Нельсон Демилль - Одиссея Талбота

Нельсон Демилль

Одиссея Талбота

Часть первая

Первое мая

Пролог

– Вот таким образом настанет конец света, – сказал Виктор Андров, – без шума, без стонов, а вот так просто – пип… пип… пип. – Он попытался подражать радиосигналу.

Широкое лицо Андрова расплылось в улыбке, и он указал на электронные приборы, располагавшиеся вдоль стен большого, тускло освещенного чердака.

Высокий пожилой американец, стоявший рядом с ним, заметил:

– Не совсем конец, Андров. Перемена. И главное, все это произойдет без кровопролития.

Андров пошел к лестнице, и звуки его шагов гулко раздавались по всему чердаку.

– Да, конечно, – согласился Андров, обернувшись и изучая американца в царившей здесь полутьме. Для своего возраста тот был достаточно привлекательным, с ясными голубыми глазами и шапкой седых волос. Правда, держался он, с точки зрения Андрова, чересчур аристократически.

– Пойдемте. У меня для вас есть сюрприз – ваш давний друг, которого вы не видели уже сорок лет, – сказал Андров американцу.

– Кто это?

– Бакалейщик. Вы никогда не задумывались, что с ним произошло? Теперь он бизнесмен. – И, кивнув в сторону лестницы, Андров добавил: – Следуйте за мной. Ступеньки слабо освещены, так что будьте внимательны.

Коренастый русский спустился по узкой лестнице в маленькую комнату с обшитыми деревом стенами, освещенную единственным бра.

Андров сказал спутнику:

– Очень жаль, что вы не можете присоединиться к нам на празднование Первого мая. Каждый год мы приглашаем дружественно настроенных к нам американцев, и – всякое бывает – даже после стольких лет кто-то из них может вас узнать.

Американец промолчал. Тогда Андров продолжил:

– На этот раз мы пригласили ветеранов бригады имени Авраама Линкольна, и наверняка они замучают всех своими рассказами о том, сколько фашистов они убили в Испании полвека тому назад.

– Я прекрасно проведу время у себя в комнате.

– Отлично. Мы пришлем вам вина. И, конечно, еды. Продукты здесь великолепные.

– Это я уже понял.

Андров удовлетворенно похлопал себя по животу и сказал:

– А к следующим майским праздникам в Россию будет импортировано много американского продовольствия на очень выгодных условиях.

Улыбнувшись, он толкнул одну из панелей в стене.

– Пойдемте.

Они оказались в большой часовне в елизаветинском стиле.

– Сюда, пожалуйста.

Американец прошелся по часовне, превращенной в рабочий кабинет, и сел в кресло. Оглядевшись, он спросил:

– Это ваш кабинет?

– Да.

Поскольку американец не мог представить себе, что в этом доме может быть еще более роскошный кабинет, он понял, что у главы миссии СССР при ООН условия для работы похуже. Виктор Андров, резидент КГБ в Нью-Йорке, определенно был большой шишкой.

– Ваш старый приятель скоро будет здесь, – пообещал ему Андров. – Он живет неподалеку. У нас есть время, чтобы сперва немного выпить.

Американец посмотрел в дальний угол часовни. Над местом, где раньше был алтарь, теперь висели портреты Маркса, Энгельса и Ленина, этой красной троицы. Он перевел взгляд на Андрова.

– Вы знаете, когда будет нанесен удар?

Андров разлил шерри в два бокала и, протянув один из них американцу, ответил:

– Да. Конец настанет в тот же день, когда все это началось. Четвертого июля.

Он поднял свой бокал.

– Ваше здоровье! – по-русски сказал он.

– Ваше здоровье! – также по-русски ответил ему американец.

1

Патрик О'Брайен стоял на площадке обозрения, расположенной на крыше шестидесятидевятиэтажного здания Американской радиокорпорации в Рокфеллеровском центре, и смотрел на юг. Небоскребы спускались подобно горной гряде в долину более низких зданий в центре города, поднимаясь затем вновь к высоким вершинам Уолл-стрит.

О'Брайен, не оборачиваясь, говорил стоявшему рядом с ним человеку:

– Когда я был еще мальчиком, анархисты и коммунисты часто швыряли бомбы на Уолл-стрит. Они убили несколько человек, в основном людей своего класса – рабочих, мелких служащих, рассыльных. Я не слышал, чтобы хоть раз пристукнули какого-нибудь бизнесмена или хоть на пять минут помешали работе биржи.

Стоявший рядом с О'Брайеном мужчина, Тони Абрамс, родители которого были коммунистами, хитро улыбнулся:

– Эти акции носили символический характер.

– Думаю, именно так о них можно сказать сегодня. – О'Брайен бросил взгляд на Эмпайр-Стейт-Билдинг.

– Здесь, наверху, так тихо. Каждый, кто провел хоть какое-то время в Нью-Йорке, это отмечает. Вот эту тишину. – Он взглянул на Абрамса. – Я люблю подниматься сюда по вечерам после работы. А вы здесь раньше бывали?

– Нет.

Абрамс уже больше года работал в «О'Брайен, Кимберли и Роуз» – юридической фирме О'Брайена, расположенной на сорок четвертом этаже здания Радиокорпорации. Он оглядел почти пустую крышу. Она имела форму подковы, огибавшей с южной, западной и северной сторон техническое сооружение, в котором размещались подъемные механизмы лифтов. Крыша была вымощена терракотовой плиткой и украшена несколькими сосенками, высаженными в кадках. Кучки туристов, в основном азиатов, расположились вдоль серых железных перил, фотографируя раскинувшийся под ними ярко освещенный город.

Абрамс добавил:

– Должен признаться, я никогда не поднимался ни на статую Свободы, ни на Эмпайр-Стейт-Билдинг.

О'Брайен рассмеялся:

– Типичный житель Нью-Йорка!

Некоторое время оба стояли молча. Абрамс ломал голову над тем, зачем О'Брайен попросил его разделить с ним это вечернее созерцание города. Мелкий служащий, проводящий вечера над дипломной работой по юриспруденции, он даже ни разу не был в кабинете старика, да и вообще ему не довелось перекинуться с ним и дюжиной слов.

О'Брайен казался поглощенным осмотром Верхнего Залива. Порывшись в кармане, он спросил у Абрамса, нет ли у того двадцатипятицентовика.

Абрамс дал ему монету.

О'Брайен подошел к подзорной трубе, укрепленной на металлической опоре, и опустил монету в приемник. Аппарат загудел. О'Брайен посмотрел на прикрепленную к нему табличку.

– Так, номер девяносто семь.

Он повернул трубу так, что стрелка указателя остановилась на цифре 97.

– Ага, вот она.

С минуту он внимательно смотрел в окуляры, а потом сказал:

– При виде этой леди в бухте у меня по телу бегают мурашки.

Он выпрямился и взглянул на Абрамса:

– Вы патриот?

Абрамсу вопрос показался достаточно провокационным.

– Мне еще не представлялось случая выяснить это, – ответил он.

По лицу О'Брайена нельзя было сказать, доволен он ответом или нет.

– Хотите посмотреть?

Труба скрипнула и перестала гудеть.

Абрамс заметил:

– Я боюсь, что время истекло.

О'Брайен недовольно взглянул на аппарат:

– Трех минут не прошло, никак не прошло. Напишите в редакцию «Таймс», Абрамс.

– Да, сэр.

О'Брайен засунул руки в карманы.

– Что-то здесь становится прохладно.

– Может, нам стоит вернуться в помещение?

О'Брайен оставил предложение незамеченным и спросил:

– Вы говорите по-русски, Абрамс?

Тот бросил взгляд на своего собеседника. Такие вопросы не задают просто так. Их задают только тогда, когда заранее знают ответ.

– Да. Мои родители…

– Точно, – перебил его О'Брайен. – Кажется, кто-то мне об этом говорил. У нас есть несколько говорящих по-русски клиентов. Евреи-эмигранты из Бруклина. По-моему, это недалеко от того места, где вы живете.

Абрамс кивнул.

– Я уже немного подзабыл язык, но уверен, что смогу с ними объясняться.

– Отлично. Не будет ли для вас слишком обременительно, если я попрошу вас усовершенствовать ваш русский? Я бы мог достать лингафонный курс госдепартамента.

Абрамс взглянул на него и ответил:

– Я согласен.

О'Брайен несколько секунд смотрел на запад, затем произнес:

– Когда вы работали в полиции, в ваши служебные обязанности входила охрана русской миссии при ООН на Шестьдесят седьмой Восточной улице?

Абрамс замялся.

– Когда я увольнялся из полиции, то дал подписку о неразглашении своих прошлых служебных обязанностей.

– Вы действительно дали такую подписку? Ах да! Вы ведь служили в разведывательном отделе полиции? В «Красном отряде»?

– Так его больше не называют. Звучит слишком…

– Слишком правдиво. Господи, мы же живем в эпоху эвфемизмов! Так как вы называли это между собой, когда поблизости не было начальства?

– «Красный отряд», – ответил Абрамс, улыбнувшись.

О'Брайен тоже улыбнулся и продолжал:

– На самом-то деле вы не охраняли русскую миссию, а занимались шпионажем… Вы должны были достаточно хорошо знать основных сотрудников из состава советской миссии при ООН.