — Сейчас нужно принять таблетки и выпить чаю.

— Почему я лежу здесь? — ответил он вопросом. — Какие таблетки?

— Вы больны. Доктор прописал лекарства.

Теперь он в упор смотрел на нее, и взгляд его был настороженным и недоброжелательным.

— Пани, кто вы? Что вы здесь делаете?.. И вообще, где я нахожусь?

— Да у себя дома! Правда, врач хотел отправить вас в больницу, но пани не согласилась.

— Кто?

— Ну, жена. Пани Завадовская… Пани Ирена.

— Но ведь у меня нет жены! — пролепетал он в ответ, пытаясь приподняться на локтях. Медсестра с профессиональной сноровкой уложила его опять на подушку, поправила шелковое одеяло.

— Прошу вас, лежите спокойно, — недовольным голосом проговорила опа. — Вряд ли кому доводилось слышать, чтобы так непочтительно отзывались о собственной жене… Об этой милейшей, добрейшей женщине, которая так плакала, когда вы… Впрочем, это неважно. Пожалуйста, проглотите эти две таблетки и запейте чаем. — Она протянула ему лекарство, но он отвернул голову в сторону: